Соколов А. В.
С.-Петербургский гуманитарный
университет профсоюзов
Постсоветское поколение русской
интеллигенции –
спаситель или погубитель России?
В 1990-е гг. расцвела российская
эсхатология (учение о конце света и
человечества), излюбленными мотивами
которой являются три заупокойных плача:
1. Гибель
русского народа и российского государства.
В художественной литературе давно
перевелись оптимистические произведения.
Заглядывая в будущее, наши талантливые
писатели (В. Войнович, А. Кабаков, В. Пелевин,
Т. Толстая и многие другие) видят диких
уродов, бессмысленно уничтожающих друг
друга. Солидные историки и философы
констатируют: «Россия погружается в бездну»
(И.Я. Фроянов); «Россия разгромлена, и в
современных условиях она обречена на
деградацию, распад, колонизацию» (А.А.
Зиновьев). «Прощай, Россия, – восклицает
симпатизирующий нам итальянский журналист
Джульетто Кьеза, – в этой России нет сил,
интеллектуального потенциала, планов на
будущее».
2. Конец
русской интеллигенции. Социолог
культуры Л. Д. Гудков еще в 1992 г.
предсказывал «уход интеллигенции с
исторической сцены». В 1999 г. другой лидер
социологической науки Н. Е. Покровский
обнародовал вывод: «Волею исторического
случая мы оказались свидетелями и
участниками окончательного разрушения
интеллигенции и ухода её с исторической
арены». Сменить русского интеллигента
должен интеллектуал западноевропейского
образца, выполняющий в обществе, по словам Д.А.
Гранина, «совсем иную должность».
3. Деградация
молодежи. Выдающийся политолог-прогнозист
А.С. Панарин вынес суровый приговор: «деморализация
и дезориентация молодого поколения
несомненны…»; «духовная атмосфера
порождает активистов не созидания, а
разрушения, разложения и растления». Другой
социальный философ провозгласил, что
сознание российской молодежи «заражено
бациллами примитивного потребительства,
поклонения чужим идолам, пренебрежением к
национальным ценностям» (В.Р. Веселов).
Кинорежиссер С.С. Говорухин подытожил: «России
уготовано позорное будущее… Растет новое
– глупое, необразованное воровское племя.
Растет нация рабов. Удел её, в конечном
счете, – служить иностранцам».
Нетрудно приумножить печальные
жалобы и апокалипсические пророчества. К
сожалению, они не беспочвенны. Невозможно
отрицать факты, свидетельствующие о
глобальном кризисе России. Проанализировав
социально-экономическую динамику России в
ХХ веке, академик Н.П. Федоренко показал, что
в десятилетие 1991–2000 гг. прирост валового
внутреннего продукта был отрицательным и
составил –31,8%, в то время как во все
предыдущие десятилетия, и при царе, и при
советской власти он неизменно был
положительным и никогда ниже +46,9% не
опускался. Отрицательным оказался и
прирост производственных фондов – 2,7%, хотя
в тяжелейшие 1911–1920 гг. он составлял +6,3%, а в
1941–1950 гг. +25,5%. [цит.
по 1]. О
разочаровании в демократии и недоверии к
политическим деятелям свидетельствует
массовое пренебрежение граждан своими
обязанностями (неявка на избирательные
пункты, неуплата налогов, неуважение к
государственной символике и т. п. ).
Социальная несправедливость,
беззащитность и озлобленность обманутого и
ограбленного населения, разгул бюрократии
и преступности, культ пошлости, бесстыдства
и агрессии давно стали обыденностью
постсоветской России. Не будем вспоминать
об оскорбленной национальной гордости,
утрате статуса сверхдержавы и т. п.
Всякий кризис, как и любая
болезнь, может закончиться двояко: либо
выздоровлением, либо летальным исходом. Что
ожидает Россию в наступившем столетии?
Утрата интеллигенции означает утрату
русской культуры, потому что создание,
хранение и распространение культурных
ценностей всегда были социальной функцией
именно интеллигенции. Но воспроизводство
интеллигенции прекратится, если усугубятся
деградация и одичание молодежи,
сопровождающиеся депопуляцией. В итоге
Россия обретет далеко не пышные похороны.
Академик Н.П. Федоренко пришел к
выводу: «К благополучной жизни нас выведет
один-единственный путь – духовное
возрождение России… Никакой волшебный, тем
более импортированный, экономический
механизм не осыплет нас в мгновение ока
манной небесной. Нам нужно готовиться к
тяжелой, кропотливой и долгой работе по
воспитанию Личности» [2]. Очевидно,
что подобную социально-педагогическую
задачу может выполнить единственный
субъект – гуманитарная интеллигенция.
Стало быть, благополучный исход возможен
только в том случае, если сформируется
молодая русская интеллигенция и если она
захочет, сумеет и сможет преодолеть
глобальный кризис, унаследованный от отцов
и дедов. Короче говоря, в качестве спасителя
России может выступить только
постсоветское поколение гуманитарной
русской интеллигенции, находящееся сейчас
на студенческой скамье.
В 2000–2004 гг. я занимался
изучением ценностных ориентаций и
культурно-нравственных характеристик
петербургского гуманитарного студенчества.
Использовались различные социологические
инструменты: анонимные массовые опросы по
закрытым вопросам; интервью с открытыми
вопросами; ведение дневников (самофотография);
мысленный эксперимент («письма из будущего»);
конструирование и сопоставление социально-психологических
портретов различных поколений русской
интеллигенции.
В общей сложности в
исследовании, названном «Постсоветское
поколение русской интеллигенции», в
качестве респондентов участвовали около 1500
студентов очного и заочного обучения с
первого по пятый курс. Основными, но не
единственными опытными базами были
Гуманитарный университет профсоюзов и
Университет культуры и искусств.
Полученные данные показали существенное
отличие постсоветского студенчества от их
сверстников 1980-х и 1960-х гг., т.е. от поколений
«отцов» и «дедов», что не удивительно.
Позволяют они ответить в общей форме и на
интересующий нас вопрос: сможет ли
постсоветское поколение вывести страну из
кризиса? Для этого необходимы три условия: А.
Хотеть, Б. Уметь, В. Мочь. Посмотрим,
выполняются ли эти условия.
А. Хотят ли? Возможно, что
постсоветская молодежь настолько привыкла,
адаптировалась, приспособилась к
существованию в условиях глобального
кризиса, о котором с ужасом пишут отцы и
деды, что вовсе не желает ничего другого.
Нет, это не так.
Морально-нравственный климат в
России оценили как «нормальный» лишь 5%
студентов; 30% надеются, что атмосфера
постепенно улучшится сама собой; 65%
призывают общественность и правительство к
принятию «срочных и действенных мер».
Разгул преступности привел к тому, что
около четверти студентов не ощущают себя в
безопасности даже дома; половина полагает,
что безопасно дома, но не на улице, и лишь
оставшиеся 25% не озабочены угрозами со
стороны преступников и хулиганов.
Государственная власть не пользуется ни
доверием, ни авторитетом. Менее 3% сообщили,
вероятно, в шутку, что они верят в
существование чиновников, помышляющих о
благе народа, а не о собственном
благополучии; уважают и ценят российских
политиков не больше 6% опрошенных; 37% считают,
что это «жадные и вредные демагоги»;
остальные к ним безразличны.
Многие молодые люди предъявляют
старшим поколениям серьезные претензии: «Ценности
социалистического периода разрушены, все
свели к материальному благополучию. Вся «культура»
в России сведена к пропаганде насилия и
секса, и никто не препятствует этому. Радио,
телевидение, печатная продукция
систематически и неуклонно уничтожают
человеческое в человеке. Политики
манипулируют молодежью» (Т.С.)
(Здесь и далее привожу только инициалы
авторов цитируемых высказываний, поскольку
они не были предназначены для публикации.)
Нельзя не посочувствовать
молодым людям, безжалостно брошенным
либеральными демократами на произвол
судьбы в надежде, что их спасет «невидимая
рука» рыночной конкуренции. Прав
авторитетный исследователь молодежных
проблем И.М. Ильинский, который сделал в
своей недавней монографии вывод: «Главной
заботой абсолютного большинства молодежи
сегодня является борьба за выживание… При
этом каждый вынужден рассчитывать только
на себя, своих близких. Фактически молодежь
с её бедами и проблемами брошена на
произвол судьбы» [3,
c. 235]. Тем не менее она вовсе не чужда
патриотизму.
Патриотические чувства –
важная предпосылка для желания вывести
свою страну из кризиса. Наши исследования
показали, что по критерию патриотизма
постсоветское студенчество делится на три
группы. Первая группа – потенциальные
эмигранты, готовые «поменять гражданство,
если это окажется выгодным и полезным для
меня» (25–40% среди студентов-очников и 10–15%
среди заочников). Вторая группа –
патриотическая часть студенчества (35–45%),
которых «будущее страны глубоко волнует,
ибо судьба России – это моя судьба». Третью
группу образуют оставшиеся юноши и девушки,
предпочитающие «заниматься своими делами,
не задумываясь о будущем страны». Эту схему
необходимо дополнить и конкретизировать.
Одна треть студентов
согласилась со стихом И.С. Никитина «Уж и
есть за что, Русь могучая, полюбить тебя,
назвать матерью»; со словами В.С. Печерина (философа
и поэта XIX в.)
«Как сладостно отчизну ненавидеть и жадно
ждать её уничтоженья» солидаризировались
менее 5% русофобов. Столько же заявили, что
они стыдятся и истории России, и истории
СССР; около 40% гордятся историей России, но
стыдятся истории Советского Союза, и лишь
половина студентов безоговорочно гордится
историей Отечества. Объяснением
антипатриотических настроений могут
служить слова одной из умных студенток: «Мы
любим свою страну, но мы не гордимся ею. Мне
не понять, почему те люди, которые прошли
войну и покалеченными вернулись домой,
сейчас влачат жалкое существование. Я не
могу смириться с тем, что ради
удовлетворения чьих-то политических
амбиций на смерть идут тысячи молодых людей,
гибнут дети. Мне стыдно за свою страну» (А.П.).
Трудно что-либо возразить на эти
упреки. Но все-таки добрая половина молодых
людей, может быть, негодуя и стыдясь,
испытывает врожденную, иррациональную «любовь
к родному пепелищу». Об этих чувствах
говорят признания: «Я верю в будущее своей
страны и горжусь, что являюсь её
гражданином»; «Равнодушный человек, не
любящий свою Родину, на мой взгляд, хуже
всего»; «Я даже за миллион долларов никуда
не уеду из Петербурга». Поэтически
одаренные студенты обращаются к музам:
Я стою у истока
Волшебной реки.
С нарастаньем потока
Заблестят огоньки,
Все сильней и сильней
Будет сила огня,
Это – наша Россия.
Что она для меня?
Она – сила и мощь,
Она песнь и душа,
Золотой чудный дождь,
Что ловлю, чуть дыша.
Я её не отдам,
В ней живу, в ней пою,
Я её не продам,
Потому что люблю. (Е.С.)
Приятно цитировать подобные
эмоциональные высказывания, но все-таки
далеко не всех волнует судьба Отечества.
Патриотически настроенный студент резонно
замечает: «Человек, лишенный патриотизма,
не только не будет защищать Родину на поле
брани, но легко продаст и свои силы, и свой
ум, и, если сможет, богатства страны тем, кто
дороже даст, не думая ни о современных ему
соотечественниках, ни о потомках» (Е.К.).
Конечно, такому человеку больше подходит
роль погубителя, а не спасителя России.
К счастью, как показали наши
диалоги с постсоветскими студентами, таких
людей немного даже среди потенциальных
эмигрантов, видимо, не более 15%. Остальные,
хотя и по разным мотивам: кто-то ради
спокойствия семьи, кто-то ради успешности
делового предпринимательства, кто-то из
бескорыстного патриотизма – искренно
желают преодоления затяжного кризиса,
переживаемого нашей страной. Однако мало
хотеть, нужно еще уметь и мочь. Рассмотрим
эти аспекты.
Б. Сумеют ли? Глобальный кризис,
охвативший Россию, вряд ли можно излечить
простыми доморощенными или
импортированными средствами. Требуются
новаторские нетривиальные подходы,
учитывающие, с одной стороны, внешние
геополитические, глобалистические,
экологические, научно-технические
тенденции, а с другой – национально-культурную
идентичность русского народа. Обладает ли
постсоветское студенчество нужной
эрудицией, творческими способностями,
интеллектуальным потенциалом? Мы не
беремся сейчас дать окончательный ответ на
этот весьма сложный и малоизученный вопрос.
В нашем распоряжении имеется только «информация
к размышлению», представляющаяся
небезынтересной.
Постсоветское поколение
кажется наиболее образованным и
интеллектуально развитым среди поколений
русской интеллигенции. Три четверти
студентов-очников – это интеллигенты во
втором или третьем поколении, с детства
приобщенные к книжной культуре (40%
располагают хорошо укомплектованной
семейной библиотекой более 500 томов).
Заботливые родители обеспечили им
возможности для дополнительного,
внешкольного интеллектуального,
художественно-эстетического, физического
развития (примерно четыре пятых
контингента очников). У студентов-заочников
стартовые условия не столь благоприятны, но
по уровню креативности и этическому
самосознанию они не уступают своим
коллегам на факультетах дневного обучения.
К сожалению, они не могут сказать о себе «продолжаю
пополнять семейную библиотеку, которую
начал собирать мой прадедушка в начале ХХ
века». Очники же часто вспоминают о
привязанности к чтению, воспитанной с
детства. Несмотря на постоянное удорожание
книжной продукции, половина студентов
собирают личные библиотеки и с этой целью
регулярно приобретают научную и справочную
литературу; 23% покупают художественные
переводные бестселлеры, 17% – книги
современных авторов, но никто не собирает
классическую отечественную литературу. В
общем «непокупателями» являются 27%
студенческой молодежи.
Особенностью постсоветского
поколения является, можно сказать, культ знания. Различаются три
понимания смысла образования и учебной
деятельности. Первое: учеба – интерес и
удовольствие наряду с другими интересными
занятиями, например, «Мне доставляет
удовольствие работать, учиться, мне хочется
быть интересной, быть образованной и
современной. А для этого надо учиться,
познавать мир и все новое» (А.Б.). Или такое признание одной
первокурсницы:
«Исток учебного труда
не только в университете;
Учусь везде, учусь всегда,
Учусь всему, что есть на свете!
И мне не важен результат.
Вся жизнь в учебе – мой формат» (Е.Л.).
Второе понимание свойственно и
очникам, и заочникам, здесь знание ценится
как интеллектуальный капитал,
востребованный современностью. Например: «Сегодня
побеждает самый эрудированный, самый
образованный и развитой во многих областях»
(Е.Б.); «Сейчас нужен
настоящий диплом, а не купленные «корочки».
Как говорится, владеешь информацией –
владеешь ситуацией» (М.Г.).
Третье понимание сводится к
тому, что учеба – это бремя, которое волей-неволей
приходится влачить. Такой подход оправдан
для перегруженных работой и семьей
заочников. Вряд ли можно ожидать
неподдельного увлечения вузовскими
контрольными заданиями от педагога-хореографа,
который ведет такой образ жизни: «С утра в
школе занимаюсь со своими детками, днем
бегу на уроки в хореографический лицей, а
вечером в театр, где танцую сама. Поздно
вечером прихожу домой и падаю без сил» (Н.Ш.).
Есть, конечно, ленивые разгильдяи и
легкомысленные девушки, стремящиеся с
наименьшими усилиями «спихнуть» сессию и
заняться чем-то другим, но процент таких «отбросов
интеллигентности» очень невелик.
Все студенты понимают, что
знаний, полученных в вузе, будет
недостаточно в практической жизни, что
дипломы «устаревают» и необходимо
непрерывное обновление накопленных знаний.
«Только бездарности останавливаются на
достигнутом», – написал один из студентов.
Готовность к постградуальному «доучиванию
и переучиванию» обнаружили две трети
студентов всех категорий. Показательно, что
40%, а в некоторых гуманитарных
специальностях 50% студентов планируют
получить второе высшее образование,
некоторые одновременно обучаются в двух
вузах или посещают различные курсы.
Стремление к коллекционированию вузовских
дипломов распространено в постсоветском
студенчестве подобно интеллектуальной
моде. Даже одна треть первокурсников, не
познавших еще толком свою первую
специальность, уже мечтает о второй.
Перспектива «вечного студента» и
непрерывного образования, вероятная смена
специальности и профессии никого не
смущают. Полноценное и всестороннее
образование – предпосылка успешной интеллектуальной
деятельности постсоветского студенчества
и, будем надеяться, разработки эффективных
антикризисных мер.
Второй культовой ценностью
постсоветского поколения, помимо знания,
является свобода. Свобода
– одна из главных гуманистических
ценностей, необходимая черта духовной
жизни интеллигентного человека. Выдающийся
философ Серебряного века С.Л. Франк
прекрасно выразил эту мысль: «Всякий отказ
от свободы есть духовное самоубийство,
всякое покушение на свободу другого есть
покушение на убийство в нем человека, на
противоестественное истребление в нем «образа
и подобия Божия» и превращение его в
животное» [4].
Постсоветское поколение несомненно
поколение свободолюбивое. О свободе и
независимости студенты высказывались
следующим образом: «Я не люблю, когда
ограничивают мою свободу. Мне необходимо
чувствовать себя независимой» (Ю.М.); «Люблю все решения принимать
сама. Я всегда умела ставить цели и
достигать их» (О.Б.); «Всякий
человек имеет право на самостоятельный,
индивидуальный жизненный опыт, когда все
ошибки он познает самостоятельно и учится
на них» (Ю.К.); «Я больше всего боюсь потерять
независимость, независимость от окружающих,
от работы, от событий. Мы сами делаем свою
судьбу. Поэтому я могу в некотором смысле
ощущать себя творцом, художником, который
создает и совершенствует удивительное
произведение – собственное Я» (И.П.).
Свобода самореализации создает
иллюзию всемогущества своего разума и
своей воли – «если только захотеть, если
только не робеть …». Более половины
студентов в массовых опросах согласились с
тем, что «человек создан для счастья, как
птица для полета», т.е. выразили готовность
стать архитекторами своей судьбы. Правда,
одна треть призналась «я – фаталист». Надо
заметить, что абсолютная свобода,
перерастающая в неограниченную волю, таит в
себе зло и опасность. Свобода должна
сопрягаться с долгом и чувством
ответственности – еще одним важным
качеством разумного интеллигента. Умелое
сочетание свободы и долга свойственно
зрелым взрослым людям, это качество
именуется взрослость. Если
с точки зрения этого качества сравнить
поколение «дедов» и поколение «детей»,
обнаружится абсурдная картина:
романтические дедушки с подростковым
менталитетом и удивительно взрослые внуки.
На заре советской власти была
провозглашена задача: вырастить «нового
человека», носителя коммунистической
нравственности и преданного борца за
идеалы коммунизма. Такими «новыми людьми» и
были нынешние деды – молодежь 1960-х гг.
Простого советского человека отличали
героизм и подростковый менталитет.
Молодежь 1960-х гг. хорошо помнила
героику Великой Отечественной войны,
участвовала в послевоенном строительстве,
на её счету были целина и комсомольские
стройки, спортивные победы, победы в
космосе и много других героических
свершений. Гордость за свою Родину и
патриотическое служение ей были искренним
переживанием и жизненным стимулом для
миллионов молодых людей. Рядом с героизмом
– святая простота: готовность трудиться на
благо общества без расчета на
вознаграждение. Бескорыстный
коммунистический труд, субботники и
воскресники, дежурства и рейды, третий
трудовой семестр, десятки тысяч
комсомольцев-добровольцев – разве было где-нибудь
когда-нибудь нечто подобное? Романтика
дальних странствий и трудовых будней
вытесняла семейную идиллию и расчетливую
предусмотрительность, а мещанские солидные
добродетели презирались и отвергались как
смертный грех.
Подростковый менталитет
проявлялся не только в прекрасной
романтической увлеченности, но и в
коллективизме симпатий и антипатий,
следовании за лидерами, а главное – в
некритичности восприятия действительности
и самого себя. Простой советский человек
скромен и непритязателен, это стойкий и
послушный боец, беззаветно преданный «своим»
и непримиримо воюющий с «чужими». Еще одна,
поистине экзотическая особенность
шестидесятников – это почитание ценностей
старшего поколения.
Обычный для прогрессивно
развивающихся обществ конфликт «отцов и
детей» в данном случае отсутствовал. Дети
охотно и безоговорочно принимали
культурное наследие отцов, вставали под их
знамена, повторяли их символ веры:
коммунизм – светлое будущее всего
человечества. Подростковый менталитет –
наилучшая психологическая амуниция для
идеального солдата, но он не годится для
серьезных строителей «светлого будущего».
В 1980-е гг. вставшие у власти интеллигенты-шестидесятники,
романтики-утописты, стойко следовавшие
ленинским курсом, привели страну не к
коммунизму, а к глобальному кризису.
Внукам поневоле пришлось
расстаться с юношеской беззаботностью. Они
обрели самостоятельность и уверенность в
себе, целенаправленность и напористость,
предприимчивость и находчивость. Вот их
реплики: «Мы четко знаем, чего мы хотим»; «Целеустремленность
– вот что определяет наше поколение»; «Бесцельная
жизнь – бессмыслица»; «Чувствую в себе
огромный потенциал»; «Верим, что все будет
по нашему сценарию». Эти молодые люди знают
и умеют многое, их интеллектуального и
нравственного потенциала, абстрактно
говоря, достаточно, чтобы обеспечить
благополучный выход России из кризисной
ситуации. Но где гарантия, что они смогут
это сделать в реальной жизни?
В. Смогут ли? Для того чтобы реально
преломить негативные тенденции, нужны
целеустремленность и воля, трудолюбие и
оптимизм, нужна психическая энергия,
которую Л. Н. Гумилев назвал в свое время пассионарностью. Многие
авторитетные ученые приходят к
пессимистическому выводу, что формируется
«молодое поколение, желающее хорошо жить и
все иметь, но не желающее и не умеющее
трудиться интенсивно, добросовестно,
качественно… Для абсолютного большинства
молодежи труд не имеет смысла, не является
естественным компонентом жизни, носит
характер повинности, принудительности… В
перспективе Россию может ожидать появление
целого поколения людей, не обладающих ни
знаниями, ни квалификацией, ни желанием
трудиться вообще – поколения отшельников,
поколения забытых и заброшенных,
прокаженных и отверженных» [3,
c. 229, 232].
Думается, этот мрачный прогноз
справедлив по отношению к некоторым
маргинальным группам, но не ко всей
постсоветской молодежи в целом. Во всяком
случае, участников наших диалогов (а они
достаточно представительная выборка
современного студенчества) нельзя
заподозрить в иждивенческо-паразитических
настроениях. Напротив, они готовы к
самоутверждению личными усилиями, ибо
верят, что «мечты сбываются не у везунчиков,
а у целеустремленных, трудолюбивых людей» (М.И.).
Для оценки уровня
пассионарности студенческой молодежи нами
проведено массовое тестирование опросным
методом. Оказалось, что к страте
пассионарных личностей, обладающих
повышенной энергетикой, относятся 60–65%
опрошенных; пассивных, субпассионарных
индивидов – около 10%, остальные – люди со
средним энергетическим уровнем. Ощущение
глобального кризиса, которое, как уже
говорилось, переживают 95% опрошенных, вовсе
не вредит оптимистическим ожиданиям.
Удивительно, но факт: 95% студентов младших и
старших курсов уверены, что «завтра будет
лучше, чем сегодня», и лишь 5% угрюмо
проворчали «сегодня стало хуже, чем вчера».
Юношеский оптимизм – чудесная вещь, но он
не в ладу с логикой. 40% оптимистов заявили,
что они допускают возможность в ближайшее
время конца света и страшного суда. Другие
опросы позволили уточнить соотношение
оптимистов и пессимистов в студенческой
среде. Пессимистических взглядов на
будущее России придерживаются 17–20%
студентов, причем даже не все потенциальные
эмигранты их разделяют.
Замечательной чертой
постсоветского поколения интеллигентов и
интеллектуалов является готовность к
трудовому подвижничеству.
В футурологических эссе то и дело
мелькают «работа требует 100% отдачи, но я не
представляю без нее своей жизни»; «нет
ничего радостнее любимой работы»; «работаю
без выходных с 8 до 24 часов»; «погружаясь в
работу, забываешь обо всем» и т. п. Создается
впечатление, что образованные молодые люди
залогом жизненного успеха считают не удачу
или поддержку состоятельных родителей, а
добросовестный личный труд. Например: «Жизнь
удается потому, что я работаю над этим
каждый день и прикладываю немало усилий» (В.Н.);
«Я всегда хотела добиться всего сама, а не
прятаться за спину родителей или будущего
мужа» (В.П.). «Я не
люблю, когда мне говорят, что мы в нашей
жизни лишь бездумные и безвольные куклы в
руках судьбы. Я считаю, что все в наших руках.
Это не значит, что для воплощения в жизнь
своей мечты можно идти по головам. По
характеру я скорее альтруист и люблю
помогать людям. В ответ на мою открытость и
помощь окружающие люди помогают мне» (М.Т.).
Прекрасные предпосылки для творческой
самореализации: трудолюбие,
целеустремленность, независимость! Однако
эти прекрасные предпосылки на первый
взгляд кажутся несовместимыми с
результатами массовых опросов.
Всем
категориям студентов были заданы, среди
прочих, два вопроса:
- Какую
работу Вы бы предпочли?
А. Творческую, интересную, но с
оплатой на прожиточном уровне;
Б. Рутинное, но хорошо
оплачиваемое исполнительство;
- Какая поговорка Вам ближе?
А. Зарабатывай хлеб в поте лица
своего;
Б. Без труда не вынешь и рыбку из
пруда;
В. Дураков работа любит.
Оказалось, что две трети
гуманитариев предпочитают доходное
исполнительство, а одна треть – творческую
самореализацию; исключение – творческие
специальности (искусствоведы, хореографы,
актеры), где соотношение обратное.
Зарабатывать хлеб тяжелым трудом
согласились около 10% опрошенных; 19,5%
посчитали, что работа любит дураков. Как
сочетаются эти данные с трудовым
энтузиазмом? Дело в том, что талантливые
молодые люди действительно готовы к
самоотверженному труду, если этот труд
гарантирует не только творческую
самореализацию, но и достойную оплату. Если
же их вынуждают заниматься «дурацким»
делом, то за это нужно хорошо платить.
Сыграла свою роль и атмосфера рыночности,
отрицающая самоценность творческой
инициативы и поощряющая работника
заниматься не реализацией личных талантов
и способностей, а тем, что пользуется
спросом. Идеал трудоустройства выражен
фразой: «Очень здорово, когда работа – это
хобби и страсть в жизни» (М.Ч.).
Очевидно, что одним из условий
преодоления российского кризиса является
смена политической элиты. Если у власти
будут по-прежнему оставаться продажные
демагоги, алчные олигархи и
коррумпированные чиновники, существенных
изменений в стране не произойдет. Несмотря
на то, что молодежь болезненно переживает
свою незащищенность и невостребованность
перед лицом безжалостной рыночной
конкуренции, она неизменно остается
политически пассивной. Характерна реплика:
«Не существует честных политиков, каждый из
них преследует выгодную конкретно для него
цель, пользуясь при этом далеко не всегда
честными методами. Политика и мораль
несовместимы – это аксиома. Невозможно
быть хорошим политиком и добродетельным
человеком; относительная политическая
пассивность – залог нравственности
человека» (А.С.).
Массовые опросы и
футурологические «письма из будущего»
показали, что живо интересуется политикой
один человек из десяти; две трети в политике
не разбираются, но исправно выполняют свой
гражданский долг (ходят на выборы, платят
налоги); 23% сознательно и принципиально
дистанцируются от политических игр.
Удивляет, что никто не желает вести
активного диалога с властями, никто не
видит себя в оппозиции к существующему
режиму ни сейчас, ни в будущем. Более
половины считают, что протестовать
бесполезно, и лишь 13% готовы принять участие
в митингах и демонстрациях в защиту своих
прав. Выходит, что постсоветское
студенчество хотело бы преодолеть
российский кризис, не потревожив
спокойствия начальства. Во всяком случае,
оно, в отличие от дореволюционных студентов
царской России, не будет инициатором ни
реформ, ни революций.
Подведем итоги. Известный
отечественный социолог В.Н. Шубкин
высказывает в своих публикациях следующее
убийственно суровое пророчество: «В целом,
если экстраполировать современные
тенденции в будущее, то можно заметить
такие перемены: общий рост безнадежности,
неверие в возможность решения социально-политических
вопросов, отчуждение от труда,
разочарование в демократии … Социальный и
моральный климат в стране изменится не в
лучшую сторону, когда нынешние студенты
станут элитой общества. Общество будет
более прагматичным, более жестоким и
циничным, более лживым и беспощадным к
слабым» [5]. К счастью, будущее страны
принадлежит не разочарованным «отцам» и «дедам»,
оставляющим страну своим жизнерадостным и
энергичным детям в состоянии глобального
кризиса, а этим самым детям и прежде всего
их интеллектуальному авангарду, нынешнему
студенчеству.
Этому авангарду был прямо задан
вопрос: «Выведет ли ваше поколение Россию
из кризиса?» 10% уклонились от ответа. Мнения
остальных распределились следующим
образом: 40% ответили отрицательно, причем
скептики делятся на две примерно равные
группы: абсолютные пессимисты, которые не
видят никаких шансов «шагнуть на уровень
европейских стран», и относительные
пессимисты, которые возлагают надежду не на
свое, а на пост-постсоветское поколение.
Например: «Скорее всего, из кризиса дано
будет вывести страну нашим детям, может
быть, внукам. Наша участь и судьба – быть
платформой, основой для их успеха» (Е.К.).;
«Нам надо воспитать поколение людей,
любящих свою страну так же, как себя самого»
(Н.К.); «Я верю в
следующее поколение, в его действия» (К.И.).
Половина выпускников (студенты
пятого курса) уверенно заявили: «Наше
поколение обязательно выведет страну из
кризиса, оно не боится изменений, не боится
делать ошибки, не боится критики.
Постсоветское поколение выбирает жизнь в
свободной стране и сделает все, чтобы эта
жизнь была счастливой. Для этого есть и
мужество, и профессионализм, воля и
решительность» (А.Ш.);
«Будущее страны – за грамотными, духовно
развитыми, болеющими за страну людьми. Есть
надежда, что постсоветское поколение
сможет вывести страну из кризиса, и мы
наконец-то сможем гордиться своей страной и
её делами» (И.Л.); «Постсоветское поколение
представляет собой прекрасно образованных
и знающих себе цену людей. Людей с огромным
потенциалом и жаждой работы. Они верят в
себя и свои силы, упорно добиваются
поставленной цели. Именно в их умах должна
оформиться та новая идеология, которая
должна вывести Россию из состояния страны
третьего мира» (О.О.).
Кто все-таки прав?
Социологи-пессимисты или студенты-оптимисты?
Нужен авторитетный арбитр, и пусть им будет
академик-экономист
Н.П. Федоренко. Напомню его слова,
цитированные ранее: «К благополучной жизни
нас выведет один-единственный путь –
духовное возрождение России… Нам нужно
готовиться к тяжелой, кропотливой и долгой
работе по воспитанию Личности». Социологи-пессимисты
не предвидят духовного возрождения страны.
Студенты не только идут по этому пути, но и
формируются как Личность (с большой буквы).
Думаю, что они смогут стать спасителями
России.
Список литературы
-
Абалкин Л.И.
Россия: поиск самоопределения. – М., 2002. – С.
13.
-
Федоренко Н.П.
Россия: уроки прошлого и лики будущего. –
М., 2000. – С. 301.
-
Ильинский И.М.
Молодежь и молодежная политика. Философия.
История. Теория. – М., 2002.
-
Франк С.Л.
Духовные основы общества: введение в
социальную философию. – Париж, 1930. – С. 240.
-
Шубкин В.Н.
Молодое поколение в кризисном обществе //
Куда идет Россия? Альтернативы
общественного развития. – М., 1995. – С. 58, 59.
|
