ДИСКУССИОННЫЙ КЛУБ
УДК 002.2
Виноградова Е.Б.
Библиотека истории русской
философии и культуры
"Дом А.Ф. Лосева", Москва
Зачем книговедению документологическая линейка?
Заметки по поводу статьи В.В. Добровольского
"Грустные результаты беспредметной дискуссии" (Науч. и техн. б-ки. -
2005. - № 4).
Немного боязно вмешиваться в дискуссию маститых ученых - В.В.
Добровольского и Ю.Н. Столярова - опытных полемистов, не оставляющих без
хлесткого ответного удара малейший промах оппонента. Да и тема спора -
теоретическая, фундаментальная. Но, может быть, мнение рядового библиотекаря
тоже кого-то заинтересует?
Для начала процитирую один абзац из статьи В.В.
Добровольского: "Глобальные теории решают проблему на глобальном уровне. Они
имеют почти нулевой перенос на конкретные проблемы. Всеобщий философский закон
единства и борьбы противоположностей лежит в основе взаимоотношений супругов, но
что это дает для конкретной жизни? Теоретические построения документологии также
имеют очень немного значения для книговедения. Выражаясь техническим языком,
разрешительная способность документологии недостаточна для решения проблем
книговедения. Вы пробовали измерить метровой линейкой сантиметровый объект? Что
у вас получится? Войти в состав науки, которая в принципе ничего не может дать
книговедению - что может быть ненаучнее?".
Теперь давайте рассуждать. В том, что книга - документ, уже
почти никто не сомневается. Разумеется, документ очень значимый, интересный,
востребованный, распространенный. Изучает этот документ отдельная наука -
книговедение, и книга того, несомненно, заслуживает. Простая аналогия: никто же
не будет спорить, что человек имеет некоторое отношение к миру животных. Однако
изучением человека занимаются специальные науки, поскольку человек (как и книга)
- явление особенное, уникальное. Что же получается? Значит, и правда не нужна
документология книговедам, ничего не может им дать, только тормозить будет эту
тонко развитую науку своей излишней обобщенностью?
Попробуем все-таки продолжить нашу аналогию. Например, что
изучают студенты-медики, готовясь лечить людей? Они начинают свое образование с
биологии, самой фундаментальной из наук о живой природе, потому что человек -
прежде всего биологический объект. И общую химию тоже штудируют. Казалось бы,
зачем? Принимались бы с первого курса прямо за хирургию, офтальмологию да
фармакопею! Или все-таки лучше иметь за плечами багаж общетеоретических знаний,
который и станет потом надежным фундаментом для любой будущей специализации?
Это в полной мере относится и к библиотечному делу. Ведь уже
сейчас может случиться, что выпускнику библиотечного вуза, устроившемуся на
работу, скажем, в медиатеку (а они во многих библиотеках появились), книгу и в
руки-то взять не доведется, одни только CD
и DVD кругом.
А потом перейдет он, например, в другой отдел, где занимаются обеспечением
доступа через Интернет к полнотекстовым базам научно-технических публикаций. Так
здесь и вовсе в руках подержать нечего, сплошная "виртуальная реальность". Но
всякий раз наш выпускник будет иметь дело с документом. А те
общетеоретические, фундаментальные знания, которые ему посчастливилось вынести с
лекций по документологии, будут его золотым запасом, нерушимой базой, от которой
можно "танцевать, как от печки": хочешь - электронными библиотеками занимайся,
хочешь - старинными рукописными книгами, нигде не пропадешь!
Документология - взгляд даже не "с вершины кургана", а,
пожалуй, "с высоты птичьего полета" (если вспомнить яркие метафоры Льва
Гумилева). Отдельные детали, действительно, неразличимы, зато общая панорама как
на ладони: целый мир разнообразных документов, живущий и развивающийся по своим
законам. И эту панораму обязательно нужно показать каждому, кто выбирает
профессию, связанную с книгами, библиотеками, архивами или делопроизводством,
причем показать непременно в самом начале обучения. Потом будущий специалист
сможет сколь угодно углубляться в рассмотрение любой отдельно взятой области,
уже представляя её (а заодно и своё собственное) место в общей стратегической
картине мира документов.
Преподавание любой фундаментальной науки - задача
ответственная и весьма непростая! Чтобы не увязнуть в деталях, чтобы слушатели
увидели, поняли, усвоили и взяли на вооружение принципиальные основы, законы
этой науки - нужен особый подход, даже талант, если угодно. К тому же
обсуждаемая наука сама еще в фазе становления, развивается бурно и неравномерно.
А мы, слушатели - тоже разные и (что греха таить!) совершенно не приученные всей
системой предшествующего образования мыслить фундаментально и обобщенно. Поэтому
не прекращающиеся со времён Поля Отле научные дискуссии по ключевым вопросам
кому-то и представляются "беспредметными", и кажется иной раз "почти нулевым"
перенос глобальной теории на конкретные проблемы. Где уж домохозяйке, глядя на
падающие в саду спелые яблоки, думать о законе всемирного тяготения, ведь
варенье пора варить! Но позволительно ли ученому рассуждать подобным образом?
Кстати, и законы Ньютона тоже далеко не сразу заняли своё, ныне общепризнанное
место в системе научных знаний.
Вернемся к книге. Понятие книга - не только такое же
абстрактное, как документ, но в отличие от документа еще и очень
неопределенное. В самом деле, что такое документ вообще? Документология
на этот вопрос отвечает четко: материальный носитель с искусственно
зафиксированной информацией. А что такое книга вообще? Оставаясь на
книговедческом уровне, ответить, мягко говоря, затруднительно...
Выручить может только документологический подход: книга
предстает перед нами как динамичный систематический ряд родственных документов.
За прошедшие века не раз менялись, пользуясь научной терминологией, и материал
основы, и вещество записи, способ ее нанесения и используемый инструмент.
Согласитесь, средневековый манускрипт и современная массовая продукция
компьютеризованной типографии - документы разные.
Книга как будто борется за своё существование, эволюционируя
подобно биологическому виду. До чего же порой интересна и драматична эта борьба,
сколь изощрённы ее приемы, какой обширный материал для изучения она дает!
Книга, как магический кристалл, вместила в себя целые эпохи,
она сопричастна всему: науке и быту, религии и политике, философии и коммерции,
искусствам и войнам, истории государств и отдельным человеческим судьбам. На
протяжении веков книге чудесным образом не раз удавалось обрести дополнительную
силу и укрепить свои позиции, беря на вооружение всё новые и новые средства.
Однако это перестает казаться загадочным, наоборот,
представляется ясным и логичным, стоит только вспомнить один из законов
документологии: всякий документ, однажды изобретенный, будет существовать до тех
пор, пока сохраняет хотя бы одно из своих преимуществ перед другими видами
документов. В точном соответствии с этим законом устаревший документ вытесняется
новым, а он, в свою очередь, когда-нибудь уступит место очередному победителю
эволюционной битвы. В истории книги единственное, что веками оставалось
неизменным, это форма - удобный, практичный, компактный и одновременно
вместительный кодекс. И мы, как будто ничего не замечая, по-прежнему говорили:
"книга", но держали в руках всякий раз уже качественно новый документ.
Вывод очевиден: в книговедении не только можно, но и просто
необходимо измерять документологической линейкой, причем не что-нибудь, а
составные элементы основного объекта книговедческой науки. Не такой уж малой на
поверку оказывается разрешающая способность документологии. А "разрешительными"
(выражаясь своеобразным техническим языком В.В.
Добровольского), равно как и
запретительными, у нас в основном меры бывают...
К тому же, если рассуждать о метрах и сантиметрах, нелишне
вспомнить, что именно метр был исходной эталонной единицей длины. Без метра не
появились бы ни сантиметры, ни миллиметры, ни другие производные единицы,
составившие метрическую систему, которая сыграла поистине выдающуюся роль в
решении проблемы единства измерений и становлении метрологии в целом как науки.
А в рассматриваемой нами области аналогичные унифицирующие и обобщающие функции
выполняет, несомненно, документология. Неужели будем продолжать измерять локтями
да саженями, как говорится, всяк на свой аршин? Вот уж, действительно, "что
может быть ненаучнее"!
Книга хороша не только с практической точки зрения, она
успела за прошедшие столетия вооружиться и немаловажной эстетической
составляющей. Не нужно только забывать, что аспекты поэтики, эстетики и
художественного оформления при желании легко обнаружить у любого искусственного
материального объекта, "от бани до космодрома" (цитируя В.В. Добровольского), в
том числе и у любого документа. Поэтому тщательная разработка
эстетико-художественных вопросов - безусловно, огромная заслуга книговедов, но
она никак не может иметь решающего значения при определении места книговедения в
системе наук.
Однако подавляющему большинству людей действительно пока не
доставляет удовольствия чтение с компьютерного монитора, хочется "по старинке"
осязать обложку книжного томика, слышать шелест переворачиваемой страницы. Даже
маленький карманный компьютер, метко прозванный наладонником, вроде бы всем
хорош: и колоссальный объем информации может содержать, и места почти не
занимает (не сравнить с толстой увесистой книжкой!), да и зрение наше бережет,
когда приходится читать в полутемном вагоне метро. Так ведь нет, не то что-то...
Подспудно, в бессознательных глубинах человеческой психики сформировался и
утвердился архетип книги, и тоже придает ей пусть до конца не изученную, не
объясненную, но, тем не менее, реально ощутимую силу.
Только вот долго ли еще удастся книге сохранять свою
нынешнюю, безусловно лидирующую позицию? - Что за вопрос! Да невозможно
представить себе жизнь без книг... Однако попробуем на мгновение мысленно
перенестись в далекое прошлое. Мог ли, например, древнешумерский чиновник
представить жизнь без глиняных табличек? А древнеегипетский писец - без
папирусных свитков? Да скажи мы им что-нибудь подобное, в ужасе попятились бы,
посмотрели бы на нас как на безумцев. А где теперь все эти таблички и свитки?
Только в музеях и увидишь. Но, кстати, с немалым рвением изучают их специалисты,
так что, если даже когда-нибудь и уступит безвозвратно книга свои позиции,
книговеды без работы не останутся.
Будем, конечно, надеяться, что этого никогда не произойдет, и
книга по-прежнему будет успешно сосуществовать с разнообразными новыми
документами и по-прежнему будет радовать читателей своей особой эстетикой. У
книги в запасе еще очень много преимуществ! И тот, кто этого не понимает - может
ли считать себя книговедом? А тот, кто понимает - в сущности, давно уже стал
документологом.
|
