Электронная библиотека ГПНТБ России

Сущностная модель библиотеки может быть представлена двумя контурами. Первый составляют элементы: библиотечный фонд, контингент пользователей, материально-техническая база, библиотечный персонал. Второй контур – это модели названных четырех элементов и библиотеки в целом. Электронная библиотека имеет в сущности те же самые элементы, что и любая другая библиотека.

"Всякой истине суждено одно мгновение торжества между бесконечностью, когда ее считают неверной, и бесконечностью, когда ее считают тривиальной" (А. Пуанкаре, французский философ и физик, член-корреспондент Петербургской Академии наук с 1895 г.). Для концепции библиотеки как четырехэлементной в сущности системы это счастливое мгновение то ли растянулось на целых двадцать лет, то ли еще ожидает своего наступления – в зависимости от того, как на нее смотреть. Одни аттестуют эту концепцию как классическую [1, c. 18], т.е. ставшую парадигмой; другие продолжают ставить ее под сомнение; третьи приходят к выводу, что она свою роль уже сыграла и нуждается в модернизации.

Подчас разнобой в позициях доходит до курьеза: в одном и том же издании ее одновременно и отрицают, и признают, и стремятся усовершенствовать. Имеется в виду учебник В.В. Скворцова и Н.С. Карташова "Общее библиотековедение": первый автор усматривает в объекте библиотековедения только три элемента из четырех [2, ч. I, с. 32], а второй признает всю четырехэлементную модель как общепринятую [2, ч. II, c. 15].

Н.С. Карташов добавляет к этой модели в качестве производных еще ряд элементов: справочно-поисковый аппарат, библиотековедческое знание и иные [2, c. 23-27], каждый из которых выделен по собственному основанию. Но такой подход к выбору оснований, как известно, нарушает первейшее требование ко всякой классификации – единство признака деления.

Особенно сильно желание "подправить" четырехэлементную модель добавлением пятого компонента – справочно-поискового аппарата. Эти попытки дают себя знать на протяжении всего периода, в течение которого известна четырехэлементная модель. В монографии "Библиотека: структурно-функциональный подход" приведены шесть доводов, поясняющих, почему этот компонент не может быть включен в число атрибутивных [3, c. 51-53]. Но то ли этот параграф читают слишком бегло, то ли не утруждают себя поиском контраргументов, только либо продолжают повторять свое [4, c. 101-102], либо "открывают" элемент заново.

В печати выступления в защиту пятого элемента особенно активизировались в течение всех 1990-х гг. Некоторые авторы выдвигали эту идею вновь и вновь [5, c. 5; 6, c. 12].

Подводя итоги развития мирового библиотековедения в XX веке, Н.И. Тюлина пришла к выводу, что в последние годы "был подорван прежний, существовавший веками принцип, согласно которому каждая библиотека обслуживала читателей лишь собственными материалами". Значительно возросла роль справочно-библиографического аппарата библиотеки, и "из вспомогательного компонента он превратился в полнозначный, играющий в обслуживании самостоятельную роль. В результате изменилась вся инфраструктура библиотеки. Из четырехэлементной структуры, включающей, как это показал Ю.Н. Столяров, фонды, читателя и материально-техническую базу, она превратилась в пятиэлементную. Пятым стал ее справочно-библиографический аппарат" [7, c. 22].

В методологическом отношении Н.И. Тюлина ошиблась дважды: первый раз, когда рассмотрела справочно-библиографический аппарат в качестве инфраструктуры, т.е. вывела его за рамки структуры библиотеки как системы (инфраструктура, как известно, призвана создать предпосылки, условия для функционирования структуры, но сама в нее не входит: БАМ – это железнодорожное полотно, насыпи, тоннели, столбы, провода и вокзалы, а инфраструктура БАМ – это жилье и магазины для строителей, железнодорожников и их семей, ясли, библиотеки и дискотеки). Вторая ошибка – в забвении того факта, что если сущность системы (любой) оказалась дополненной еще одним элементом, то система в тот же миг преобразовалась в новую систему, т.е. перестала быть самой собой. В нашем случае – библиотекой. Если Н.И. Тюлина права, значит, библиотеки в конце XX в. перестали существовать.

И.Г. Моргенштерн выразил надежду, что я когда-нибудь сдамся и включу справочно-библиографический аппарат в состав обязательных элементов библиотеки [8, c. 81].

А.И. Остапов добавил этот аппарат пятым к известным четырем элементам, полагая, что тем самым создает "высокоинтеллектную" библиотеку [9, c. 116].

Собственную сущностную модель библиотеки разработал М.Ф. Меняев.

Ну что же, каждый имеет на это право, конструируй на доброе здоровье. Но только большинство таких конструкторов почему-то предпочитают отталкиваться от разработанной мною модели, "слегка" ее подправив, уточнив, развив. Вот и М.Ф. Меняев отметил: "Теоретической основой диссертации стал структурно-функциональный подход к исследованию библиотечно-библиографических процессов, разработанный Ю.Н. Столяровым",– и далее написал: "Особую роль в процессе информатизации библиотеки играет ее материально-техническая основа.., включающая теперь и средства высоких информационных технологий" [10, c. 6, 16].

М.Ф. Меняеву следовало бы не делать одного из двух – или не ссылаться на мою концепцию как на теоретическую основу своих разработок, или не приписывать материально-технической базе особой роли: качественно ее роль точно такая же, как и трех других элементов – в том смысле, что каждый из них выполняет равнозначную с другими сущностную роль, или функцию. А если хотя бы у одного (любого) элемента роль особая – данной системе конец!

Раскрывая эту особую роль, М.Ф. Меняев свел все элементы к понятию информационное пространство библиотеки (к чести Меняева, он первым ввел это понятие в библиотековедческий оборот), а в геометрии этого пространства увидел только базы данных (формирования и использования библиотечного фонда, обеспечения движения справочно-библиографической информации, движения технологической информации), замкнутые на возвышающийся над ними компьютер [11]. От исходной четырехэлементной модели к концу его рассуждений остались одни грустные воспоминания.

В 2001 г. защитил диссертацию С.В. Мамонтов. Он тоже выстроил новую сущностную структуру библиотеки, отталкиваясь все от той же уже известной модели [12, c. 111-139]. Как и его предшественники, С.В. Мамонтов поддался искушению добавить к четырем элементам пятый. Им стал информационно-поисковый язык, образующий подсистему индексирования. Нашлось в его схеме место и библиографической записи, и поисковому образу, создающим поисковый аппарат как подсистему. Поисковый аппарат, в свою очередь, образует собственную модель в виде каталога (картотеки) и базы данных поисковых образов.

Опустим соображения насчет того, насколько эта схема убедительна (впрочем, продвижение вперед в ней есть), отметим иное: и здесь налицо плоскостное методологическое мышление, приводящее к встраиванию в один ряд нерядоположенных компонентов.

Наконец, в 2001 г. Я.Л. Шрайберг выпустил второе издание книги "Основные положения и принципы информационных систем и сетей: главные тенденции окружения [? – Ю.С.], основные положения и предпосылки, базовые принципы", где обоснована пятикомпонентная модель библиотеки [13]. Нетрудно догадаться, что пятым компонентом стал опять же "справочно-поисковый аппарат, информационные системы и базы данных по фонду библиотеки в традиционном или компьютерном виде". Сам Я.Л. Шрайберг, по собственному признанию, "несмотря на ряд отличий в подходе и трактовке", считает свою концепцию "близкой к взглядам и позиции профессора Ю.Н. Столярова" и рассматривает данную модель "как развитие его схемы на современном этапе с учетом усиления функции библиотеки как информационной системы" [13, c. 42].

Повторять аргументы против и этой несостоятельной концепции мне уже прискучило.

Чтобы у читателя не сложилось обманчивого впечатления, что все авторы только и делают, что на разные лады (точнее, все на один лад) искажают предложенную мной структурную модель, сошлюсь на статью А.Н. Вострикова "Пользовательский интерфейс в информационной системе библиотеки" [14], где теория четырехэлементной конструкции библиотеки использована действительно корректно, действительно развита применительно к условиям компьютеризации библиотечной деятельности.

Столь настойчивое выдвижение поисковых систем на роль системообразующего элемента понятно: их значение в электронной библиотеке возрастает, она без них просто немыслима. Вот они и выступают на передний план, затмевая собой все остальное.

Менее ясно, почему я методично отклоняю предложения добавить в сущностную схему библиотеки еще один элемент, притом такой, который устраивает практически всех. Быть может, я чего-то недодумал сразу, а теперь упорствую, не хочу в этом признаться?

На самом деле возможность включения справочно-поискового аппарата в структурную модель на правах равноправного элемента я обдумывал еще на самой ранней стадии системного осмысления библиотеки как социального института.

Недоумения по поводу отсутствия элемента каталог выражали мои коллеги по кафедре библиотечных фондов и каталогов в процессе обсуждения диссертации, а предложения включить этот элемент в систему библиотека высказывались еще в ходе предварительного обсуждения диссертации докторами наук с других кафедр и из других институтов.

Однако в том-то и дело, что, работая на кафедре фондов и каталогов, я слишком хорошо (извините за вынужденную нескромность) представляю соотношение этих двух объектов, значение и сущность каждого из них, чтобы ставить их в один ряд. Поясню предельно популярно: каталог образно определяют как зеркало фонда, без различия – фонда автономного или распределенного. Теперь представьте картину: за круглым столом сидят четыре равноправных партнера. И вдруг между ними появляется ... зеркало и заявляет, что оно такой же элемент системы, как и остальные!

В монографии [3] я отнес каталоги, учетно-поисковую библиографическую документацию к производным (акцидентным) элементам библиотеки как системы, потому что они появляются в процессе ее развития и усложнения [c. 50-53]. Тогда же я возразил германскому специалисту А. Димеру, подчеркнув, что "значение справочного аппарата библиотеки не только не снижается, но, напротив, возрастает. Каждой библиотеке все труднее давать сведения: 1) о своих и 2) о дочерних фондах, 3) о фондах других библиотек страны, 4) о мировой печатной продукции прошлого, настоящего и будущего" [c. 53]. Там же подчеркнул, что производные элементы зачастую выступают на передний план и нередко играют определяющую роль в функционировании библиотеки [c. 50].

Еще накануне защиты докторской диссертации (она состоялась в 1982 г.) я дорос до осознания истинного места ряда производных элементов в системе библиотека:

И действительно: контингент пользователей имеет модель в виде читательских билетов и учетной читательской документации; связь модели контингента пользователей и модели фонда проявляется в записи выданных документов в читательском билете, либо во вкладывании в него паспорта книги (книжного формуляра), либо в отражении в листке срока возврата пользовательских реквизитов и т.д. Индикатор – одна из моделей, связывающих фонд и пользователей. Иными словами, перекрестными связями между собой связаны не только сами модели, не только модели со своими прототипами, но и модели – со смежными прототипами (рис. 1).

Рис. 1. Элементы и их модели связаны между собой прямыми, обратными, параллельными и перекрестными связями (показано на примере библиотечного фонда (БФ), контингента пользователей (КП) и их моделей (м БП и м КП).

То же можно сказать и о других элементах и их моделях. Более того: библиотека в целом тоже имеет собственную модель. Это ее учредительная и организационно-распорядительная документация. Подсистемы тоже подчинены общему закону: если моделью всей библиотеки является ее Устав, то моделью структурного подразделения – Положение о нем.

Подтверждение того, что элементы второго контура подчас выглядят важнее элементов первого, представить легко: знакомство специалистов, ревизоров, учредителей и других особо важных персон с библиотекой неспроста начинается с изучения ее документов. Документы о фонде, читательском контингенте, персонале, материальной базе в большинстве случаев способны дать представление о библиотеке быстрее, полнее и точнее, нежели просмотр сотен тысяч и миллионов книг, встречи и беседы с каждым читателем.

Второй контур углубляет и рационализирует представление о первом контуре, блистательно подтверждая тезис о том, что процесс познания бесконечен, что за сущностью первого порядка скрывается сущность второго порядка и т.д.

Относительно "так далее" можно показать, что в описании библиотеки как системы просматривается и третий контур. Каждое структурное подразделение должно иметь опись дел, текущих и хранящихся документов. Паспорт фонда, паспорт каталогов, перечень личных дел в отделе кадров и т.п. – вот и проявился третий контур библиотеки как системы!

Представление о втором контуре появилось у меня вскоре после выхода упомянутой монографии, оно зафиксировано в статье "Библиотека как система" [15]. Затем я много раз развивал его в других публикациях (злоупотреблять самоцитированием воздержусь), последний раз это было в [16, c.7]. Но, как видно, мои оппоненты не читают новых публикаций! Запали им в душу положения двадцатилетней давности, и им кажется, наверное, что я так на них и застыл, в других статьях на ту же тему повторяюсь, тиражирую одни и те же мысли. Иначе они либо давно опровергли бы эти новые идеи, либо согласились бы с ними и во всяком случае не изобретали бы заново все тот же велосипед.

За эти годы я уточнил и еще один важный аспект в раскрытии сущности библиотеки, но его и мои последователи, и мои критики тоже, к сожалению, обходят стороной.

Прежде чем сказать о второй неточности, поясню, каким путем я ее обнаружил. По окончании работы над монографией я принялся за написание нового варианта учебника "Библиотечный фонд". В предыдущем варианте (1979 г. издания) библиотечный фонд объявлен системой, раскрыты его системные свойства и функции; но отсутствует освещение структуры фонда. Согласно системному подходу на новом уровне рассмотрения каждый элемент сам может быть представлен как система, так же, как система предстает в виде элемента системы более высокого уровня.

В прежней структуре библиотеки ее фонд казался подсистемой. Иерархия представлена на рис. 2.

Рис. 2. Некорректное представление структуры библиотеки как системы.

Библиотечный фонд здесь имеет статус подсистемы. Подсистему тоже правомерно при необходимости рассматривать в ранге системы (рис. 3). Но тогда возникает вопрос, что же является ее конечным (на данном уровне рассмотрения) элементом?

Рис. 3. Некорректное представление структуры библиотечного фонда как системы .

Аналогично обстоит дело и с другими подсистемами библиотеки. Декомпозировать же документ в интересах библиотечной практики формирования фонда не требуется. Фондовик имеет дело с документом в целом, а не с его частями (с частями оперирует каталогизатор при описании и систематизации документа; может оперировать библиограф, когда его интересует фрагмент текста; пользователь, интересующийся отдельным стихотворением из сборника или отдельной статей из журнала). Еще более чудовищно расчленять работника библиотеки и читателя. С "материально-технической базой" неувязка другая: при структурной декомпозиции библиотеки как системы образуется лакуна на уровне подсистемы (рис. 4).

Рис. 4. Некорректное представление места материально-технической базы в структуре библиотеки.

Таким образом, при декомпозиции библиотеки на подсистемы и элементы ее структура расползается на глазах.

Поэтому при ее выстраивании пойдем от бесспорного: документ является системообразующим элементом библиотечного фонда, а не библиотеки как таковой. Пользователь – элемент контингента пользователей, а тоже не библиотеки как таковой. Библиотекари (точнее – сотрудники библиотеки) образуют своей совокупностью библиотечный персонал, но никак не библиотеку в целом (персонал в целом – часть библиотеки, равно как фонд и пользователи). Правильным в выстроенной прежде схеме оказывается только наименование материально-техническая база – она действительно является конечным элементом библиотеки как системы.

На рис. 5 представлена уточненная элементная структура библиотеки.

Рис. 5. Уточненная сущностная модель библиотеки как системы.

Следующая схема позволяет непротиворечиво представить каждый элемент в статусе относительно автономной системы (рис. 6). Возможно, со временем и в ней обнаружатся какие-нибудь изъяны, тогда изучение сущности библиотеки придется продолжить.

Рис. 6. Унифицированная модель структурной декомпозиции элементов библиотеки при их системном рассмотрении.

Но все эти уточнения грозят потерей актуальности, поскольку, по мнению некоторых наиболее активных в настоящее время библиотековедов, "старые представления о библиотеке рушатся на глазах" [13, c. 19]. Это объясняется тем, что библиотеки якобы превращаются в нечто иное – в центры информационных электронных ресурсов, в электронные библиотеки.

Многие свои потребности пользователи удовлетворяют, оказывается, "на информационном уровне, т.е. вполне довольствуются библиографической, реферативной, справочной и иной электронной информацией, полученной через Интернет, с помощью CD-ROM или иным способом". Электронная доставка документов позволяет пользователю потреблять содержащуюся в них информацию не приходя в библиотеку. Число удаленных обращений к Интернет-сайту ГПНТБ России уже в 8-10 раз превышает число реальных зарегистрированных посещений.

Что же касается электронной библиотеки, то, по мнению ее оппонентов, это – "явление гораздо более широкое, чем библиотека, и в самом общем смысле понимается как совокупность (распределенная) электронных ресурсов, объединенных общей идеологией доступа". Это понятие охватывает, помимо библиотек, музеи, архивы, органы власти, статистики и т.д. [13, c. 17-19].

Заявления о стремительном разрушении сущности библиотеки слишком серьезны, чтобы оставить их без пристального внимания.

Начнем рассматривать аргументы разрушителей "устаревших представлений" по порядку.

Итак, согласимся, что читатель не пользуется фондом данной библиотеки и даже не делает попытки заказать литературу, он вполне удовлетворяется электронной информацией, полученной по теледоступу. Из этого вытекают несколько выводов, действительно существенных для организации и политики библиотечного обслуживания, но никак не меняющих сущность библиотеки как социальной системы.

Это означает, что библиотечный фонд как систему теперь надо делить на два подфонда: электронный, да не просто электронный, а сетевой, и...? – для нынешнего фонда следует найти эпитет. Напрашивается слово традиционный, но ведь и сетевой для некоторых библиотек (ГПНТБ России например) давно стал традиционным.

Контингент пользователей тоже придется делить на "своих" (пользующихся и чужими фондами) и "чужих", т.е. пришлых, пользующихся и нашими фондами. Для последних за рубежом найден термин – associated user, ассоциированный пользователь. А неассоциированного как теперь именовать – опять нужен термин.

В библиотечную технологию тоже вносятся соответствующие изменения, но в остальном для библиотек много привычного.
Я.Л. Шрайберг ссылается в своих доводах на статистические данные ГПНТБ России. Но статистику удаленных посещений библиотека преспокойно сопоставляет с обычной и включает в общую копилку.

Читатель читает не в стенах библиотеки – ну и что? Когда он берет книгу на абонементе, он тоже пользуется ею вне стен библиотеки, ослабляя, между прочим, эксплуатационную нагрузку на библиотечное здание. Стали высвобождаться читальные залы? Так это же прекрасно, находится место для новых поступлений на бумажных носителях, ведь их приток продолжается. Читатели получают информацию из CD-ROM? Да что за беда – хоть из CD-ROM, хотя из папируса, для библиотеки это непринципиально.

Автор [13] хочет сказать, что электронная информация – нечто противоположное документу. А библиотечный фонд состоит из документов. Нет документов – нет библиотеки. Представление о ней якобы устарело, стремительно разрушается.

Действительно, фонд выполняет в библиотеке базисную функцию: выдерни из-под здания фундамент – и оно развалится. Но сначала-то надо доказать несовместимость понятий документ и электронная информация, а это глубинный вопрос документологии. Отвечу на него кратко: документ, и это общепризнано, есть информация, зафиксированная на материальном носителе. Материя же, по определению, может представать в двух разных, но равноправных качествах – вещества и энергии, поля. Под документом подспудно, интуитивно привыкли понимать вещественный носитель информации, но ничто не препятствует тому, чтобы признать в качестве носителя информации поле, энергию. И тогда мы классифицируем документы как вещественные и энергетические, или сетевые. Библиотека имеет дело и с теми, и с другими. Другие – сетевые – надо научиться отбирать, фиксировать, учитывать и т.д. Этим новым и сложным делом фондоведы уже усиленно занимаются [17-19]. Так что документ сохранен, фонд в технотронную эру сохранен, а с ним сохранена и библиотека! Прежняя, четырехэлементная. Представления о ней рушатся только у тех, кто игнорирует раскрытые моменты. На самом деле представления о ней на новом этапе развития углубляются, расширяются, но не меняются в сущности.

Итак, настала пора дать более емкую расшифровку понятия документ. Надо узаконить (на уровне государственных стандартов, словарей, учебников) понятие электронный документ, противопоставив ему – какой? Как теперь называть все остальные документы? – надо искать слово. Пока предложу – нонэлектронный. В границах электронного придется выделять документ на автономном вещественном носителе, внешнем по отношению к компьютеру – дискету,
CD-ROM, и документ сетевой, существующий в энергетическом полевом виде. Документ на автономном носителе охарактеризуем как дискретный и диахронный, документ сетевой – как континуальный (непрерывный) и синхронный акту его воспроизведения на дисплее.

Вот чем следует заниматься в теоретическом отношении, а не тщиться приделать к телеге пятое колесо (в смысле пристроить к четырем элементам библиотеки пятый). Тогда ученые люди перестанут выдавать выражения вроде такого: "Читатель сейчас далеко не всегда приходит в библиотеку за документом, он приходит за информацией и/или электронным ресурсом". Выходит, документ – это не информация? Электронный ресурс – тоже не информация? В каком же виде библиотека выдает читателю информацию?

А не желаете ли согласиться со встречным утверждением: читатель практически всегда, со времен Ашшурбанипала и фараона Озириса, приходит в библиотеку за информацией; ее материальное воплощение всегда, и в двадцать первом веке тоже, стояло и стоит у него на двадцать первом месте. И у библиотеки – по большому счету – также: если информация записана на пальмовых листьях или на бересте, фонд комплектуется ими, а если на CD-ROM – фонд комплектуется электронными документами.

Материал носителя и материал записи для библиотеки важен – и исключительно важен! – с точки зрения источников и способов его получения, обработки, хранения, предоставления пользователю и т.д. Вот вокруг этих технологических вопросов по праву и вращаются все наши разработки. А принципиально, в сущности все остается по-прежнему, дискуссии на онтологическом уровне тяготеют больше к схоластике, чем к качественно новым теоретическим прорывам.

С противниками "старых представлений" дело обстоит еще серьезнее, чем уже сказано: определения электронной библиотеки – и приведенное, и другие – при всем их разнообразии воскрешают самые архаичные представления XVIII – XIX вв., отождествляющие библиотеку с ее фондом.

В дополнение к упомянутым выше определениям приведем еще одно, на сей раз взятое у "законодателей моды" в области электронной библиотеки – зарубежных коллег: "Информационное определение электронной библиотеки: управляемая коллекция информации в совокупности с соответствующими сервисами, причем информация хранится в цифровых форматах и доступна по сети" [20, c.10].

Автор этой дефиниции В. Армс утверждает, что ключевой частью его определения является слово управляемая. Смею ему возразить: ключевой частью этого определения является слово коллекция. Электронная библиотека – это коллекция. Но, правда, коллекция не документов, а информации.

Маловразумительное выражение коллекция информации объясню привычным страхом перед словосочетанием электронный документ. Но даже если бы автор и осмелился ввести это слово в определение, мы убедились бы всего лишь в том, что электронная библиотека – это в сущности, как и Либерея Ивана Грозного, упорядоченная (управляемая) коллекция документов.

По сути так же подходит к этому вопросу Мэри Фэко. Понятия виртуальная библиотека и цифровая библиотека, по ее утверждению, часто применяют как равнозначные, но в действительности они имеют разное содержание. Цифровая библиотека состоит "из коллекций (собраний) сетевых полнотекстовых мультимедийных документов и образов, доставляемых службами Интернета к месту пользования. В отличие от цифровой виртуальная библиотека включает в себя собрание фрагментов различных ресурсов Интернета – документы, базы данных, программное обеспечение" [21, p. 96].

Из такого объяснения довольно затруднительно уловить разницу между теми и другими библиотеками, но в данном случае важно иное: и цифровая, и виртуальная библиотека, несмотря на различие между ними, представляют собой всего лишь коллекцию, собрание – то ли цифровых, то ли виртуальных документов со всеми идентифицирующими их признаками. В обычной книге опознавательную функцию выполняют заглавие, содержание (оглавление), шифр и т.п.; в электронной – по сути то же, лишь иначе названное и построенное, с иной системой поиска, систематизации и доступа. Словом, библиотека и здесь сводится в своей сущности к фонду.

Приехали! Весь двадцатый век ушел на доказательство, что фонд – в лучшем случае всего одна четвертая часть библиотеки (подробнее см. [22]); идеологи-романтики электронной библиотеки с этим вроде бы согласны и, вводя пятый элемент, даже хотят сократить его долю до одной пятой – и тут же электронная библиотека низводится ими до совокупности электронных ресурсов, т.е. электронных документов.

Единственное приятное исключение – определение электронной библиотеки как системы доступа к удаленным или локальным электронным ресурсам, способной обслуживать ими локальных или удаленных пользователей. Под системой доступа понимаются:

Рассмотрим эту дефиницию. Электронные ресурсы – это, в сущности, те же электронные документы, библиотечный фонд. Материально-техническая база и персонал названы прямо. Пользователь предполагается – без него идея системы доступа потеряла бы смысл. Все четыре элемента классической библиотеки, как видим, налицо! Правда, есть и надоедливый пятый, – ну да нам не привыкать. Главное – ничего качественно нового в сущности суперсовременной библиотеки не обнаруживается и в этом исключительном случае.

Далее. Электронная библиотека в трактовке ее идеологов – более широкое понятие, чем привычная библиотека, всего лишь в одном отношении: ее документный фонд интегрирует в себе помимо библиотечных еще фонды музейные, архивные и т.д. Но коль скоро авторы не усматривают в электронной библиотеке других системообразующих элементов, то она – опять же в их трактовке, а не фактически – понятие гораздо более узкое, чем библиотека. В итоге библиотека электронная и просто библиотека – в трактовке идеологов их соотношения – находятся в состоянии частичного пересечения (рис. 7).

Рис. 7. Неправильное представление о структуре электронной библиотеки.

На самом же деле электронная библиотека – явление действительно более широкое, чем обычная библиотека, потому что интегрирует не только фонд, но и все остальные элементы первого и второго контура входящих в нее подсистем. Четырехэлементная структура свойственна всем документально-коммуникационным системам в той же степени, что и библиотеке – я уже имел возможность это показать [24, c. 12-15].

Мне могут возразить: в "моей" библиотеке электронных всего два элемента из четырех – фонд и МТБ, а читатель и библиотекарь – не электронные! И слава богу, отвечу я, что электронная библиотека сохранила человеческое лицо. В детской библиотеке библиотекари – взрослые, а применительно к МТБ вопрос о "детскости" вообще ставить нельзя. И тем не менее детской она называется правомерно. Так же обстоит дело и с электронной библиотекой, по языковым нормам это название право на существование имеет.

За пределами этой статьи остались и другие вопросы – на первый взгляд, терминологического, а фактически сущностного порядка: о медиатеке, о так называемой гибридной библиотеке и т.п. (с "виртуальной" библиотекой ясность, кажется, достигнута: выражение это постепенно исчезает из библиотековедческого лексикона). Но для одной статьи, думается, достаточно и поднятых вопросов, иначе она грозит превратиться в книгу.

Разработка актуальных теоретических и практических вопросов, связанных с функционированием современной библиотеки будет более успешной, если станет базироваться на правильной методологической основе.