Электронная библиотека ГПНТБ России

Некоторые аспекты
социальной роли литературы и механизмы
психологического воздействия текста на личность.
Современный взгляд на культуру чтения

Размышления о роли чтения в активизации общественных функций личности, о формировании культуры чтения как основы информационной культуры человека. Особое внимание уделено библиотерапии.

Воспитание культуры чтения представляет собой сложный комплекс и является одним из традиционных направлений работы библиотек всех типов и видов. В этой области накоплен значительный практический опыт, разработаны методики. Определенные традиции сложились и в изучении этого направления деятельности библиотек.

В исследованиях, посвященных культуре чтения, всегда уделялось внимание следующим основным проблемам: чтение как процесс; структура культуры чтения, ее уровни и методы формирования и развития; определялось, к каким источникам документальной информации и почему обращаются читатели, какова “распространенность чтения”.

Следует отметить, что в ходе изучения чтения различных групп и категорий читателей в 1960-х гг. не рассматривалась деятельность читателя по поиску необходимой информации. Между тем эта деятельность является составной частью культуры чтения, более того, ее определяющим компонентом, ибо если читатель не найдет нужную ему информацию, то может не состояться и само чтение.

В течение двух десятилетий осуществлялся исследовательский проект “Книга и чтение в жизни советского общества”, который предполагал планомерное изучение чтения и читательских ориентаций основных социальных групп.

Обширный свод статистических данных, полученный в результате исследований, помог выявить наиболее типичные жанровые и тематические пристрастия читателей, влияние возраста, образования и характера труда на читательские предпочтения; а также проследить взаимовлияние чтения и средств массовой информации.

Проведенное в 1975–1985 гг. исследование “Динамика чтения и читательского спроса в массовых библиотеках” углубило статистические основания для социологии чтения. Однако, несмотря на то, что оно позволило изучить интересы читателей, их широту и направленность, влияние на характер чтения такого субъективного фактора, как мода, и здесь чтение анализировалось как самодостаточная и самоочевидная реальность, способная сама объяснить свои же характеристики.

В исследованиях и методических рекомендациях делались попытки разработать типологию читателей в зависимости от уровня культуры чтения. Тип читателя определялся по его социальному положению, уровню образования и возрасту; уровень культуры чтения ставился в зависимость от этих факторов. Большое внимание уделялось и проблемам восприятия текстов (художественных, научных и др.), а также организации труда читателя.

В 1994 г. опубликованы материалы двух научно-практических конференций по проблемам культуры чтения – “Проблемы информационной культуры” (Москва) и “Проблемы формирования культуры чтения” (Тамбов). Главной проблемой, обсуждавшейся на этих конференциях, можно назвать соотношение культуры чтения и информационной культуры личности. Участники конференций предприняли попытку заменить узкоспециальное понятие понятием более высокого порядка. Процесс чтения рассматривался как процесс в первую очередь информационный, что можно объяснить, с одной стороны, существованием различных толкований термина информация, а с другой – сращиванием библиотечного и информационного обслуживания.

Локальные исследования, проводимые в настоящее время в области культуры чтения, базируются на изучении процесса чтения и читательских предпочтений, т.е. в большей степени посвящены вопросам работы с текстом, переработки и интерпретации информации, в то время как информационно-поисковый аспект читательской деятельности остается не в полной мере изученным. Информационным остается отношение специалистов и к проблеме воспитания культуры чтения с целью оказания помощи читателям в различных кризисных ситуациях. А научный потенциал здесь накоплен значительный.

Для современного общества чрезвычайно важными стали два понятия – человек и информация. На протяжении тысячелетий своего существования человек разумный постоянно находится в неком информационном окружении, однако XX век принципиально изменил качество этого окружения. Произошла инверсия: на первый план вышел каждый конкретный человек, а не только отдельные личности, двигающие общественно-исторический процесс и ведущие социум за собой. При этом роль личности в истории нисколько не потеряла значения, а наоборот, стала весомее.

Прошло время информационной пассивности масс, информационного ступора и застоя индивида. Жизнь одного поколения людей настолько информативна, настолько наполнена событиями, что человек уже не может быть сторонним наблюдателем, он вынужден (причем в качестве условия выживания) активно включаться в информационный поток, управлять им и формировать его.

Проблема человеческого фактора находится сейчас в центре внимания самой широкой общественности. Как показывают исследования, освоение социального опыта, т.е. социализация личности, происходит не только и не столько в педагогически организованной среде, сколько в самом широком социальном пространстве, под воздействием ближайшего окружения, общества сверстников, средств массовой информации, пропаганды и т.д. Замечено также, что в нынешних условиях становления личность все больше нуждается в помощи.

Необходимость утверждения здорового образа жизни личности как важного фактора социально-политического развития общества требует от исследователей глубокого осмысления закономерностей формирования ее духовного мира, развития ее социальных качеств. Именно с этим связано возрастающее внимание ученых к понятию социализация личности, которое предполагает передачу социально значимой информации от каждого предыдущего поколения последующему, поэтому ясно, что сложная, многоаспектная проблема социализации имеет четко выраженный информационный аспект.

Известно, что информационные процессы в обществе идут через основные каналы связи, которые можно условно разделить на три большие группы: личные, специальные, массовые коммуникации. К личным коммуникациям относятся непосредственные контакты между человеком и его ближайшим окружением – родными, друзьями и т.д. Специальными коммуникациями осуществляется передача специально-профессиональной, научной, производственной информации. Массовые коммуникации используются как в просветительных целях, так и для государственного управления.

Наиболее популярными средствами обеспечения общественного пользования идеальными (духовными) продуктами всех видов и форм являются аудиоканалы и печать. Как показывают исследования, по характеру своего воздействия на личность эти каналы существенно различаются.

Различия проявляются прежде всего в информационных особенностях каждой из четырех знаковых систем – словесной, кинетической, музыкальной, графической, а также в охвате аудитории, оперативности информации. Печать отличается от аудиоканалов способом функционирования во времени и пространстве. В отличие от радио и телевидения аудитория печати двухмерна, диахронна, т.е. произведение печати может иметь как одномоментную аудиторию, так и служить объектом многократного, повторного восприятия многими людьми на протяжении длительного времени. Кроме того, печать является наиболее специализированным каналом коммуникации, особенно – книга. Книга же как один из основных элементов модификации печати, обладая наиболее глубоким, фундаментальным, кумулятивным характером, способствует прежде всего сохранению и аккумуляции в сознании получаемой информации и ее глубокому освоению (экстериоризации).

Разумеется, специфика социализирующего влияния на личность зависит не только от вида издания, но и в большей степени – от содержания. Вопросы о характере социализирующего влияния общественно-политической, научной и научно-популярной, специальной, художественной литературы пока изучены не в полной мере. Вместе с тем очевидно, что на разных ступенях социализации влияние этих видов литературы неодинаково. Так, формированию самосознания способствует скорее общественно-политическая литература, чем техническая; а выбору профессии – скорее научно-популярная, специальная, чем общественно-политическая. И только художественная литература благодаря своему всеобъемлющему, человековедческому характеру способна оказать влияние на всех ступенях социализации: на формирование представлений о семье, о службе в армии, о здоровом образе жизни и т.д. Однако здесь кроется и опасность – характер отражения действительности в художественном образе, неумение читателя верно воспринять его приводят подчас к ложной социализации. Именно поэтому данный вопрос заслуживает самого пристального изучения.

Очевидно, что печать во всем своем многообразии видов, типов, содержания, являясь одним из информационных каналов в системе социальной коммуникации, наиболее полно отвечает задачам социализации личности. Более того: характер социализирующего влияния печати, особенно книги, позволяет утверждать, что ее влияние не может быть подменено влиянием какого-либо другого канала в системе социальной коммуникации (электронного, аудиовизуального) без ущерба для полноценности социализации даже в наш век электроники.

В последние 30 лет значительное развитие получили исследования коммуникативной структуры текста. Осуществлялись они на довольно пестрой методологической основе: в них принимали участие и семиотики, и герменевтики, и представители новых «старых направлений», таких, как риторика, философия языка, культурологически ориентированная поэтика или история литературы, социолингвистика и т.д. С течением времени накопился многообразный материал по коммуникативным правилам организации текста, горизонтам понимания и интерпретации. При этом методически охватывались и описывались нормы и условия, задающие сравнительную однозначность понимания (посредством определенности пространственно-временной и жанрово-тематической структуры текста), изучались генетические трансформации рамок его осмысления, следы прежних канонов интерпретации и воздействия текста (эстетического, идеологического, эвадистского и т.п.).

Однако как бы разнообразны и остроумны ни были сами по себе эти исследования, они редко затрагивали конкретно-исторический, социальный характер взаимодействий, возникающих по поводу того или иного текста, поскольку в соответствии с общеметодическими установками культурологии в подобных работах ставились главным образом цели выявления и фиксации общезначимого, общекультурного (а стало быть – универсального) хода коммуникации. Такая задача не предполагала специальной привязки к ситуации взаимодействия, ее толкования или уточнения конкретными участниками текстовой коммуникации.

Многообразие форм книгоиздания (равно как и рост числа названий выпускаемых работ) – свидетельство усложнения социальной структуры общества. В этом книжная культура лишь повторяет тенденции социокультурной динамики, обусловленной различными социальными процессами (индустриализацией, урбанизацией, модернизацией и т.п.) и вызванным ими усилением многообразия морфологии – различными механизмами группообразования, структурной дифференциации (профессиональной, ролевой, статусной, возрастной и т.п.), возникновением все более сложных и непрямых опосредующих и коммуникативных взаимодействий. Напротив, редукция социальной сложности и соответствующих опосредующих социальных коммуникаций и обменных форм (информационных систем, экономических систем регуляции, представительских институтов и учреждений культуры, различных общественных и культурных ассоциаций, разнообразных образовательных заведений) быстро оборачивается обеднением литературной и научной жизни, сокращением типов и форм изданий, “уплощением” культурных форм, социальным и культурным консерватизмом.

Само по себе это многообразие книжной культуры, обусловленное существованием различных групп публики, представляет собой специфические формы адаптации различных подсистем общества, установления отношений взаимозависимости групп и институтов, функциональных взаимосвязей разных социальных образований. Поэтому и упорядочение или уменьшение диапазона форм книгоиздания, сведение их к немногим вариантам тиражирования текста означает отсечение тех или иных категорий читателей, непризнание правомочности их ожиданий или запросов, а стало быть – несуществование их в этом особом социальном измерении, т.е. рост социальной одномерности, компенсирующийся жесткостью административно-иерархической системы регуляции, замещение сложных механизмов самоорганизации прямым распределительным или дидактическим воздействием.

Таким образом, методически возникает возможность устанавливать функциональные корреляции между типами и формами книжной культуры или даже типами и формами издания и определенными конфигурациями, системами взаимодействия, группами и институтами, определяющими характер и назначение текста, его интерпретацию и оценку. При таком подходе уже недостаточно описания культурологических приемов семантической дешифровки контекстов культурного обращения или соответствующих семиотических кодов – возникает необходимость объяснить, почему выбираются одни коды или системы коммуникативных правил, а другие остаются незначимыми или факультативными; как участниками взаимодействия задаются определения ситуации, обусловливающие выбор кода или отклонение предлагаемых норм коммуникации, разрыв ее; какова коммуникационная компетенция партнеров; каков общий контекст взаимодействия по поводу печатных текстов, не имеющих информационных аналогов.

Социализирующее влияние печати реализуется непосредственно в процессе чтения. Понимание книги и чтения как коммуникативного процесса способствует активизации познавательной деятельности личности. Следует также заметить, что сам процесс чтения так же, как и книга, имеет свои особенности в сравнении с радиослушанием, теле- и кинопросмотром. Большинство специалистов особо подчеркивают более глубинный, более личностный, более творческий характер чтения. Для личности процесс чтения выступает как возможность рефлексии, самопознания. Среди личностных функций чтения особое место занимают целостно-ориентированные функции. Они призваны гармонизировать внутренний мир личности, приводить в систему потребности, знания, нормы, ценности, способы поведения.

Чтение выступает также как мощный катализатор и стимулятор активной, творческой, осмысленной деятельности, как фактор и средство включения личности в социальные процессы. Таким образом, читательская деятельность помогает личности реализовать свои общественные функции – стать воспреемником существующих общественных отношений, материальной и духовной культуры и субъектом их развития в будущем.

Исходя из всего сказанного можно, видимо, утверждать, что чтение как канал получения информации (в сравнении с электронными каналами) наибольшим образом отвечает задачам социализации личности. Особенно это относится к чтению как психотерапевтическому средству.

Использование книги и чтения в качестве психотерапевтического средства имеет многовековую историю. В нашей стране первым поставил изучение читателя и книги на научную основу Н.А. Рубакин. Определяя книгу, фразу, слово как раздражитель и причину реакций, а чтение, слушание, понимание, мышление, обучение, образование – как различные формы условных рефлексов и суперрефлексов, он первым предпринял попытку выйти за пределы условных рефлексов и объяснить социально-психологическую природу чтения.

Механизм чтения, с точки зрения Н.А. Рубакина, строится на трех законах (Семона, Гумбольдта–Потебни, Тена); при этом человек читает те тексты, которые по психологическому наполнению соответствуют ему как личности.

Этот вывод подтвержден последующими исследованиями. Так, О.Л. Кабачек утверждает, что лечебный эффект базируется на узнавании пациентом своей проблемы, травмирующей ситуации в художественном произведении и следовании заданным в нем образцам выхода из подобных ситуаций, их психологического преодоления. Чем более похожи герой и ситуация, описанная в книге, на обстоятельства и характер читающего, тем сильнее, по мнению сторонников этого подхода, будет терапевтический эффект.

На основании результатов экспериментального изучения терапевтического эффекта литературы В.А. Невский еще в 1930-е гг. (совместно с А.А. Гайворонским) выделил следующие типы книг:

На основании классификации книг В.А. Невский разработал классификацию типов читателей, нуждающихся в психотерапевтическом воздействии. Несмотря на то, что автор строил свою классификацию типов поведения человека с вульгарно-марксистской позиции, сама постановка вопроса о соотнесении типа поведения личности с типом литературы заслуживает одобрения.

Каждому типу читателя, нуждающегося в психотерапевтическом воздействии, следует подобрать, по мнению В.А Невского, соответствующий тип книги, т.е. тот, который даст наибольший эффект.

Результаты анализа психотерапевтического влияния книги на читателя позволили библиопсихологам еще в 1920–1930-е гг. определить основные направления работы в этой области в условиях массовой библиотерапии: психологическое и психотерапевтическое просвещение (на основе изучения читательского спроса на психологическую литературу): психологическое консультирование (по психологическим справкам читателей); работа с читателем по социально-психологической реабилитации в форме библиотерапии.

Библиопсихологи не разработали технику проведения «библиотерапевтических сеансов» по прочитанной книге. Они ограничились лишь замечаниями общего порядка о возможности и необходимости терапевтического и психокоррекционного воздействия библиотекаря в ходе руководства чтением.

Современные исследователи в области библиотерапии приняли эстафету у библиопсихологов 1920–1930-х гг. и продолжили исследования по изучению книги и чтения с позиции библиотерапевтического эффекта. Свидетельством тому является признание библиотерапии как перспективного направления, опирающегося на глубинные закономерности психотерапевтического процесса, особую природу психотерапевтической (художественной, педагогической) коммуникации, механизмы художественного творчества и восприятия.

В настоящее время ни у кого нет сомнений, что библиотерапевтическую литературу следует подбирать исходя из личности читателя/пациента. Используя печатное слово как основное средство библиотерапевтического воздействия, учитывая при этом критерии отбора, психотерапевтический потенциал видов, жанров и типов литературы, библиотерапевт стремится расширить и углубить их воздействие. А далее главным моментом становится самостоятельность, творческая активность читателя/пациента, развивающего (с помощью библиотерапевта) свои читательские и литературно-творческие способности, совершенствующего личностные установки. Он воспринимается как полноправный субъект библиотерапевтического, педагогического и художественного общения (с терапевтом, другими читателями, автором произведения и т. д.).

Система чтения предполагает поэтапный переход от одной книги к другой, от одного жанра к другому в соответствии с изменениями, происходящими в структуре личности читателя/пациента. Обычно библиотерапевтические сеансы начинают с медицинской, научной, психологической литературы. Авторитет медицины и всякой науки у больных велик, поэтому воздействие науки как системы знаний весьма значительно, особенно, если в книге анализируются актуальные для больного симптомы, темы. В данном случае, как показывает практика, сразу же достигается значительный эффект. Это существенно облегчает другим жанрам и видам литературы путь к читателю/пациенту. Далее следуют книги, объясняющие роль личности и отдельных психических процессов в выздоровлении, а затем – знакомящие со способами преодоления болезни.

Переходя постепенно от социально-психологической литературы к беллетристике, к публицистике, подключая затем все остальные жанры и виды литературы, библиотерапевт помогает читателю/пациенту обобщить в систему то, что наука изучает разрозненно. Включение художественной и философской литературы в библиотерапевтический процесс дает читателю более широкий взгляд на человека со стороны, более целостное и перспективное видение мира. Это успокаивает, оптимизирует восприятие, оценку, реакции.

Наиболее сильный библиотерапевтический эффект достигается, если человек при чтении неосознанно включается в процесс отождествления. Именно через призму отождествления он воспринимает тех людей, которые похожи на него или которые некоторым образом близки ему эмоционально.

J. Sterba следующим образом резюмирует психоаналитическую точку зрения на процесс отождествления в его связи с восприятием читателем формы искусства. В основе любой формы искусства лежат те же силы, что и в основе типичных межпсихических и межличностных конфликтов.

Искусство отражает взаимодействие между несколькими конфликтующими силами, поэтому оно имеет свойство компромисса (аналогично определенному психопатологическому поведению). Такая форма искусства, как литература, представляет собой несбывшиеся детские и младенческие (в фрейдистском смысле) желания автора, и он испытывает чрезвычайное удовлетворение благодаря написанному, реализуя посредством его фантазии и мечты. Творчество позволяет писателю разрядить инстинктивную энергию и избежать невропатического поведения через восстановление контакта с реальностью. Таким образом, основное воздействие литературы вытекает из ее способности выполнять аналогичные невыполненные, подавленные детские желания читателя. Именно эта скрытая сторона литературы является источником удовольствия, удовлетворения для читателя, а не ее осязаемая, очевидная или эстетическая сторона. Динамика литературы аналогична той динамике, которая имеет место в процессе ночных снов.

Младенческие желания свойственны всем людям, однако эти желания осуждаются, подавляются и отвергаются обществом, системой образования и собственным эго человека. Согласно Фрейду, сознание человека допускает выполнение желаний детства только в мечтах, фантазиях и в искусстве. Писатель должен преодолеть вышеупомянутые барьеры, чтобы читатель мог участвовать в самой значимой части литературного произведения, касающейся содержания невыполненных детских желаний.

C. Schrodes замечает, что читатель воспринимает не все, что прочитывает. Те факты, которые помогают предвкусить удовольствие, интроецируются, т. е. абсорбируются в эго. Напротив, факты, которые вызывают боль в эго, не воспринимаются читателем. Фрейд отмечает, что значение проецирования как защитного механизма состоит в том, что оно позволяет человеку одновременно распознать причиняющую беспокойство реальность и избавиться от нее. Опасность, конечно, в том, что проецирование – искажающий механизм. Желательно, чтобы оно за короткий промежуток времени помогло защитить эго. Длительное же использование этого механизма может помешать читателю приобрести новые впечатления.

В процессе библиотерапии человек испытывает катарсис, т.е. высвобождение эмоций, и тем самым очищается и освобождается. Понятие катарсис впервые введено Аристотелем. Ницше отмечал свойство литературы способствовать катарсису читателя и подчеркивал при этом, что трагедии, например, вызывают эмоциональное реагирование, которое дает читателю отдых и успокоение, хотя при этом способствуют проявлению страстности и энергичности.

Исследования социально-психологических факторов, влияющих на чтение, широко проводимые в последние десятилетия в крупнейших библиотечно-библиографических центрах нашей страны (например в Российской национальной библиотеке), доказывают важность учета этих факторов при изучении чтения и создании типологии читателей, а также учета условий, при которых происходит обращение к литературе.

Психологическое исследование читателей, как известно, предлагал еще Н.А. Рубакин. Он ставил своей задачей разработку “формулы читателя”, отражающей особенности его психики; стремился охватить эти особенности в полном объеме, т.е. исследовать все проявления отражательной деятельности и отчасти свойства личности (склад ума, качества памяти, воображения, воли, эмоциональную сферу и т. д.). За основу для таких “клинических” характеристик им были приняты таблицы А.Ф. Лазурского, содержащие несколько сотен признаков.

Необходимая основа для библиотечно-библиографического обслуживания читателей – выявление наиболее типичных ситуаций чтения. Исходными при этом являются характер научно-практической деятельности и условия восприятия литературы как средства познания. Естественно, что научный потенциал, накопленный в данном направлении, может быть использован при выделении типичных ситуаций чтения как психотерапевтического средства. Однако уже сейчас очевидно, что такие типичные ситуации могут быть определены как сумма условий, при которых происходит обращение к литературе, рекомендуемое врачом-психотерапевтом и библиотекарем-педагогом.

Типичные ситуации чтения как психотерапевтического средства следует определять, на наш взгляд, исходя из того, что представляют собой ситуации общения читателя/пациента, врача и библиотекаря друг с другом посредством литературы. Результатом этого общения должно быть осознание характера, жизненной коллизии, требующей психотерапевтического воздействия, владение определенной литературной культурой, которая, создавая заданную систему ориентаций, стереотипизирует индивидуальные акты восприятия.

При определении типичных ситуаций чтения как психотерапевтического средства необходимо, как мне представляется, учитывать следующее:

По сути дела к книгам для оздоровительных целей прибегают при формировании у людей навыков адаптации к жизни, для духовного развития и творческого роста. Ориентировка на эти направления обусловлена стремлением обеспечить равновесие между интеллектуальными и неинтеллектуальными факторами в процессе образования и воспитания. Причем общим исходным логическим основанием в этих направлениях служит движение за психическое здоровье и формирование личности для жизни общества.

При подборе книг для читателя очень важно учитывать настроение и “энергетику”, заложенные писателем в произведение. Только произведения, проникнутые любовью автора к людям, могут благотворно влиять на эмоциональное и душевное состояние читателей.

Отечественный исследователь В.И. Беспалов опробовал информационно-психологические тесты Н.А. Рубакина (специальный библиопсихологический метод анализа читателя и книги). В результате подтвердилась эффективность библиопсихологического анализа в современных условиях. С его помощью, считает В.И. Беспалов, можно получить индексы человека как потребителя информации, его способностей реагировать на словесный раздражитель. Анализируя текст, можно определить аналогичные индексы как носители определенного информационно-психологического потенциала. Попутно подтвердилось, что библиопсихологический индекс отражает приспособленность человека к определенным видам деятельности, природную психологическую готовность. Тесты пригодны для профориентационной работы, профотбора, прогнозирования совместимости людей, возможностей их взаимопонимания.

Как уже говорилось выше, формирование культуры чтения – сложный и трудоемкий процесс, связанный с решением целого комплекса проблем. Кроме выработки умения эффективно и полно использовать информационный потенциал библиотек, обучение основам культуры чтения предполагает помощь читателям в осознании и формировании информационных потребностей личности, предоставление возможности приобретать дополнительные навыки интеллектуальной работы, в том числе умение самостоятельно выдвигать новые идеи и гипотезы. Важно также увидеть место библиотеки в системе социальной коммуникации, ее специфическую роль и задачи.

Процесс формирования культуры чтения следует моделировать исходя из того, что культура чтения – это форма реализации информационной культуры личности. Следует обратить внимание на изменение форм и методов обучения основам культуры чтения и от пассивного перейти к опережающему обучению.

Я считаю, что информационную культуру личности следует изучать и формировать в контексте умений и навыков самостоятельного наращивания профессиональных и любых других знаний, востребованных повседневной жизнью. И тогда понятие информационная культура включит в себя очень многие составляющие:

Предлагая дифференцировать общество с позиций уровня информационной культуры, а не только образовательного, я отдаю себе отчет в том, что характеристики информационной культуры являются латентными и требуют нахождения социальных индикаторов.