Электронная библиотека ГПНТБ России

Отзыв на статью Е.А. Плешкевича «Традиционное и нетрадиционное документоведение: о чистоте идей, а может быть, и рядов».

В статье Е.А. Плешкевича привлекательно то, что он стремится разобраться в понятии документ не только с точки зрения представителей, скажем так, классического документоведения, но берет в расчет и альтернативную точку зрения. Обычная же практика иная: чаще всего исследователей интересует или какой-либо один род документа – управленческий, правовой, архивный, библиотечный и т. п., – а все остальные в расчет не берутся, словно их не существует вовсе; или рассматривается документ в целом, без учета специфики его функционирования в той или иной сфере общественного бытия.

Привлекательна и попытка разобраться в этом вопросе объективно, беспристрастно. Наконец, позитивен сам факт обсуждения этого вопроса именно в сборнике «Научные и технические библиотеки», поскольку тем самым расширяется профиль сборника, обогащается его содержание.

Теперь посмотрим, что получилось из этого благого намерения.

Настораживает уже заглавие: автор берет на себя смелость рассудить «чистоту идей, а может быть, и рядов». Тем самым читателю сразу предоставляется возможность понять, что в ряды документоведов вкралась нечистая сила и мутит воду.

Традиционное документоведение, согласно автору, возникло в середине прошлого века как вспомогательная архивоведческая дисциплина, но «после перехода на информационную парадигму и создания теоретической базы выделилось в качестве самостоятельной дисциплины, изучающей различные формы оперативной документации». Здесь справедливости ради следует напомнить, что пальма первенства в разработке самого общего понятия документ и первых связанных с ним фундаментальных теоретических построений принадлежит П. Отле, который начал заниматься этим вопросом еще в конце XIX в. Для наименования науки о документе он предложил три синонима: библиология, документология, документация. На Западе прижился последний. У нас хорошо бы утвердить средний, чтобы устранить полисемию с разным объемом понятия в термине документоведение. (См.: Отле П. Библиология, или Документология (Науки о Книге и Документации) // Отле П. Библиотека, библиография, документация. Избранные труды пионера информатики. – М., 2004. – С. 196–257.)

В отличие от этого, полагает Е.А. Плешкевич, «нетрадиционное, или общее, документоведение сформировалось в рамках книговедческих дисциплин». Наверное, многие книговеды бурно возразили бы против этого утверждения, но в данном случае суть в ином: оказывается, традиционное документоведение в общем документоведении не нуждается. Ведь общее документоведение автор отождествляет с нетрадиционным и тем самым противопоставляет традиционному. Себя Е.А. Плешкевич относит к традиционным документоведам. Следовательно, его статья – первая гласная реакция на предложения неодокументоведов, чем ее значение многократно повышается, а содержание достойно пристального внимания.

Дальше из статьи Е.А. Плешкевича мы узнаем, что в структуре традиционного документоведения присутствуют общая и специальные части. Правда, общая часть, как тут же поясняется, относится только к нескольким частным документоведческим дисциплинам. Несмотря на это, нетрадиционному документоведению в приоритете на разработку действительно общей части, т.е. распространяющейся на все без исключения виды документа, отказано.

В 1970–1980-х гг., сообщает Е.А. Плешкевич, Я.З. Лившиц призвал документоведение изучать всю совокупность документов. Несколькими годами позднее оно уже справилось с этой задачей («Во второй половине 1980-х гг. один из ведущих документоведов А.Н. Сокова отмечала, что объектом документоведения выступает вся совокупность документов, состоящая из документальных систем и из отдельных документов… и дисциплина изучает все виды, жанры и формы документов»). Простим А.Н. Соковой погрешность – отнесение документальных систем к совокупности документов. Отметим главное: классическое документоведение с конца 1980-х гг. включило в свой объект все виды, жанры и формы документов. На этом фоне притязания «новых» документоведов на разработку общедокументоведческих проблем представляются Е.А. Плешкевичу излишне самонадеянными. Но тогда нужно было бы выбрать одно из двух: либо Г.Н. Швецову-Водку и О.П. Коршунова зачислить в чистые ряды документоведов, коль скоро они и изучали всю совокупность документов и против их позиций аргументов не возникло (подозреваю, однако, что об их существовании на белом свете документоведы не знали), либо самим разработать те вопросы, которые подняли означенные и подобные им авторы. Ни того, ни другого в документоведении, как известно, не сделано.

Далее выясняется, что новая версия документоведения, представленная Н.Н. Кушнаренко, Н.Б. Зиновьевой и мною, с научной точки зрения неконструктивна по нескольким причинам. Казалось бы, документоведам надо приветствовать свежие силы, влившиеся в их ряды, – ведь эти новые лица приняли на себя труд разрабатывать непаханое поле общего документоведения, с благодарностью воспринимая всё, что успешно создано в области управленческого документоведения. Но… классические документоведы воспринимают новые веяния как покушение на их законную область, а новых авторов – как пришельцев из параллельных миров.

Впрочем, по мнению Е.А. Плешкевича, свою позицию неодокументоведы стремятся выразить в рамках якобы научной аргументации. Н.Н. Кушнаренко «подменяет объект познания методологией системного исследования», и вдобавок «изучение самого феномена документа… это не предмет и объект познания, а его цель, стоящая также и перед классическим документоведением».

Так, может быть, Н.Н. Кушнаренко и есть тот классический документовед, который наконец-то создал давно ожидаемый в России и пятикратно изданный в Украине учебник «Документоведение»? За что ее отлучать от классического документоведения? Откуда взялись домыслы о подмене ею объекта методологией? Ведь автор сам ее цитирует: объектом документоведения (слово нетрадиционное приписано ей Е.А. Плешкевичем) является «комплексное изучение документа как системного объекта». Новые авторы, далее, видят в документе прежде всего информацию, но «феномен документируемой информации безграничен», и следовательно, – закончу эту мысль Е.А. Плешкевича, – никакого общего документоведения быть не может в принципе. И действительно, сообщает автор: в архивоведении под объектом понимается «документная ретроспективная информация» (а не ретроспективный документ? – Ю.С.), в документоведении – оперативная информация. При этом «форма документа не является определяющей». Значит, архивоведение и документоведение тоже строятся на информационном подходе? Значит, информационный подход в принципе правомерен? Значит, эту претензию к Н.Н. Кушнаренко и Н.Б. Зиновьевой снимаем?

По-видимому, дело обстоит именно так, поскольку автор полагает, что пришло время формирования новой научной дисциплины – информационно-документологической. Вот-те раз! То, что абзацем выше отвергалось, на основании отвержения как раз и предлагается! Автор утверждает, что пришло время интегрированной науки, которая объединит «документоведение, книговедение, архивоведение, информатику, научно-информационную деятельность и другие дисциплины, изучающие различные формы и аспекты документируемой информации», и предлагает коллегам «рассмотреть вопрос об объединении на более высоком научном уровне, уровне новой документологической науки».

Но ведь именно такую «новую документологическую науку» и начал создавать сто лет назад П. Отле, хотя информатики, научно-информационной деятельности тогда не было и в помине. Мало того, информатика сама родилась из документологии. Об этом красноречиво свидетельствует подзаголовок вышеназванной книги П. Отле – «Избранные труды пионера информатики». Документология понималась именно в интегративном смысле – как единство библиотековедения, библиографии, архивного дела, делопроизводства, информационной деятельности, музейного дела и т.д. Такой подход оказался столь продуктивным, что возникла Международная федерация по документации и в нее охотно вошли представители десятков сфер деятельности. Так что предлагаемая Е.А. Плешкевичем «новая документологическая наука» развивается уже второе столетие. Сейчас она переживает свое второе рождение.

Включайтесь в этот процесс, коллега! Нашего полку прибыло! Только сначала определитесь, нужно ли всё же общее документоведение (документология) или каждая документивная дисциплина так и должна вариться в собственном соку. Если у архивоведения и документоведения разные объекты (предметы), то какая из этих дисциплин вправе разрабатывать то общее, что отражает сущность документа – и ретроспективного, и оперативного, и тем более документа вообще?

По моему наблюдению, классическому документоведению как раз и свойственна эта непоследовательность: с одной стороны, стремление охватить взглядом весь (любой) документ в целом, с другой – ограничиться только документом офисным, естественным путем плавно перетекающим в архивный. Документоведам не нравится, что некто берется за изучение документа в целом – мол, мы и сами это делаем, новизны здесь нет. Но тут же они заявляют, что потребность в таком изучении отсутствует. Пора бы уже прибиться к какому-нибудь одному берегу. А главное – не разделяться на старых и новых. Мы все в одной лодке, так давайте грести в одну сторону.

Таким образом, позиция Е.А. Плешкевича внутренне противоречива. По его мнению, документоведение, с одной стороны, в общей теории документа не нуждается. С другой стороны, эту общую теорию оно успешно разрабатывает (где результаты, однако?). С третьей стороны, ее разработать невозможно, ибо нельзя объять необъятное. С четвертой стороны, разработать ее удастся, если взяться за это дружными усилиями нескольких наук и создать новую документологию. Если бы какому-нибудь пилоту пришло в голову подобными зигзагами вести самолет, его пассажирам, самому экипажу и их бедным семьям можно было бы только посочувствовать.

Вместе с тем общий вектор научных устремлений Е.А. Плешкевича направлен в сторону поиска положений, общих для всех, любых, каких угодно видов документа.

Е.А. Плешкевич проявил себя в этой статье как документовед широкого профиля, т.е. как документолог. Пожелаю ему успехов в этом качестве. Для дальнейшей разработки документологии я посоветовал бы ему разъяснить первую часть предложенного им терминосочетания «информационно-документологическая наука». Почему здесь информация противопоставлена документу? Мыслит ли автор документ без информации? Зачем понадобилось отрывать ее от документа? Снятие этого внутреннего противоречия в его рассуждениях существенно прояснит ситуацию в методологических основах документоведения – и общего, и особенного.