Гениева Е.Ю.
ВГБИЛ им. М.И. Рудомино
Культура как способ разрешения конфликтов:
роль библиотек
Библиотеки – одни из древнейших культурных институтов
человечества, первые упоминания о которых относятся, по разным сведениям, к
XIV–VII вв. до н.э. За долгий период своего
существования назначение и функции библиотек, состав и форма хранимых ими
документов претерпели существенные изменения: древнее хранилище глиняных
табличек Ниневии (VII в. до н.э.) весьма отличается
как от средневековой монастырской библиотеки, так и от современной медиатеки.
Однако все эти изменения происходили на протяжении веков последовательно и
закономерно, и лишь XX в. привнес в эту эволюцию
небывалую стремительность.
В самом деле, на XX в. приходится
как небывалый рост количества библиотек, их фондов, так и необъяснимое
количество катастроф – разрушений, затоплений, пожаров. Именно в этот период
пересматриваются прежние строительные и планировочные решения: возникает дотоле
неизвестная отрасль архитектуры – библиотечное строительство.
Революция в информатике, стремительное развитие цифровых
технологий и глобальной сети Интернет на наших глазах влияют на библиотеки столь
решительно, что меняют не только всю систему комплектования фондов и подготовки
библиотечных кадров, но и впервые ставят вопрос о границах библиотечного
пространства и самих основах существования традиционных библиотек и их функций.
Появляются новые социальные и информационные образования, готовые предложить
альтернативы библиотеке – информационные порталы, Интернет-кафе, технопарки,
культурно-досуговые центры. Читатели массово покидают библиотечные залы и
превращаются в удаленных пользователей; происходит глобальное
отчуждение аудитории от книги, увлечение визуальными и слуховыми медиа; вместе с
обесцениванием печатного документа и ускорением доступа к цифровым ресурсам
исчезают, утрачиваются навыки чтения, медленной неторопливой умственной работы и
рефлексии.
Библиотеки не могли не реагировать на столь существенные
потрясения основ своей деятельности. Все эти явления вызвали к жизни активные
новые практики, ставящие целью поиски решений по переустройству, пересмотру
функций, приспособлению к новым условиям. Однако где искать те модели, по
которым строить фундаменты новых отношений? И есть ли вообще будущее у этого
древнейшего социального института – библиотеки?
Анализируя причины того положения, в которое попали современные
библиотеки, культурологи и социологи сходятся во мнении, что, как и многие
современные общественные институты, библиотеки испытывают мировоззренческий
кризис. Он связан с тем, что современная эпоха является ареной ментальной
революции, повсеместной смены мыслительных установок, вызванных к жизни
процессами глобализациии.
Глобализация – это процесс утверждения в социуме единой
мировой общности на основе таких стандартов, которые позволили бы осуществлять
взаимодействие различных народов на уровне экономики, политики и культуры.
Несмотря на существенные «побочные эффекты» (размывание границ национальных
культур, угрозу утраты культурной идентичности),
глобализация в целом вызвана к жизни интересами сотрудничества,
объединения, преодоления барьеров и в этом смысле представляет собой
прогрессивный процесс.
Реалии, привносимые в жизнь процессами глобализации,
являются объективными, и культурные институты вынуждены с ними считаться,
поскольку современное общество требует от них соответствия своим новым
потребностям – жить и ориентироваться в поликультурном социуме. Однако зачастую
библиотеки столь сильно ориентированы на старые стереотипы мышления и
устоявшиеся традиции, что их смена оказывается весьма болезненной.
Каковы эти стереотипы?
До последнего времени официальные культурные ориентиры в
большинстве европейских стран, в число которых входит и Россия, определялись
ценностями широко понимаемого Просвещения. Культурные институты были призваны
прежде всего удовлетворять потребности в обучении, воспитании, иными словами –
воспринимались как инструменты общего
цивилизационного влияния на людей. Поскольку культура понималась как
единая и однородная, культурная политика была в основном сфокусирована на
создании и расширении традиционной национальной инфраструктуры, накапливающей и
хранящей культурные объекты и обеспечивающей доступ к ним публики.
При этом как само собой разумеющееся имелось в виду, что
предоставляемые в доступ культурные образцы соответствуют нормам высокой
культуры, а право определять их ценность принадлежит определенной культурной
элите.
Популярная, коммерческая, маргинальная – т. е. вся
альтернативная культура, соответствовавшая новым потребностям общества,
существовала вне рамок официальных культурных институтов, имела свою аудиторию,
собственные каналы распространения и рынки сбыта.
Поворотным моментом стали тенденции, характерные для 1960-х гг.,
ярким примером которых является «концепция культурной анимации» во Франции,
когда власти обратили внимание на то, что, несмотря на обилие культурных
институтов, в стране наблюдается массовое охлаждение к ним публики, а как
реальное следствие – падение грамотности, интереса к чтению, посещению
культурных учреждений в целом. Отчуждение аудитории от библиотек, музеев,
классических театров теоретики объяснили тем, что они почти полностью игнорируют
реальные проблемы и потребности многих социальных групп – молодежи, местных
сообществ, этнических меньшинств.
Проблема обострялась еще и тем, что большáя часть
культурных проектов отошла в ведение рыночных структур: для обеспечения
финансирования культуры все чаще привлекались маркетинговые стратегии, выгодные
с экономической точки зрения, но зачастую далекие от истинных потребностей
индивидов и общества в целом.
Таким образом, складывалась ситуация, когда с разных сторон
культурная политика подменяла идеи развития культуры во имя развития личности
идеями навязывания старых стереотипов монолитной культуры или идеями
сиюминутного коммерческого успеха местных администраций. Это означало, что в
культурной политике ясно обозначился кризис ценностей, а значит, и сам
культурный процесс, и роль в нем культурных институтов должны были быть
переосмыслены.
Для того чтобы культура перестала восприниматься как
феномен, пассивно сопровождающий общественные явления, которые при этом
протекают как бы вне и помимо культуры, независимо от нее, необходимо
представить культурный процесс как смыслопорождающий, складывающийся при
взаимодействии индивидов.
Осознание того факта, что культура активно формируется
индивидами именно в процессе их общения, обусловило внимание к процессам
социальной коммуникации, которые стали активно практиковаться и в театрах, и в
музеях, и в библиотеках. Это опрокинуло многие представления об их базовых
функциях, в том числе о том, что библиотеки являются преимущественно хранилищами
накопленных знаний.
Основная мысль, положенная в основу настоящего доклада, –
представление о библиотеке как общественном институте, одной из существенных
функций которого является социализация индивидов в процессе освоения культурного
наследия, представленного в документальных фондах. Это освоение осуществляется
не только традиционными способами – формированием книжных коллекций, накоплением
информационных ресурсов, расширением доступа к ним средствами новых
информационных технологий, но и методами вовлечения читателей в активное
осмысление окружающей действительности, формированием у них межкультурной
компетентности и толерантного мышления.
Это происходит за счет усиления в библиотеках тех видов
деятельности, которые создают возможности общения на всех уровнях и с
максимальным использованием всех видов коммуникации. Результатом является
преобразование библиотек в центры взаимодействия культур, формирующие
поликультурную личность, способную адекватно
реагировать на вызовы современного мира, успешно преодолевать барьеры
непонимания и культурные стереотипы.
Для того чтобы пояснить эту мысль, рассмотрим две
концептуальные модели библиотеки, характерные для Европы
XVIII–XXI вв., реализующие различные функции, в которых наиболее полно
проявляются ее связи со старыми и новыми парадигмами мышления и типами
деятельности. Первую модель мы назвали просвещенческой (монологической),
а вторую – коммуникационной (плюралистической, поликультурной).
Модель просвещенческой
(монологической) библиотеки
Основной ценностью просвещенческой библиотеки является
Книга. Это собирательный образ, он воплощает собой «овеществленную память мира».
Книга (документ на каком-либо носителе) – авторитетна, обладает качеством
«мудрости», поскольку воплощает «все достижения человечества». Она незаменима,
поскольку является основным источником знаний о всем мире идей и предметов.
Книга соотносится с абсолютным благом, поскольку именно из нее мы черпаем
понятия о добре, красоте и справедливости и тем
обеспечиваем собственный духовный рост. В этом смысле Книга – главный учитель и
наставник. В идеале Книга – священна, покушение на нее – святотатство.
Кроме Книги в просвещенческой модели библиотеки нет
равновеликих ценностей, поэтому она занимает высшую ступень иерархии данного
микросоциума. Именно по отношению к Книге выстраиваются иные ценности. Прежде
всего весь прочий мир делится на «пишущих и читающих» и «не пишущих и не
читающих». Для просвещенческой библиотеки существуют только те, кто создают или
используют Книгу, все прочие – не попадают в этот социум вообще, существуют вне
него, не интересуют библиотеку и никак с ней не соотносятся, поэтому мир такой
библиотеки является замкнутым, конечным и избирательным.
Что же касается адептов книги – «пишущих и читающих», то и
они, в свою очередь, делятся на «центр» и «периферию». Понятие центра
закрепляется за элитой – Авторами, Экспертами, которые создают тексты или
участвуют в их обработке. Авторы – это прежде всего носители мудрости,
закрепившие ее в Книге. Экспертами могут быть как библиотекари (именно они
формируют фонд, отбирая в него документы по определенным ценностным критериям,
организуют связи аудитории с представителями других социальных сред и
сообществ), так и внешние партнеры – научные консультанты, спонсоры, некоторая
часть читателей – в той мере, в какой они являются специалистами в нужных для
библиотеки областях. На «периферии» находятся все прочие – пользователи Книги,
«ученики, взалкавшие мудрости», все, кто нуждается в услугах библиотеки и
использует ее фонд.
Понятие фонд равновелико понятию Книга.
Фонд – это копилка, хранилище Книг. Фонд холят и лелеют.
Его описывают, каталогизируют, систематизируют. Для его сохранности организуют
реставрационные и переплетные мастерские, поддерживают в книгохранилище
необходимый климатический уровень и уровень пожарной безопасности. Фонд всячески
пропагандируют и рекламируют: снабжают алфавитным и предметным каталогами,
выставляют в открытый доступ, устраивают выставки новых поступлений. Зачастую у
библиотеки подобного типа нет более важной задачи, чем комплектование и
поддержание фонда, а также предоставление его в пользование читателям. Все
прочие функции – досуговая, рекреационная, коммуникационная – либо исключены,
либо занимают явно подчиненное место.
Библиотека мыслится как храм науки. Она возводится на крупной
площади или в центре города, предпочтительно как отдельное монументальное
здание. Она должна быть величественна, красива, роскошно декорирована. Вход в
библиотеку оформлен как парадный портал с колоннами, часто ее увенчивает
фронтон, у входа непременно располагается парадная лестница. Украшения стен и
потолка, символические фигуры, декор и дизайн – все должно нести в себе
«философское обобщение значения знаний для человека», свидетельствовать о
серьезных занятиях, о культе Книги.
Внутреннее пространство
библиотеки организовано вокруг фонда: фонд – логический и функциональный
центр библиотеки. Вокруг него расположены читальные залы, служебные помещения,
рекреационные зоны и прочие службы. Все они прямо или косвенно связаны с фондом,
опираются на него, зависят от него, используют его. Характерно, что многие
библиотеки построены таким способом, чтобы строго отделить фонд (хранилище,
святилище) от прочих «подсобных помещений», оснастить его всяческими «запорами»,
возвести между фондом и читателем преграду. Если же книги выносятся в читальные
залы – на открытый доступ, то это, по большей части, лишь часть фонда:
справочная литература, наиболее часто спрашиваемые издания. Но даже и тогда фонд
продолжает окружать, обрамлять читальный зал, располагаясь по периметру зала,
как бы заключает в себя читателя, очерчивая вокруг него «волшебный круг», сферу
собственной власти.
Внутри сферы, как правило, расположены читательские места.
Это – индивидуальный алтарь адепта Книги. Место всегда выделено,
предназначено для медитативного погружения в чтение. Как правило, это стол,
отделенный от остальных; индивидуальный источник освещения – лампа. Такое
деление пространства читального зала библиотеки на индивидуальные пространства
для каждого читателя диктуется необходимостью тишины, молчания. Закон читального
зала – отсутствие каких бы то ни было разговоров, диалогов, обменов мнениями.
Знание должно вкушаться, усваиваться индивидуально. В основе такого императива –
неосознаваемый авторитет все той же Книги: что более мудрого, чем сам документ,
может предложить вам ваш собеседник?
В отношениях библиотекарей и читателей с фондом действуют
специальные, закрепленные регламентом правила и нормы его использования. Главным
здесь является бережное отношение к фонду: книгу необходимо всячески
сохранять в нетронутом виде, нельзя вырывать страницы, делать на книге надписи,
необходимо вовремя возвращать книгу в хранилище. Кража или уничтожение книги в
рамках данного социума – главное преступление, приравненное к «убийству» в
социуме внешнем. Такое покушение на книгу карается самым строгим для библиотеки
образом – лишением права доступа в хранилище (на определенный срок или
навсегда), т.е. изгнанием из данного сообщества, остракизмом.
По отношению к фонду (Книге)
формируется и поведенческий кодекс читателей. В представлении библиотеки
читатель бывает «хороший» и «плохой».
«Хороший» читатель – это прежде всего тот, кто «любит
чтение». Любитель чтения – любознателен, восприимчив (отзывчив к мудрости Книги,
готов воспринять заключенную в ней информацию), почитает Книгу как источник
собственного духовного прогресса и совершенствования, «обращается к ней за
советом». «Хороший» читатель действует «по правилам»: относится к книге бережно,
читает ее «спокойно и вдумчиво», не мешает окружающим, сохраняя тишину,
подобающую для «храма» – читального зала. «Хороший» читатель не стремится
подчеркнуть свою индивидуальность: он одет скромно, не вызывающе, как и подобает
почтительному адепту. Ведь он пришел не в театр и не на смотрины – себя
показать, он пришел в храм знания. Смысл не в нем, смысл – в Книге. Ничто
в его облике не должно отвлекать окружающих от служения Ей.
На противоположном полюсе находится «плохой» читатель,
характеризуемый совершенно иным набором признаков. Он может быть одет вызывающе,
привлекая к себе всеобщее внимание и нарушая устоявшийся покой и иерархию; он
мешает читать другим, «повышает голос», нарушая «священную тишину»; он вырывает
страницы, может украсть книгу – словом, ведет себя неподобающе, что
свидетельствует о главном – его непочтении к Книге и библиотеке в целом, о
несогласии с ее внутренним миром установленных и регламентированных ценностей.
Ценностная иерархия сказывается и на способах
взаимодействия читателей и библиотекарей. Библиотекарь занимает место
«священнослужителя». Он – узаконенный посредник между Книгой и читателем. В его
ведении находится доступ к Книге, а посему он причастен «власти»: способен
отказать в выдаче книги, если читатель не выполняет «правил» или ведет себя
«недостойно». Библиотекарь «исключает из библиотеки», «налагает штраф», т.е.
исполняет все функции карающей инстанции.
Именно потому, что библиотекарь мыслит себя причастным к
высоким ценностям Книги, он неизбежно и неосознанно ставит всякого пользователя
в «подчиненное положение». Отсюда же очень часто проистекает то, что
библиотекарь допускает для себя роль «руководителя чтением» читателя: он не
только советует, как лучше сориентироваться в каталоге и что лучше прочесть по
данной теме, но и готов «рекомендовать» и «направлять» чтение, следуя
собственным или выработанным библиотекой вкусам и пристрастиям.
В соответствии со своими представлениями о соподчиненности
целей и ценностей библиотекарь готов всячески разделять читателей на ранги. Для
«любителей чтения» создаются всевозможные привилегии в виде «профессорских
залов», «личного абонемента друзей библиотеки» и т.п. Все прочие, не ревностные
и не отличившиеся в служении, находятся в «общем зале».
Иерархия ценностей действует и на уровне профессиональной
деятельности самих библиотекарей: прежде всего – на уровне комплектования фонда.
Здесь широко используются понятия «правильного» и «неправильного» чтения,
«плохой» и «хорошей» литературы.
Ни одна библиотека не собирает и не может собирать всю
выходящую в мире книжную продукцию. Ее фонд – это всегда ограниченный тем или
иным образом объем информации. А когда стоит проблема ограничения, начинают
действовать правила отбора. Любая просвещенческая библиотека имеет неявное
представление об «истинной» и «неистинной» литературе и руководствуется при этом
ценностными моделями, официально поддерживаемыми внешнем социумом.
«Истинной» литературой прежде всего считается литература
«классическая» – отобранная предыдущими поколениями и возведенная в ранг
«необходимого и достойного». Обычно в библиотеку не попадает литература
«маргинальная», а также полагаемая обществом как «вредная», «ложная»,
«низменная». Критерии цензуры, применяемые к библиотечному фонду, могут
варьироваться в разных пределах в разных обществах, однако нет ни одного
социума, где бы не было подобной фильтрации, обязательной для библиотек как
социальных институтов. Назовем, для примера, литературу по терроризму, книги,
призывающие к расовой ненависти, откровенную порнографию – вряд ли мы найдем
примеры обязательного комплектования подобными изданиями даже в библиотеках
самых либеральных и демократических стран.
В библиотеке, ориентированной на модель просвещения,
безусловно, существует если не прямой запрет, то маргинализация «неистинной»
литературы. К примеру, развлекательная литература явно занимает более низкий
статус в профиле комплектования, чем литература «научная», она формируется
«выборочно» или «строго выборочно», в то время как прочие разделы – с бóльшей
степенью полноты.
Основа не только в цензуре внешнего социума, но и в том,
что в «микромире» самой просвещенческой библиотеки представление об истинной
литературе связано с идеей формирования образованного человека,
ревнителя знания, ориентированного на идеалы духовности и прогресса.
А эти идеалы, в свою очередь, формируются на основе «опробованной поколениями»
полезной классики: фундаментальных научных трудов, учебников, энциклопедий,
высоких образцов художественного творчества. "Неистинное" же чтение связано с
противоположной идеей – упадка, зла, личной деградации, регресса, а потому
является недостойным для сохранения и передачи потомкам.
В просвещенческой библиотеке формируется своеобразное
представление о времени. Поскольку она ориентирована на «истинную» литературу, а
таковой неизбежно становится все одобренное временем, традиционное, то этот
микромир, несмотря на явные призывы к прогрессу и будущему, внутренне
ориентирован в прошлое. Именно в прошлом выработаны классические образцы. Именно
на прошлые достижения ориентированы многочисленные учебники, представляющие уже
сформированные, отстоявшиеся картины мира. Научные просвещенческие библиотеки
могут комплектовать «концептуально спорную», «свежую» литературу, но ее объем по
сравнению с «классикой» остается по-прежнему незначительным. Чтобы попасть в
библиотеку, всякая книга, содержащая новую концепцию, должна быть апробирована,
оценена Экспертом, пройти предварительный отбор, а это всегда опосредованный и
индивидуальный процесс, затягивающий появление новой книги в фонде.
Парадоксальным образом в просвещенческой библиотеке
отсутствует и настоящее. Настоящее всегда связано с непосредственной
реальностью, а таковая не является ценностью просвещенческой библиотеки.
Настоящее – хаотично, иррационально, спонтанно, аморфно: в нем присутствует
«борьба мнений», конкурирующих друг с другом. Нельзя сказать, чтό именно из
обсуждаемого станет истинным, а потому и достойным для размещения в
памяти мира.
Настоящее время существует в
библиотеке в форме вечности. Накапливая тексты, множа их до бесконечности,
просвещенческая библиотека, библиотека-хранилище «дает нам компрессию времени,
«сжимает» его. То время, для прохождения которого требуется несколько
десятилетий, библиотека представляет в свернутом формате… Сжатое время … делает
библиотеку вечным настоящим». В основе такого представления лежит охранительная
идея – идея «отложенной коммуникации», идея «ожидания» текстом, до того момента
пребывающим в состоянии покоя, небытия, своего читателя. Смысл того, что
происходит с книгой как овеществленным, мертвым культурным объектом в
библиотеке-хранилище, образно описан еще Георгом Зиммелем в работе «Понятие и
трагедия культуры». «Число произведений культуры – безгранично… у этого
хранилища нет совершенно никаких оснований, чтобы не умножаться до
бесконечности…Вырастающее до необозримых размеров скопление плодов
объективированного духа ошеломляет субъекта… ощущениями недоступности и
собственной беспомощности… В массе своей они производят гнетущее впечатление,
потому что субъект не в состоянии внутренним образом ассимилировать каждое из
них по отдельности… Люди … перегруженных культур – omnia habentes, nihil
possedentes (все имеющие, ничем не обладающие)».
Именно в таком облике – замкнутого, иерархического, по сути
вневременного избирательного мирка – и дожила до наших дней просвещенческая
библиотека, возникшая в Европе в конце XVIII – начале XIX
в. В чистом виде такая библиотека, конечно же, не существует; нормы и ценности
подобного социума не закрепляются в официальных документах, нигде не
фиксируются. Напротив, большинство современных библиотек провозглашает «равный
доступ к информации» и ратует за «приоритетные права читателей». Реальные
библиотеки тем или иным способом пытаются преодолеть пределы очерченного общей
схемой замкнутого пространства, активизируют внешние связи, перепланируют
внутренние помещения, развивают дополнительные функции, но все это – лишь
«косметические» средства. Новые функции не станут органичными, пока коренным
образом не переосмыслена сама фундаментальная структура.
Но для того, чтобы преодолеть, необходимо прежде всего
понять. Дело в том, что мы ведем речь не о явной, а о скрытой
модели функционирования того микросоциума, каковым является просвещенческая
библиотека, которая не осознается ни читателями, ни библиотекарями, ее можно
эксплицировать только в интеллектуальной реконструкции.
Реконструированная модель характерна как тип или, скорее,
как миф. Всякая оформленность мира в мифе предполагает монологизм, единый
центр и иерархию ценностей.
Существование просвещенческого мифа, закрепленного в модели
просвещенческой библиотеки, характерно для эволюционной,
традиционалистской, моностилистической парадигмы, зародившейся более
двухсот лет назад. И только поменяв ее, мы сможем существенно поменять и модель
библиотеки как социального института, выстроить ее на новых основаниях,
соответствующих требованиям современной жизни.
Какой же может быть эта модель?
Модель коммуникационной
(плюралистической) библиотеки
Прежде всего в новой модели библиотеки разрушается фундаментальное
ядро старой конструкции. Культурные формы, безусловно, должны сохраняться, к ним
должен быть обеспечен доступ, но чтó они значат для человека, который их
воспринимает? Да и умеет ли человек их воспринимать, понимать? Несут ли они для
него какой-либо смысл, не являются ли «закрытой книгой» или «мертвым грузом»
устаревших знаний? Помогут ли такие знания адаптироваться в сложном современном
мире?
Альтернатива представляется в виде такого универсума,
устройство и функции которого не навязывали бы нам готовые образцы, не
определяли бы заранее смыслы и цели, но всячески стимулировали наш интерес к
пониманию различных культурных феноменов.
Как же может быть организован такой универсум, ценностью
которого является плюрализм?
Библиотека нового типа не должна мыслиться изолированным
островком, замкнутым на себя самоё пространством; она должна устанавливать связи
с природной средой, вписываться в ансамбль внешнего социума, представляя одну из
граней, вариантов, аспектов, «языков» мира. Уходят в прошлое монументализм
классических форм, фронтоны, тяжелые фасады, пышный декор, парадные лестницы.
Библиотечные здания теряют сакральность, делаются более функциональными и
ориентированными на живые и меняющиеся потребности человека.
В отличие от просвещенческой библиотеки, внутреннее
пространство библиотеки коммуникационной не имеет логического центра, в
нем существует лишь «узловое место» – «площадка», где встречаются и
взаимодействуют все персонажи и все смыслы. Если прежде библиотека мыслилась как
своеобразная гелиоцентрическая система, в центре которой находился фонд, то
новая модель может быть уподоблена галактике, где на равных правах сосуществует
множество звездных систем.
Эти системы не подчинены иерархии, они равноправны. Ими
могут быть: система комплексных читальных залов – каждый со своей специализацией
(детский, искусства, религии, справочной литературы, восточной литературы и
т.п.); система культурных центров, представляющих различные страны, и другие
подобные образования. Основное качество каждого «куска» такого пространства – в
том, что оно дает возможность каждому представителю культуры наглядно
передать собственный взгляд на мир и тем самым реально включить пользователя в
свой культурный контекст.
К примеру, национальный культурный центр, располагающийся в
недрах традиционной публичной библиотеки, организует внутреннее пространство
по-своему, снабжает его атрибутами своей эстетики и дизайна, своей культурной
символикой, своей расстановкой документального фонда, своей выставочной
продукцией. В таких центрах осуществляется прямое представительство – от лица
носителей данной культуры. Все эти средства обеспечивают, с одной стороны,
эффект подлинности (перед нами не любительская подделка под «локальный колорит»,
а «живой кусок» иностранного государства), а с другой стороны – эффект
заинтересованности и привлекательности, поскольку, как известно, наибольший
интерес вызывает неведомое, непохожее, то, в чем заметно различие. Важно
при этом, чтобы каждая из подобных сфер не отделялась от других непроходимой
стеной, была общедоступна, а также не претендовала на особые привилегии или
элитарность по сравнению со всеми иными – ни иерархия, ни ценностная
стратификация в подобном пространстве просто немыслимы.
Локальные пространства не остаются неизменными, они
постоянно «меняют декорации», сдвигают контекст, для того чтобы можно было
ощутить разнообразие, движение, развитие форм и смыслов. Особую роль при этом
играют выставки. Они могут организовываться каждым локальным пространством
самостоятельно – в этом случае мы получаем представление о синхроническом или
диахроническом срезе данной культуры, развертывании некоторых свернутых форм или
их связи с глубинными константами. Выставки могут быть организованы и в
«нейтральных», «ничейных» зонах, иными словами, на границах, в промежутках
отдельных локусов: тогда мы получаем представление о пересекающихся мирах,
накладывающихся один на другой,
перекрещивающихся и связанных в едином пространстве. Достигаемая при этом цель –
постоянная смена впечатлений, подобно тому
эффекту, который мы наблюдаем в калейдоскопе при встряхивании трубки:
всякий раз, как разноцветные стеклышки меняются местами, возникает новый рисунок.
Коренным образом преобразуется «место читателя». В новом
пространстве оно никак не выделено, не маркировано, не индивидуализировано:
преобладают общие столы, за которыми работают по 4, 8, 12 человек, что позволяет
им во время работы свободно общаться, обмениваться мнениями. Можно работать в
любом месте – у книжного стеллажа, выдвинутого в читальный зал, у кафедры, в
зоне выставки, в патио (в Центре Жоржа Помпиду в Париже многие предпочитают даже
не садиться за стол, а располагаются прямо на полу). Фонд не подавляет читателя
своим авторитетом, библиотека обеспечивает ему максимум комфорта – такая
обстановка подчеркивает свободу и естественность поведения человека, не
связанного жестким ритуалом, он ощущает себя не объектом воздействия, а
полноценным субъектом, ради которого создана данная среда.
Помимо «узлового места» (под которым подразумевается все
пространство библиотеки как репрезентационной площадки, «культурной тусовки») и
«локусов» («смысловых центров», носителей разных «языков» и «культур»), в
библиотеке существенную роль играет
виртуальная среда. Ее основная роль – принципиальное разрушение границ
библиотеки как замкнутого пространства.
Виртуальный принцип работает в двух направлениях: извне и
изнутри библиотеки. Внешняя виртуальная среда – это все электронные документы,
все средства вещания, находящиеся за ее физическими стенами, но «втягиваемые» в
библиотеку посредством электронных сетей передачи данных и электронных СМИ.
Принципиально то, что внешние ресурсы библиотеки неотделимы от внутренних, они
столь же общедоступны, сколь и естественны, переход между ними незаметен. В свою
очередь виртуальная среда самой библиотеки (к примеру, оцифрованные фонды,
электронные каталоги), будучи доступна извне для любого пользователя в любой
точке мира, вписывает ее в общемировое виртуальное единство.
Вторая существенная черта заключается в том, что
виртуализация не только расшатывает физические границы библиотеки, она
обеспечивает для индивида связь между «реальностью» и «не-реальностью», миром, в
который он привычно погружен, и миром искусственно созданным,
виртуальным.
Отличительная особенность этого мира в том, что он опирается на
человеческое воображение. В психологическом плане воображение связано с понятием
будущего, задает измерение понятий и предметов во временнóй перспективе некоего
«проекта». Таким образом, виртуальные объекты связывают понятие пространства
с понятием времени.
Время в пространстве такого социума имеет особое качество.
Во-первых, оно представлено всеми своими категориями: прошлым, настоящим и
будущим. Прошлое реализуется через связь с «памятью мира», запечатленной, как мы
установили ранее, в документном фонде библиотеки.
Настоящее связано с реальностью, присутствием конкретного
посетителя библиотеки в физически реальном пространстве – здании, читальном зале
и т.п. и его участием в текущих мероприятиях.
Будущее связано с деятельностью воображения, которое
активизируется у читателя при общении с виртуальной реальностью, а также тогда,
когда он погружается в вымышленные миры (что возможно, к примеру, при чтении
художественной литературы).
Все эти типы времени линейны, развиваются
последовательно из определенной точки. Однако в коммуникационной библиотеке
важно и то, что измерение времени в ней подчинено закону относительности, т.е.
зависит от точки зрения каждого культурного персонажа и системы отсчета,
которую он выбирает. Это позволяет не только следовать заданными «линейными
маршрутами», но и самостоятельно выбирать любой временнóй аспект, который можно
пропустить или бегло просмотреть, но в котором возможно и надолго задержаться,
погрузиться, остаться.
К примеру, линейный маршрут с заданной целью может быть
представлен как экскурсия по библиотеке с гидом. Библиотека рассчитана также и
на самостоятельную «прогулку» посетителя, где в каждой узловой точке он
встречается с новым пространством (центром, залом, экспозицией), при этом
переход из одного пространства в другое создает эффект «путешествия», линейность
которого может быть прервана посетителем в любой момент, когда его внимание
захватывает определенный «рельеф», определенная временнáя перспектива, которую
он открывает для себя в каком-то заинтересовавшем его «подмире» и начинает иное
путешествие – в глубь этого нового пространства, с его собственными
представлениями о времени. Особенно наглядно «путешествие» представлено в
свободном странствовании по электронному пространству: базам данных, каталогам
(внутренней сети) с переходами по гиперссылкам к ресурсам Всемирной Паутины.
Создание плюралистического пространства и многоаспектного
временнóго континуума в библиотеке достигается наличием и распределением потоков
информации внутри сообщества. Они формируются тремя основными каналами: каналом
невербальной коммуникации, письменным документным каналом (использование фонда)
и каналом устной коммуникации культурной «тусовки» – многочисленными совместными
«действами» и диалогическими мероприятиями библиотеки.
Со средствами невербальной коммуникации мы сталкиваемся,
главным образом, воспринимая физическое пространство библиотеки: «путешествуя»
по нему, мы формируем свое представление интуитивно, опираясь на разбросанные
повсюду знаки, которые наше сознание воспринимает помимо слов. Библиотека
«говорит» с нами через символы, эмблемы своих локусов: мы «читаем» язык их
дизайна, пространственных форм, запахов, звуков и цветовой гаммы.
Подобным же образом мы «считываем» информацию о людях,
населяющих это пространство: их одежда, манера поведения, тембр голоса говорят
нам многое об их социальном статусе, темпераменте, культурном уровне.
Одним из каналов документной коммуникации, как и в
библиотеке старого типа, является фонд на традиционных носителях, т.е. книги,
периодические издания и т.п. – вся печатная продукция, фиксирующая знания,
понятия, объекты в письменной форме. Но в отличие от просвещенческой
библиотеки здесь фонд теряет свою центральную роль единственно достойного
носителя культурных смыслов и тем самым теряет свою
сакральность. Становясь лишь одним – наряду со многими другими – источником
информации, священная Книга превращается в куда более скромный «документ»,
который может быть легко скопирован (т.е. массово тиражирован), перенесен на
другой носитель (например на микрофильм, электронный носитель), иными словами,
существенным образом демифологизирован и профанирован.
Документный канал представлен не только традиционными
книгами и периодикой – значительную роль в
нем играют электронные документы, а также всевозможные смешанные, гибридные
формы, создаваемые за счет использования различных технических средств: радио,
телевидения, мультимедиа.
Однако самый мощный поток информации, доступный в
коммуникационной библиотеке, – это коммуникация устная, представленная в
межличностном общении. К ней относится вся деятельность, связанная с
организацией мероприятий, в которой осуществляется активное диалогическое
взаимодействие всех членов данного социума – «лицом к лицу», «из уст в уста».
Библиотека-социум членится на
два сообщества: читатели (пользователи) и библиотекари. Общее место встречи,
которое связывает два сообщества, – сама библиотека, а точнее – имеющиеся в ней
документы и происходящие в ней мероприятия. В социологическом смысле «площадка»
библиотеки играет роль ядра консолидации социума, своего рода «места тусовки»,
где происходит общение индивидов друг с другом, с документами, с представителями
других сообществ (с художниками – на выставке или презентации, с музыкантами –
на музыкальной гостиной, с учеными-гуманитариями – на конференции и т.п.).
Основная функция ядерной структуры – вовлечение членов в
сообщество и постепенная их интеграция в социум. Библиотека заинтересована в
создании постоянного контингента читателей, привлечении к ее работе
определенных партнерских организаций, спонсоров, друзей библиотеки. Это
делается не столько для «выживаемости» учреждения, сколько для обеспечения
фундаментальной функции библиотеки по социализации членов сообщества.
В соответствии с этой задачей распределяются и социальные
«роли» в рамках локальных сообществ. Это, во-первых, роли тех, кто формирует и
транслирует основные ценностные смыслы библиотеки, и, во-вторых, роли тех, кто
эти смыслы и ценности «потребляет».
В коммуникационной библиотеке «роли» не закреплены жестко,
персонажи могут меняться местами и взаимно влияют друг на друга, их отношения не
подчинены ценностной иерархии. Если в просвещенческой библиотеке мы
наблюдаем «священнослужителей» и «паству», то в коммуникационной библиотеке
перед нами скорее «команда игроков» («актеров») и «команда зрителей», а форма их
общения – «перформанс» (исполнение).
Подобный вид взаимодействия возникает тогда, когда его
участники принадлежат к совершенно различным «коллективам», «стратам»,
«группам», руководствуются разными целями и ценностями. Сплотить – хотя
бы на время – такой разнородный коллектив возможно только путем создания
условных ролей, которые отдельные индивиды принимают на себя «на время действа».
В мире плюралистических ценностей это – действенный способ равноправного
общения, которое не навязывает мнения его участникам, а лишь организует
ситуацию диалога.
Как и любой социум, коммуникационная библиотека не
обходится без своего морального кодекса – норм и правил поведения. В
сообщество может войти каждый, будь то «читатель» или «неграмотный», ребенок или
взрослый, интеллектуал или безработный, житель данного государства или
иностранец. При этом каждый может принести в социум свой смысл, язык,
точку зрения. Необходимо только одно – уважение к иным смыслам, иным
языкам, иным точкам зрения. Роль регуляторов играют не «внешние» насильственные
правила (правила внутреннего распорядка и т.п.): они формально присутствуют, но
не определяют характер отношений между членами сообщества, его законы
внутреннего бытия.
Основной закон сообщества – негласный консенсус
относительно правил вежливости и приличия, определяемый теми самыми «ролями»,
которые возникают в «спектаклях» и «инсценировках». Они лишены принудительной
силы, подобны лозунгу Телемского Аббатства – «Делай, что хочешь», хотя и с
существенным добавлением в духе кантовского императива: «но так, чтобы не мешать
самовыражению других».
Если метафора просвещенческой библиотеки – миф, то
метафора коммуникационной библиотеки – это утопия, «воображаемое
сообщество». В самом деле, как иначе можно назвать такое «поликультурное
единство», где «все индивиды, его составляющие, имеют между собой много общего и
в то же время забыли многое, что их разъединяет»? Такого сообщества нет в
реальности, оно «воображаемое – потому что все его “члены”
никогда не встретятся со всеми остальными представителями, не будут знать их «в
лицо», в то время как в их представлении будет существовать образ их общности».
Подобное сообщество воображается безграничным (поскольку потенциально
призвано объединить все человечество, с которым находится в родстве) и
атопичным (не имеющим места в реальной действительности, вынесенным за ее
границы). Такое сообщество – идеально, поскольку существующие в мире
противоречия, барьеры непонимания в нем сняты или сведены к минимуму.
Но несмотря на все эти характеристики, подобное
«воображаемое сообщество», его обыгрываемая в условном поведении модель,
реализованная в коммуникационной библиотеке, представляет, быть может,
единственный шанс для обучения поведению в многополярном, глобализованном,
мозаичном пространстве современной действительности.
Заключение
Структура вышеописанного социума – это условная модель
внешней действительности. Ее цель – наглядная демонстрация мира в многообразии,
«общежитии», сосуществовании разных культур.
Все это достижимо именно тогда, когда библиотека ставит
своей целью не сохранение идеалов прошлых эпох, а удовлетворение реальных
проблем и запросов своих пользователей, когда она стремится обнаружить, обнажить
общезначимые проблемы, сосредоточить на них внимание; предоставить свои
помещения, информационные ресурсы и каналы связи для организации современных
«переговорных площадок» с максимальным количеством сервисов для диалога.
Итогом такого общения является не «истина в последней
инстанции», а возникающее в процессе общения чувство сопричастности и своего
рода «катарсис», снятие напряжения, снятие барьеров непонимания. В отличие от
театра – «школы жизни», поликультурная библиотека прежде всего – «школа общения»
наподобие древнего римского Форума, куда приходили по своей собственной воле,
чтобы поговорить, пообщаться, узнать о чем-то новом и нужном из всех заранее
собранных в этом месте источников, услышать различные точки зрения, найти
сторонников, выслушать оппонентов, показать свои знания, увидеть, что могут
другие, посостязаться с ними в аргументации и красноречии, – одним словом,
свободно, без принуждения поучаствовать в едином «общественном спектакле»,
извлечь для себя из этого всю возможную эстетическую и познавательную пользу.
На подобных площадках и в подобных акциях ненавязчиво и
естественно осуществляется преодоление границ между различными социальными и
национальными группами, между представителями разных культур. Барьеры
непонимания процветают лишь тогда, когда у разъединенных групп людей нет
информации друг о друге, когда они судят об окружающих не на основе собственного
опыта, а сквозь призму сформулированных другими «мнений», когда они лишены
возможности общаться с себе подобными «с глазу на глаз», «лицом к лицу», когда
они не включены в обсуждение общих проблем. Если же существуют специально
организованные пространства, предоставляющие им такие возможности, природное
любопытство, интерес к общению, жажда новизны неизбежно вовлекают людей в
диалог, из которого они выходят иными, обогащенными новыми знаниями и
сформированными в процессе общения личными впечатлениями.
Если библиотеки как важнейшие институты культуры сумеют
отречься от собственных стереотипов мышления, преодолеть свой культурный
монологизм, воплотить в своей деятельности «дыхание современности», осознать
свою роль творцов и медиаторов поликультурного сознания в новом мире, они
обеспечат не только собственное будущее, но и будущее миллионов своих читателей
– членов грядущего сообщества мировых культур.
|
