УДК 025.4.06
Сукиасян Э.Р.
Логика развития информационно-поисковых
языков
В современной теории,
отраженной в государственных стандартах,
информационно-поисковые языки (ИПЯ) в
рамках принятой терминологии делятся на классификационные
и вербальные;
последние, в свою очередь, на предметизационные
и дескрипторные.
Соответственно в индексировании мы имеем
систематизацию, предметизацию и
координатное индексирование. Как
развивались в историческом плане эти три
направления?
Классификационные
ИПЯ, насчитывающие многовековую историю,
изучены наиболее тщательно. Если не
принимать во внимание их научные и
философские основы (в данном случае они нас
не интересуют), то их историческое развитие
определялось такими существенными
параметрами, как структура и типизация. В
ранее опубликованной в нашем сборнике
работе [1] показано,
что классификационные системы (КС)
последовательно развивались следующим
образом (далее курсивом отмечены явления,
влияние которых оказывалось существенным
при переходе от этапа к этапу):
первоначальное
упорядочение объектов
1-й этап – перечислительные КС,
по сути – списки, имеющие порядковые номера
объектов;
появление
иерархии
2-й этап – перечислительные КС,
имеющие ступенчатую, логическую структуру (классификационное
«дерево», ряды, уровни деления, цепи);
появление
скрытой типизации
3-й
этап – перечислительные КС, в структуре
которых появились скрытые единообразные
подразделения, отражающие дополнительные
признаки;
появление
типизации
4-й этап – комбинационные КС: за
пределами основных таблиц появились
вспомогательные таблицы, отражающие
типовые (повторяющиеся) понятия;
развитие
типизации
5-й этап – современные
комбинационные КС, структура которых
представлена совокупностью таблиц типовых
делений общего и специального применения;
«абсолютизация»
принципов типизации: категориальный анализ
6-й этап – аналитико-синтетические
КС.
Где же мы находимся сегодня? Для
ответа на этот вопрос придется назвать,
хотя бы ориентировочно, конкретные КС и «приписать»
их к тому или иному этапу.
Вот, например Классификация
Библиотеки Конгресса США (КБК). Как ни
пытайся дать этой прекрасной, детально
разработанной КС более высокий ранг, однако
приходится признавать, что она
остановилась на 2-м этапе. КБК –
перечислительная КС. Это, между прочим,
отражается на её громадном объеме. Но
работать с ней удобно и ничего тут сказать
нельзя.
Перечислительной КС был и наш
отечественный Рубрикатор – в те годы, когда
он назывался Рубрикатором ГАСНТИ. Но уже с 4-го
издания Государственный Рубрикатор НТИ
стал комбинационной КС и занимает место на
4-м этапе.
Десятичная классификация Дьюи (ДКД)
при жизни её великого создателя оставалась
перечислительной КС, однако правильнее
было бы её отнести к 3-му этапу: уже то, что …0
во многих случаях означал «в целом», а …9 – «прочие, другие» говорит о скрытой
типизации. Но самым ярким её проявлением
были «вторые» цифры, обозначающие страны.
Надо сказать, что скрытая единица, как бы
зарезервированная для США, но так и не
использованная до конца, была удивительным
открытием Мелвила Дьюи.
Начиная с 7-го, а совершенно
последовательно – с 12-го издания, ДКД
становится комбинационной КС и
останавливается в своём структурном
развитии на 4-м этапе.
Будущая Универсальная
десятичная классификация (УДК) родилась на
рубеже веков (1895–1905) сразу комбинационной
КС, быстро прошла путь от 4-го к 5-му этапу и
остановилась бы здесь, если бы не появился
категориальный анализ. Желание приложить
это удивительное достижение
классификационной теории к внешне
привычной системе так велико, что попытки
предпринимались неоднократно. В наши дни за
рубежом продолжается работа над «фасетизацией»
медицины… К сожалению, наши зарубежные
коллеги не знают, что исследования,
проведенные в ГПНТБ СССР десятилетия
назад, убедительно доказали, что
фасетизировать УДК можно, но только в
результате мы получили бы уже не УДК, а
совсем другую систему.
К аналогичным выводам (независимо
от своих коллег и почти в одно и то же время)
пришли исследователи, работающие над «фасетизацией»
Библиотечно-библиографической
классификации (ББК). Эта КС с самого начала
разрабатывалась с «сильной типизацией» и
еще в первом издании (1960–1968) сделано немало
успешных попыток применить категориальный
анализ. Но впоследствии оказалось, что
существуют границы «облагораживания»
идеями Ш.Р. Ранганатана КС, находящихся на 5-м
этапе развития.
Что же дошло до пика – 6-го этапа
развития? Это две КС, одна из которых – «Классификация
двоеточием» (КД) Ш.Р. Ранганатана была
первой в истории аналитико-синтетической (фасетной)
КС. Всем казалось,
что после кончины автора система
развиваться не будет, но
в 1989 г. вышло в свет 7-е издание, еще более
интересное. К сожалению, русскому
специалисту оно осталось неизвестным.
Напротив, 6-е издание, являющееся вершиной
теоретических и практических опытов
выдающегося индийского мыслителя,
переведено с английского и издано на
русском языке [2] –
факт совершенно
непонятный нашим зарубежным коллегам, в
беседе со мной оценившим это издание (единственный
перевод КД) как подвиг ГПНТБ СССР. Мне
пришлось ответить, что настоящий подвиг –
это описание системы [3],
подобного которому нет даже на английском
языке.
Вторая аналитико-синтетическая
классификация – «Библиографическая
классификация Блисса. Второе издание» (БКБ),
издание которой началось в 1977 г. в
Великобритании, но так и не закончилось.
Здесь хотелось бы сказать, что
противопоставление фасетных систем
иерархическим, широко распространенное в
теоретической литературе, не более как
глубокое заблуждение. Никакая
классификация по определению не может
существовать без иерархии. Достаточно
открыть таблицы КД или БКБ, чтобы раз и
навсегда убедиться в этом.
Итак,
мы увидели, что классификационные ИПЯ
последовательно развивались и
совершенствовали свою структуру. Этот
процесс сопровождался развитием их
научного содержания. Так получилось, что
основное внимание, как правило, уделялось
именно содержанию, а не поисковым
характеристикам.
На важность поиска впервые
обратил внимание в 1876 г. создатель ДКД
М. Дьюи. До этого времени единственным
инструментом поиска индекса в таблицах был
их просмотр, а средством его оптимизации –
собственная память систематизатора. М. Дьюи
обосновал необходимость приложения к
таблицам Relative index (по поводу перевода и
истолкования термина дискутируют до сих
пор, судя по всему, ближе всего «Указатель
родственных отношений»). Указатель стал
обязательным элементом, чаще его называли
просто Index, у нас
закрепилось название Алфавитно-предметный
указатель. Работа с таблицами
облегчилась.
Собственно говоря, для чего
создавались все эти классификационные
системы? На первых порах, наверное,
ставилась задача упорядочения, логической
инвентаризации знаний, овеществленных в
документах. Но с течением времени на первый
план все реальнее стали выступать
прикладные, потенциальные возможности
использования таблиц КС. Интересно было бы
рассмотреть параметры этих возможностей по
обозначенным выше этапам.
Для каких целей вообще
применяются таблицы КС? В США и Канаде,
например, скажут: для организации фондов (иначе
говоря: систематической расстановки фондов).
Здесь фонды только так и расставлены: в
крупнейших библиотеках (например
Библиотеке Конгресса США), в том числе – в
университетских, по таблицам КБК; в
публичных и прочих небольших – по таблицам
ДКД.
У нас,
конечно, на первом месте – систематический
каталог, систематические картотеки,
которых немало. На втором –
систематическая расстановка фондов. Где
еще? Для учета и статистики. В
библиографической практике – для
выстраивания основного текста списка,
пособия в систематическом порядке, а также
для организации систематического
вспомогательного указателя. В национальных
библиографиях как для организации самой
структуры, если она систематическая, так и
для указания классификационного индекса в
составе каждой библиографической записи.
Те же индексы проставляются
непосредственно в книгах: у нас – в составе
записи на помещенном в книге макете (ГОСТ
7.4), за рубежом – по соответствующим
правилам Cataloguing-in-Publication (CIP). Редкий способ
использования КС найден в издательской
практике: есть примеры словарей и даже
отраслевых энциклопедий с расположением
материала по классификационным индексам.
Кто-то спросит сейчас: а поиск?
Сами КС ничего не ищут. Материальное
воплощение КС в виде таблиц лишь раскрывает
универсум знаний в виде иерархической «карты
знаний», предоставляя тем самым
возможности для поиска.
Когда начинается поиск? С момента
формулирования запроса. Запрос формулирует
пользователь. Он же ведет поиск. Поисковая
функция – функция субъекта поиска.
Между
прочим, явная логическая ошибка, когда
не только ИПЯ, но и ИПС, каталогам
приписывается поисковая функция, до сих пор
повторяется во множестве пособий,
учебников, статей. Каталог – неживая
материя, он не способен вести
интеллектуальный процесс. Для поиска нужен
живой человек, а каталог – инструмент
поиска. Слышу вопрос: а автоматизированная
ИПС, разве не она ведет поиск? Не надо до
такой степени очеловечивать «железо».
Машина выполняет команды пользователя,
ведущего поиск. По сути дела перебирает с
недостижимой для человека скоростью
поисковые образы документов (ПОД)
имеющегося массива, сопоставляя их с
поисковым образом запроса (ПОЗ) в заданной
поисковым предписанием последовательности.
Если бы еще машины понимали, что они делают!
Сопоставление ПОЗ и ПОД выданных
документов ведется пользователем, он же – и
только он – может определить показатели
релевантности и пертинентности.
Тем не менее всегда считалось,
что КС предназначались для поиска
упорядоченных ими объектов. Пользователь
располагал двумя способами поиска. Первый
требовал некоторой сообразительности в
границах пассивной памяти (вспомнил, когда
увидел – как в тестах). Открыв таблицы и
обратив взор на перечень основных делений,
пользователь принимал решение о выборе.
Пока выбор не был сделан, нельзя было
перейти к следующему этапу поиска. Там
задача повторялась. Правда, выбирать было
не так уж сложно: вот перечень, не надо
ничего формулировать самому. А вдруг в
перечне не будет того, что ищешь? Для этого
давно придумано называть последнее деление
«Прочие» или «Другие».
Второй способ – поиск по
указателю. Он всем казался простым и легким,
но требовал активной памяти (формулировать
понятия приходилось самостоятельно). Я не
зря написал «казался»: мнение о простоте
поиска по предлагаемому набору понятий
часто оказывается ошибочным. Недаром ведь
процент предпочтения читателями того и
другого способа поиска примерно совпал в
исследованиях, проведенных в десятках
библиотек. В массовых библиотеках три
четверти читателей ищут по каталогу
логическим путем, одна четверть – по
указателю. В научных библиотеках
наблюдения показали совершенно обратный
результат – здесь читатели владеют языком
науки и хотят начать поиск с указателя.
Отмечу
удивительный факт: в 1970–1980-х гг.
библиотекари в исследованиях выявили массу
интересных закономерностей процесса
поиска. Сегодня всё это никого не
интересует: создатель программы АИБС
исходит из того, что он априори знает, как
будут искать, и закладывает в программу
пришедшие в собственную голову алгоритмы,
не проверяя их экспериментально.
Было бы очень интересно
рассмотреть особенности поиска в ИПС,
использующих фасетные КС, так как сама «инфраструктура»
информационного массива (набора записей),
указателя, построенного по цепному методу,
как и процесс поиска, совершенно отличается
от привычных для нас представлений. Ш.Р.
Ранганатан не знал компьютера, но почти всё,
что он сделал «в теории», зачастую
невозможно реализовать ручными методами
работы. Его мозг обогнал время на
десятилетия. Мы наивно думали, что время
придет… Кто бы мог подумать, что создатели
современных АИБС «обойдутся» без Ш.Р.
Ранганатана? А ведь так и произошло: в своих
представлениях о том, каким должен быть
автоматизированный поиск, они пошли назад,
а не вперед. То, что мы имеем сегодня на
экране электронного каталога (ЭК), очень
напоминает примитивные карточные каталоги
начала XIX в… Эта тема заслуживает
продолжения, но она слишком объемна и
выходит за рамки поставленных в данной
статье задач.
Хотелось бы теперь провести
аналогичный анализ развития предметизационного
ИПЯ.
История
появления метода предметизации хорошо
изучена нашими американскими коллегами. На
протяжении многих веков каталоги, списки,
указатели составлялись либо в алфавитном,
либо в систематическом порядке. Последний
был сложным, так как требовал
предварительной разработки КС. К тому же он,
мягко говоря, не очень подходил для книжной
формы каталога. Новые поступления удобнее
было приписывать в конце перечня, в этом
случае решались одновременно и «регистрационные»
функции. Для ведения каталога
заказывались огромные «амбарные книги». Их
стоимость была высокой, а по мере
заполнения становилась уникальной. Поэтому
каталоги в монастырских библиотеках
приковывали цепями. В истории человечества
библиографическая запись всегда
начиналась с заглавия. Фамилия автора чаще
скрывалась, но если она и была, то вносилась
после заглавия.
Как же в этих условиях вести
поиск? Сначала приходилось читать всё
подряд, спустя десятилетия было сделано
открытие: некоторые, наиболее значимые
слова из заглавия (назовем их ключевыми)
можно подчеркнуть или написать красными
чернилами (отсюда – «красное слово»). Будет
значительно проще искать.
Прошло еще много лет, прежде чем
было сделано очередное гениальное открытие.
Оказалось, что эти слова можно переставлять
вперед, отделяя друг от друга запятыми или
тире. При этом можно «перестроить» заглавие
так, что смысл сохранится. Инверсия была
выдающимся шагом в развитии предметизации.
Отметим, что уже на этом этапе грамматика
естественного языка диктовала свои правила.
Ясно, что если в каталоге в одном списке
сочетались рукописи или инкунабулы на
французском, испанском и немецком языках,
то в каждом случае выбор «ведущего слова»,
возглавляющего запись, определялся
закономерностями языка. Осталось сделать
следующий шаг: отделить друг от друга
понятия язык документа,
язык библиографической записи, язык
каталога. Если, например, библиотекарь
знал только два языка, а библиотека
находилась во Франции, то он мог позволить
себе составление каталога на двух
известных ему языках, указывая в других
случаях язык документа. Но поиск его
читатели могли вести только на родном для
них французском. Не страшно: придется эти «красные»
слова во всех случаях писать только по-французски,
независимо от языка документа. Где писать?
Или до, или после библиографической записи.
Осталось придумать карточный
каталог.
Считается, что впервые принципы
и правила предметизации, сложившиеся,
подчеркну, в английском языке и в
американской практике, обобщил Чальз
Кеттер в своем руководстве «Правила
словарного каталога», опубликованном в 1876 г.
Так назывался каталог, широко
распространенный в американских публичных
библиотеках с начала XIX в. В нем в едином
алфавите расставлялись карточки на
заглавие и заголовки, последние могли быть
авторскими (Author heading)
и (или) предметными (Subject
heading). И те и другие на то и назывались
заголовками, чтобы «озаглавливать»
библиографическую запись: они
предшествовали заглавию и писались на
первой строке карточки.
Вот как интересно: когда на
первой строке карточки стоял предметный
заголовок, то авторского заголовка на ней
не было. И это естественно: заголовок был
элементом, организующим алфавитный порядок
словарного каталога, он показывал, где
должна стоять эта конкретная карточка. «А
как же быть с автором?» – спросит наш
библиотекарь. «Элементарно, – ответил бы
ему американский коллега, где он был в
записи, там он всегда и оставался – после
заглавия, с предшествующим фамилии by».
Тут впору рассмеяться: сколько
же раз надо было изменять правила
составления библиографического описания (и
соответствующие стандарты), чтобы
вернуться, как оказалось, к исходной точке.
Ведь косая черта, которая теперь во всем
мире предшествует области ответственности,
есть не что иное, как эквивалент
английского by...
Ч. Кеттер обобщил практику
ведения словарного каталога в США и
сформулировал принципы и правила
предметизации, которые, как оказалось,
сохранили свою неизменность не только во
времени, но и в пространстве. Достаточно
посмотреть какие-либо другие
фундаментальные пособия по предметизации (например
монографию известного чешского
библиотековеда Й. Дртины), чтобы в этом
убедиться.
Что интересно: единая теория в
практическом её приложении приводила к
созданию в разных странах совершенно
различных предметных каталогов: язык (его
грамматическое своеобразие) очень сильно
отражался на самом «устройстве» каталога.
Впервые я увидел это в детстве, сравнивая
два рядом стоящих совершенно разных
каталога – на русском и грузинском языках.
Затем пытался понять, как же здесь можно что-то
найти, уже в Берлине (немцы искали – и
находили!). А вот в США проблем с поиском у
меня не возникало. Справочно-ссылочный
аппарат словарного каталога прекрасно «работал»
в любой библиотеке: невидимая система меня
ловко «регулировала», с каким бы запросом я
ни обратился, ссылки помогали мне найти
нужную рубрику. Вот, что интересно: там не
прячут от читателя списки предметных
рубрик, не считают их «служебным документом».
Смотри, выбирай – американцам удалось
отработать язык предметных рубрик так, что
он остался внешне естественным, но понятным
любому жителю США, какой бы национальности
он ни был, в каком бы объеме ни знал язык. Это
– великое достижение. Мы иногда забываем,
что Россия – многонациональное
государство, что многие у нас знают «язык
межнационального общения» гораздо хуже,
чем жители США – английский. Он у них –
единственный официальный, единый в
образовании, обязательный для всех.
В 1990 г. в США
в университете Ратгерс, сидя на лекции
по классической предметизации, я вдруг
услышал нечто такое, от чего мы в СССР уже
ушли: предметные рубрики бывают … узкие и
широкие. Сидящие в аудитории студенты,
среди которых было много корейцев, китайцев
и японцев, потребовали объяснения: почему
узкие, почему широкие? Молодой
преподаватель еще больше запутал их, введя
понятие критерий
специфичности.
Я попробовал объяснить иначе, но
предупредил, что мы больше не пользуемся
этими терминами: в нашей стране принято
говорить адекватная
(вместо узкая) и обобщающая
(вместо широкая).
На доске были изображены иерархически
подчиненные друг другу предметные рубрики.
Когда я привел пример конкретного
документа, всем всё стало понятно. Кроме
преподавателя, который спросил: «Так вы,
значит, вообще не принимаете терминов узкий
и широкий?»
Пришлось продолжить и объяснить,
что мы понимаем под предметным
комплексированием, какие комплексы
называем узкими, а
какие – широкими.
Тут оказалось, что в США этого не знают! Да и
откуда они могли это знать, если к принципам
и правилам предметизации, изложенным Ч.
Кеттером в 1876 г., там относились примерно
так же, как мы в свое время к произведениям
Маркса или Ленина? Дополнять и развивать
идеи классиков считалось недопустимым.
В
своих представлениях о «классиках» наш
выдающийся предметизатор С.К. Виленская
была свободна. Благодаря её трудам
отечественная теория предметизации
сделала шаг вперед. Как выяснилось,
публикаций отечественных предметизаторов,
как теоретиков, так и практиков, в США не
читают.
Впрочем, развитие теории
предметизации, как это часто случалось в
нашей стране, не очень существенно
отразилось на практике ведения предметных
каталогов. За многие десятилетия никакого
развития здесь не наблюдается, а предметные
каталоги сегодня очень похожи на те,
которые начали создаваться, например, в 1930-х
гг. Многое зависит от того, сколько
собственного труда, изобретательности,
времени и нервной энергии отдают своим
каталогам сами предметизаторы.
Неужели нельзя было что-то
придумать? Многие и не ставили перед собой
таких задач: их устраивал предметный
каталог образца 1930-х гг. с традиционным
ссылочно-справочным аппаратом. Типовой
перечень ссылок см. и
см. также висел у многих
предметизаторов перед глазами на стене. Как
вели, так и ведем, так и вести будем. До
нормальной культуры ведения предметного
каталога мало кто доходил. Я имею в виду
наличие главного пособия предметизатора –
печатного списка предметных рубрик. На
такой подвиг пошли только некоторые
отдельно взятые библиотеки, перечислить
которые труда не представляет – их не более
пяти! Да и изданные списки, хотя и
представляют собой фундаментальные
пособия, носят отраслевой (ГЦНМБ, два
издания) или многоотраслевой (ГПНТБ России)
характер.
Должен принести извинения перед
читателями. Не так давно я сказал [4],
что универсального списка предметных
рубрик в нашей стране не издавалось.
Неправда это! Месяц спустя я обнаружил в
своей личной, домашней библиотеке книгу:
Словарь предметных обозначений (рубрик). М.,
Изд. Ком. академии, 1929. 365 с. На обороте
титульного листа указан тираж – 2 тыс. экз.
Книга была куплена мной в Лавке писателей
на Кузнецком мосту в 1970 г. за 1 рубль. Могла
ли библиотека Коммунистической академии
разработать и издать универсальный список
предметных рубрик? Вы в этом сомневаетесь? Я
тоже сомневался, но оказалось, что был не
прав. Есть в списке рубрики и по
естественным наукам, и по медицине, и по
технике. Можно было, значит, в далеком 1929 г.
такое пособие издать…
Спустя многие десятилетия и
после десятка преобразований на месте
библиотеки Коммунистической академии
появился ИНИОН, в котором многие годы
работала С.К. Виленская. Перед её столом
стены не было, типовые ссылки повесить было
некуда. Поэтому, наверное, её мысль уходила
вперед. Дескрипторные системы и тезаурусы
были известны в нашей стране еще в ту эпоху,
когда компьютер считался предметом роскоши,
а об АИБС и не мечтали. Означало ли это, что
новое знание следовало «отложить» до
лучших дней? А было ли новое знание? Конечно
же, было.
Дескрипторные
ИПЯ принесли
понимание парадигматических отношений.
Оказалось, что дескрипторы могут вступать
друг с другом в различные отношения (например,
целое–часть, система–элемент, род–вид,
объект–функция объекта, причина–следствие
и многие другие). Эти отношения можно легко
обнаружить, проводя глубокий лексико-семантический
анализ языка. Результатом работы, очень
сложной и трудоемкой, часто занимающей годы,
становится тезаурус. При этом традиционные
для предметизации условия формирования
списка предметных рубрик, такие, как
исключение синонимов, уточнение омонимов и
прочие, система ссылок и связей полностью
сохраняются.
Тем, кто не видел настоящего
тезауруса, трудно понять, какую информацию
он содержит, как интересно с ним работать.
Прежде всего скажем о том, что общего между
тезаурусом и таблицами классификации.
Основная часть тезауруса – лексико-семантическое
собрание терминов – лишь отчасти
напоминает алфавитно-предметный указатель
к таблицам классификации. Для каждого
дескриптора здесь указываются вышестоящие
(родовые) и нижестоящие (видовые), а также
ассоциативные дескрипторы. В едином
алфавите наряду с дескрипторами можно
увидеть аскрипторы со ссылками
см. к принятому в
тезаурусе дескриптору. Каждый дескриптор,
если предполагается использование
тезауруса в АИБС, имеет цифровой код.
Собственно таблицам
классификации соответствует
систематический указатель дескрипторов, в
котором показаны все иерархические родо-видовые
связи между дескрипторами. Хороший
тезаурус имеет также пермутационный
указатель терминов, по которому можно найти
все случаи употребления того или иного
термина в словосочетаниях. Есть примеры
тезаурусов с графическими указателями –
наглядными справочными пособиями,
рассматривая которые сразу понимаешь, «кто
на что делится» и «что куда входит»…
Рассказывая о тезаурусах, я
всегда вспоминаю о забытой идее «тезаурофасет»,
высказанной в 1969 г. известным английским
специалистом по разработке тезаурусов Джин
Эйтчисон (J. Aitchison).
После публикации своей первой статьи о «тезаурофасете»
[5] она на протяжении
нескольких лет выступала на многих научных
конференциях и симпозиумах, продвигая идею
«в массы», доказывая её перспективность и
высокую функциональную эффективность.
Гипотетический проект поражал своими
поисковыми возможностями, множеством «входов»
и «выходов», обеспечивающих многоаспектное
индексирование информации. Конструкция
тезаурофасета была в целом понятной:
глубокая (depth – термин, применяемый Ш.Р.
Ранганатаном) фасетная классификационная
система адекватно совмещалась с тезаурусом.
Потенциал системы такого рода был бы
огромным.
Прошло три десятка лет. Нигде в
мире, даже в коммерческих структурах, идея
тезаурофасета так и не реализована. Она
оказалась слишком затратной:
для её создания необходимы колоссальные
денежные средства и парк современных
компьютеров. Однако даже при наличии того и
другого (в США,
например, ни деньги, ни компьютеры не
составляют проблемы) трудно найти главное:
персонал, специалистов достаточно высокой
квалификации.
Итак, если благодаря
тезаурусам мы обогатились новыми знаниями,
почему мы не перенесли их в традиционную
предметизацию? Что мешало нам сделать в
предметизации шаг вперед? Вопросы носят
риторический характер. Вообще ничего не
мешало, только никто это делать не брался.
Никто.., кроме С.К. Виленской.
В 1970-х гг. в ИНИОН известный на
всю страну предметный карточный каталог
стал последовательно перерабатываться –
по широким предметным комплексам (охватывающим
не только ядро – узкий комплекс, но и все
рубрики предметной области, от А до Я). При
этом на каждый комплекс сначала
отрабатывался список предметных рубрик,
затем в него вводилась парадигматика. В
конечном итоге получался фрагмент
тезауруса, отражающий широкий предметный
комплекс. Некоторые предметные комплексы
публиковались в печати небольшим тиражом (с
подзаголовком иногда «Список предметных
рубрик», иногда «Материалы к тезаурусу»).
Эта большая, многолетняя работа
завершилась созданием тезауруса ИНИОН,
активно работающего на протяжении многих
лет. Впрочем, сказать «завершилась» в
данном случае нельзя: тезаурус, как и
классификационная система, материя живая,
постоянно развивающаяся. Правда, уже нет с
нами Мастера – Софья Константиновна
Виленская ушла из жизни в июне 2000 г. Спустя несколько
месяцев скончался её ученик и преемник
Вадим Алексеевич Глинский.
Наблюдая
со стороны развитие «тезаурусного дела» в
России, могу сказать, что пора эйфории
1970–1980-х гг, когда все мы представляли
светлое «завтра» в виде тезаурусов и
основанного на них координатного
индексирования, сменилась затишьем.
Сегодня тезаурусы почти не разрабатываются
и не издаются. Там, где они применяются в
системе документального поиска (например, в
Библиотеке Государственной Думы, в
некоторых других отраслевых АИБС),
используются переводы зарубежных (чаще
всего – международных) тезаурусов. Дело
оказалось настолько трудоемким, что вопрос
разработки универсального тезауруса
просто не ставится. Был бы рад, если на мои
заметки ответит кто-либо из специалистов,
расскажет о том, что имеем, что будем иметь.
Найти в литературе хоть какую-нибудь
информацию трудно.
Поскольку все отечественные
АИБС предназначены как правило и в первую
очередь для универсальных по составу
фондов библиотек, вопрос об использовании
тезаурусов в них снят. Но
надо же как-то выходить из положения, ведь
не всё и далеко не всегда можно найти «по
любому слову библиографического описания»!
Утопающий хватается за соломинку. И такой
соломинкой в нашей стране оказались давно
пройденные (см. выше историю развития
предметизации) ключевые слова. Будем
индексировать ключевыми словами –
призвали нас разработчики АИБС. Будем,
ответили библиотекари, даже не спросив при
этом, откуда их брать (из заглавия, из текста)
и что потом с ними делать… Накапливать
можно. Но список введенных ключевых слов –
это не список предметных рубрик, не
алфавитно-предметный указатель к таблицам
классификации, тем более – не
дескрипторный словарь. Это так называемое «свободное
индексирование», при котором исходного
словаря нет, а тот, который накапливается –
не анализируется, не формализуется. Можно
написать «ключевое слово» в форме «Компьютер»,
можно «ЭВМ» или «Персональный компьютер» –
кому как бог на душу положит. Кто сказал, что
ПОД, введенный в систему каталогизатором
при индексировании, совпадет с ПОЗ,
сформулированным пользователем?
Какая же есть у нас перспектива
– если есть она вообще? Конечно, есть:
классификационный поиск двумя способами:
логическим – путем движения «вверх-вниз»
по иерархии структуры классификационной
системы (для этого таблицы выводятся на
экран), и формальным – по рубрикам
создаваемого систематизатором (в АИБС –
индексатором) алфавитно-предметного
указателя к реальному массиву записей.
Такой аппарат строится на основе указателя
к таблицам классификации, но должен быть
намного шире по объему понятий (он включает,
например, персоналии и все те новые понятия,
которые не могли учесть разработчики
таблиц). «Живой» указатель становится
контролируемым ИПЯ в том случае, если к нему
постоянно ведется контрольная
систематическая картотека (от
классификационного индекса – ко всем
предметным рубрикам, введенным в указатель).
Ничего нового, собственно
говоря, я не сказал: такая технология
предусматривалась стандартами 7–44.84, 7–59.90
и действующим 7.59–2003. Как оказалось, она
элементарно переносится из «ручного режима»
в автоматизированный. На экран выводится
фрагмент таблиц для поиска по иерархии, но
можно ввести понятие и получить для
просмотра фрагмент указателя. Массив
библиографических записей по указанному
классификационному индексу формируется
автоматически в обратнохронологическом
порядке (если не поступит иного пожелания).
Контрольная систематическая картотека
превращается в служебный файл, доступный
индексатору. Это примитивно просто
реализуется. Эффективнее будет поиск по
элементам классификационного индекса.
Скоро мы получим классификационный формат
РУСМАРК. Тогда дойдет дело и до
поэлементного поиска.
Такова логика развития
информационно-поисковых языков, которой,
собственно говоря, посвящены мои
полемические заметки.
Список литературы
-
Классификационные
системы в их историческом развитии:
проблемы терминологии и типологии / Э.Р.
Сукиасян // Науч. и техн. б-ки. – 1998. – № 11. – С.
5–16.
-
Ранганатан Ш.Р.
Классификация двоеточием: основная
классификация / Ш.Р. Ранганатан. – М., 1970. – 421
с.
-
Зайдберг Х.М.
Фасетная классификация Ранганатана и
оценка возможностей её использования /Х.М.
Зайдберг, Р.А. Леонов, П.И. Шифман // Тр. / ГПНТБ
СССР. – М., 1970. – Т. 3. С. 5–88.
-
«Предметный
вход» в электронный каталог. Как повысить
эффективность поисковых процедур / Э.Р.
Сукиасян // Библиотеки и ассоциации в
меняющемся мире: новые технологии и новые
формы сотрудничества: Тема 2003 года:
Библиотека и доступность информации в
современном мире: электронные ресурсы
науке, культуре и образованию: Тр. конф.
Судак, Авт. Респ. Крым, Украина, 7–15 июня 2003 г.
/ 10-я Юбил. Междунар. конф. "Крым 2003". – М.:
ГПНТБ России, 2003. – Т. 2. – С. 472–476.
-
Aitchison, J. The Thesaurofacet: a multipurpose retrieval language / Jean Aithison //
Journal оf
Documentation. – 1970. – Vol. 26, № 3. – Р.
187–203.
|
