УДК 02(470)
Соколов А.В.
Уроки библиотечного демократического движения
в России
Библиотечное демократическое движение будем понимать как
единство идей относительно самоуправления библиотечного сообщества и
практических действий по реализации самоуправления. Идеи самоуправления
обнародуются обычно в виде призывов к учреждению того или иного
профессионального общества (ассоциации, организации), а реализация сводится к
попыткам создать это общество в качестве неформального кружка или юридически
оформленного объединения. Например, в статьях 1879 и 1884 гг. Н.М. Лисовский
настойчиво призывал русских библиографов к созданию библиографического общества,
и призыв его воплотился в 1889 г. в виде Московского библиографического кружка,
который в 1900 г. переименовался в Русское библиографическое общество при
Московском университете. Это были начальные вехи библиотечно-библиографической
демократии.
Сто лет спустя - в мае 1989 г. - учреждено первое в
постсоветской России Ленинградское (в настоящее время Петербургское)
библиотечное общество, в ноябре того же года - Московская библиотечная
ассоциация, а в 1990 г. - Российская библиотечная ассоциация (РБА). Стало быть,
российское библиотечное демократическое движение имеет более чем столетнюю
историю, и уместно, хотя бы в первом приближении, осмыслить уроки, которые можно
из этой истории извлечь.
Предварительно, во избежание недоразумений, полезно
уточнить наше понимание демократии. Как известно, демократия - термин
политологический, обозначающий форму государственного устройства, признающую
народ в качестве источника законодательной власти. Принципами демократии
являются: власть большинства, равноправие граждан, незыблемость их прав и
свобод, верховенство закона, выборность органов власти. Следует различать
вечевую демократию, где верховодит численное большинство, и
цивилизованную демократию, где главенствует закон, защищающий права и
свободы всех граждан, в том числе оппозиционеров. Относительно вечевой
демократии Ф. Шиллер как-то заметил: "Большинство - это безумие, ум ведь только
у меньшинства". Цивилизованные системы народовластия предусматривают активную
роль разумного меньшинства в государственно-политической сфере.
Демократические принципы распространяются не только на
государственное устройство, но и на различные объединения людей -
производственные, политические, профессиональные, досуговые. Обратим внимание на
то, что демократические начала в общественных организациях теоретически
противостоят административно-командным началам, подобно тому, как политическая
демократия противостоит авторитаризму и деспотии; на практике же вечевая
демократия хорошо сочетается с административной автократией, создавая ей
демократический ореол (вспомним безальтернативные выборы в советское время).
Библиотечные общества представляют собой добровольные
профессиональные объединения, подобно обществам математиков, химиков,
геологов, театральных деятелей, писателей, художников и т.д. В отличие от
профсоюзов профессиональные общества не ограничиваются экономическими
проблемами, они озабочены также повышением социального статуса профессии,
способствуют самореализации своих членов, повышению их квалификации, деловому
общению, развивают профессиональный патриотизм и укрепляют профессиональную
этику.
В уставах библиотечных объединений перечисленные проблемы
обычно провозглашаются в качестве целей и задач. Достижение этих целей и задач
прямо и непосредственно зависит от уровня цивилизованной демократизации общества
в целом. Если демократия развита слабо, а члены общества апатичны и эгоистичны,
то деятельность общественной организации не может быть эффективной. Если же тон
задают инициативные, увлеченные, самоотверженные демократы, то результаты могут
соответствовать ожиданиям. Обратимся теперь непосредственно к историческим
фактам.
История библиотечного демократического движения в России
отчетливо подразделяется на три этапа: досоветский, советский,
постсоветский. Эти этапы относятся к разным поколениям библиотечной
интеллигенции, которые имели разное представление о демократических принципах и
реализовывали их по-разному в своей практике. Поэтому каждый из этапов
поучителен по-своему, высвечивая тот или иной аспект библиотечной демократии.
Досоветский этап точно вписывается в
хронологические рамки Серебряного века русской культуры: 1890 - 1910-е гг. Это
время становления и расцвета революционного поколения русской интеллигенции,
одним из отрядов которого стало первое поколение русской библиотечно-библиографической
интеллигенции. Естественно, что атмосфера Серебряного века наложила свои
характерные черты на мировоззрение первых лидеров нашей профессии. Напомню эти
черты.
·
Исключительный взлет духовной энергии, пассионарности в интеллектуальном
слое России. Н.А. Бердяев вспоминал: "Только жившие в то время знают, какой
творческий подъем был у нас пережит, какое влияние духа охватило русские души...
Много дарований было дано русским людям в начале века"
По данным В.Ф. Овчинникова, в науке, искусстве, техническом
творчестве интеллигенция Серебряного века дала в три раза больше "творческих
имен", чем пушкинско-гоголевское поколение, и в два раза больше, чем
тургеневско-чеховское
Эти "творческие имена" образовали интеллектуальную элиту
Серебряного века, о которой А. Блок сказал:
Мы любим все - и жар холодных
чисел,
И дар божественных видений,
Нам внятно все - и острый
галльский смысел,
И сумрачный германский гений.
· Необыкновенное
разнообразие и плюрализм духовных течений, волновавших образованное
общество: религиозно-философский ренессанс, модернизм, охвативший художественную
литературу, музыку, изобразительное искусство, радикальные и либеральные
политические партии, - все нуждались в свободе мысли и слова, в демократических
нормах общественной жизни и требовали их у консервативного царизма.
· Значительно возросли
количественно социальные группы умственного труда и углубилось их разделение
на творческую интеллектуальную элиту и исполнительскую профессиональную массу,
которые различались уровнем интеллигентности. К элите относились
высокоэрудированные интеллектуалы, занятые духовными поисками, ощущавшие себя
всесильными создателями нового прекрасного мира, не похожего на существующий;
исполнители (земская интеллигенция, государственные и фирменные служащие,
офицерство, духовенство и др.) - люди массовой культуры, использующие ценности,
созданные интеллектуальной элитой.
· Большую популярность
приобрели утопические программы религиозных и нравственных революций,
провозглашение художника "демиургом новой вселенной", не говоря уже о различных
социалистических учениях "отречения от старого мира". Одним из таких утопических
проектов является "Критико-биографический словарь русских писателей и ученых",
инициированный С.А. Венгеровым.
· Пробуждение у
модернистской интеллектуальной элиты национального самосознания: её
начали беспокоить "русская идея", "судьба России", национальный характер,
языческая Русь, древнерусские песнопения, летописные своды и т.д.
Подытоживая, можно сказать, что Серебряный век -
русское культурно-историческое понятие, обозначающее исключительный творческий
расцвет гуманитарной элиты, придерживающейся модернистского
интеллектуально-эстетического стиля в конце XIX -
начале ХХ в.
Этот расцвет осуществлялся в рамках исторически сложившейся
книжной культуры и на основе книжной коммуникации, поэтому он не мог не оказать
стимулирующего воздействия на книгоиздательское дело, книжную торговлю,
библиотечное дело и особенно - на библиографию, которая признавалась
полноправной и весьма важной наукой. С этими областями связали свою судьбу
многие европейски эрудированные и талантливые интеллигенты-книжники Серебряного
века: Н.М. Лисовский и Н.А. Рубакин, А.М. Ловягин и Л.Б. Хавкина, А.Д. Торопов и
К.Н. Дерунов, А.И. Калишевский и Б.С. Боднарский и многие другие.
В то время не было государственных органов по руководству
книжным и библиотечным делом, за исключением цензурного ведомства, поэтому
стратегические и текущие проблемы, включая становление библиотечной науки и
библиотечного образования, приходилось решать на общественных началах. И
конечно, сотрудничество, объединение усилий в рамках добровольных
профессиональных объединений напрашивались сами собой.
Исторически первым научно-практическим сообществом русских
интеллигентов-книжников был уже упомянутый Московский библиографический кружок.
В 1899 г. по инициативе А.М. Ловягина создано Русское библиологическое общество
в Петербурге. В составе библиографических обществ существовали секции
библиотековедения. Наконец, в 1908 г. в Петербурге открылось самостоятельное
Общество библиотековедения.
Это Общество активно заявило о себе: подавало властям
прошения об улучшении положения научных и публичных библиотек, ходатайствовало
об открытии в Петербургском и Харьковском университетах кафедр библиотековедения
и библиографии, разрабатывало инструкции по библиотечной технике и пр. В
1910-1915 гг. Общество издавало первый профессиональный журнал "Библиотекарь".
Важнейшую роль в становлении профессионального
библиотечного сознания сыграл Первый всероссийский съезд по библиотечному делу,
созванный Обществом в 1911 г. Охарактеризовав современное положение российского
библиотечного дела как "хаотическое и бесправное", съезд выработал
демократическую программу по реформированию управления, включающую регулярные
библиотечные съезды в губерниях; разработал предложения по централизации
библиотечных сетей в городах и уездах (прообраз советских ЦБС) и развитию
библиотечного образования. Подчеркивалось, что комплектование фондов и
библиотечное обслуживание должны быть "чужды какой-либо политической,
национальной или религиозной тенденции"
Деятельность Московского общества библиотековедения и
других библиотечно-библиографических объединений, созданных в разных городах
Российской империи, показывает, что демократическое движение способно приносить
профессиональному сообществу реальные плоды: общественное признание и авторитет,
внимание со стороны государственной власти, выпуск профессиональных изданий,
инициирование подготовки кадров для библиотек, осмысление научных основ
библиотечно-книговедческого комплекса. Можно утверждать, что
библиотечно-библиографический социальный институт, включающий профессиональную
практику, науку, образование, специальные коммуникации,
общественно-государственное управление, сформировался на дореволюционном этапе
библиотечного демократического движения благодаря инициативным творческим
усилиям интеллигентов-книжников Серебряного века. Отсюда:
Урок 1. Прогресс библиотечного социального института
зависит от степени демократизации библиотечного дела. Отсутствие
демократического движения означает застой и деградацию.
Урок 2. Демократическое движение инициируется не
декретами власти, а свободной инициативой библиотечной интеллигенции.
Цивилизованная демократия требует определенного уровня культуры от библиотечного
сообщества.
Советский этап охватывает более семи
десятилетий, за это время революционное поколение интеллигентов-книжников
сменилось воспитанным советской властью героическим поколением русской
интеллигенции, на смену которому пришли их сыновья - поколение
шестидесятников, а затем - внуки - поколение восьмидесятников.
Нет возможности рассматривать особенности каждого
поколения, поэтому ограничимся характерными чертами героического поколения,
тем более что многие из них сохранились в облике современных
библиотекарей-библиографов.
Захватив власть и начав строительство нового общества,
большевики в качестве одной из своих главных задач поставили перевоспитание
"массового человеческого материала, испорченного веками и тысячелетиями рабства,
крепостничества, капитализма",
т.е. осуществление антропологической революции. Была
проделана колоссальная антропогенетическая работа, результатом которой
стал хомо советикус - человек нового типа, существенно отличающийся от
дореволюционной популяции русских людей.
Отличительные особенности хомо советикус:
· простота
интеллектуально-эстетических вкусов и потребностей, обусловленная ударными
темпами культурной революции и фабрикацией интеллектуального слоя посредством
рабфаков и выдвиженчества. Художественное кино, советские песни и эстрада, цирк
и спорт (особенно футбол и легкая атлетика) в 1930 - 1940-е гг. пользовались
всенародной популярностью. Модернистские новации и философско-идеалистические
поиски Серебряного века были осуждены как далекая от народа и классово чуждая
мистика. Простота эстетических вкусов естественным образом сочеталась с
политической наивностью и доверчивостью, уверенностью в правильности партийной
линии и мудрости вождя, с жесткой догматичностью мышления;
·
инфантильность, заключающаяся в сохранении взрослыми людьми
подростковых ценностей, целей и мотивов поведения. Вспомним Маяковского: "Наша
страна - подросток". Подростковый синдром характеризуется максимализмом и
пренебрежением к практическим ограничениям, преданностью "своим" и нетерпимостью
к "чужим", готовностью без колебаний жертвовать собой и приносить в жертву
других, товариществом и подражательностью, стремлением воспринимать только
приятное, а критику отвергать как клевету и ложь.
Идентификация Вождя с отцом, всесильным и добрым, - также проявление
инфантилизма;
·
коллективизм - необходимая составляющая подросткового менталитета;
его суть в ощущении себя не как самодостаточной единицы, а как частицы чего-то
большого - класса, партии, производственного коллектива, в потребности быть со
"своими", "каплей литься с массами", посвящая себя высокой цели, указанной
Вождем. Наблюдательный К.И. Чуковский описал в своем дневнике советский
коллективизм следующим образом: "Здесь собралось много молодежи, и она мне очень
симпатична, потому что искренне горяча и деятельна, но она вся сплошная,
один как другой... Ему дан приказ думать так-то и так-то, и он думает, а не было
бы этого декрета - он руководствовался бы предыдущим декретом" (запись от 17
июня 1932 г.). Далее Чуковский - интеллигент
дореволюционной выучки - делает многозначительное признание: "И может быть, это
к лучшему, т.к. ни до чего хорошего мы, "одиночки", "самобытники" не додумались".
Здесь Корней Иванович лукавит, потому что он хорошо знает прелесть уникальных
творений Серебряного века. Но он прав, когда исключает из молодого поколения
советской интеллигенции индивидуалистов-"самобытников";
·
непритязательность и самоотверженность - неотъемлемое качество героического
хомо советикус. Испытав голодное и холодное детство и не менее суровую юность,
люди 1930-х - 1940-х гг. привыкли довольствоваться малым и покорно мириться с
тем, что им постоянно чего-то не хватает. Советский простой и доверчивый человек
был чужд мещанской корысти и эгоистической расчетливости; общественный долг
заслонял личные интересы, и хомо советикус всегда был готов "умереть на
своем посту".
По результатам всесоюзного исследования известный
отечественный социолог Ю.А. Левада нарисовал следующий социально-психологический
портрет простого советского человека: его простота "предполагала сложный
набор взаимосвязанных значений: массовидный ("как все"), деиндивидуализированный,
противопоставленный всему элитарному и своеобразному, "прозрачный" (т.е.
доступный для контроля сверху), примитивный по запросам (уровень выживания),
созданный раз и навсегда и далее неизменный, легко управляемый".
Было бы странно и неестественно, если бы советское
поколение библиотечной интеллигенции, воспитанное Н.К. Крупской и
Главполитпросветом, не обладало отличительными чертами хомо советикус. В
вузовском учебнике по общему библиотековедению О.С. Чубарьян не без гордости
писал: "Создание многочисленной армии профессиональных библиотечных кадров -
одно из крупнейших достижений библиотечного строительства в СССР. Тысячи
библиотекарей и библиографов, вооруженных марксистско-ленинской теорией и
разносторонними знаниями, выступают в нашей стране в роли активных
пропагандистов прогрессивной литературы, организаторов обслуживания широких масс
книгой".
Эта армия была дисциплинирована, прекрасно организована, трудолюбива и
дееспособна. Партийно-государственное управление, охватывавшее все советские
библиотеки, представляло собой мощную административно-командную систему,
построенную на принципах единоначалия, подчинения низших звеньев высшим,
бюрократическом контроле и отчетности.
Преимущества административно-командного управления
общеизвестны. Оно обеспечивает мобилизацию имеющихся в наличии материальных и
кадровых ресурсов, позволяет целесообразно ими оперировать, добиваясь
количественного роста плановых показателей. Советский Союз располагал самой
большой библиотечной сетью с совокупным фондом более пяти миллиардов единиц
хранения, советская государственная и рекомендательная библиографии, воплотившие
идеи интеллигентов-книжников Серебряного века, не имели равных в мире, советский
народ сделался самым "читающим", а библиотечные работники - активными бойцами
идеологического фронта.
Беда в том, что милитаризация управления исключает
самостоятельную инициативу и новаторское творчество подчиненных. Советская
библиотечная мысль, представленная мифологизированным социалистическим
библиотековедением, не идет ни в какое сравнение с трудами дореволюционных
коллег. Единственное исключение - история, куда скрылись от идеологического
гнета К.Р. Симон, Е.И. Шамурин, Н.В. Здобнов, М.В. Машкова. Творчество требует
свободы и независимости, права на критику и рискованный эксперимент.
Административная бюрократия подобного своеволия допустить не может. В итоге
вместо прогресса получается застой, а затем - неизбежный кризис и науки, и
практики.
Хомо советикус может быть прекрасным исполнителем и
стойким солдатом, но он не способен на вольный полет мысли и фантазии. Поэтому
ему не нужны либеральные права и свободы, он не знает чувства собственного
достоинства и ответственности перед самим собой, а не перед вышестоящей
инстанцией. Демократическое самоуправление представляется ему опасным соблазном
или еще одним бесполезным мероприятием. Вечевая демократия порою прорывалась, но
никаких цивилизованных демократических движений в советском библиотечном деле не
было и быть не могло. Из сказанного следует:
Урок 3. Героическому хомо советикус не нужна и даже
противопоказана цивилизованная демократия; для него привычной и питательной
средой является военизированная административно-командная система.
Урок 4. Административно-командное управление -
главная причина глобального кризиса советского строя, в том числе и кризиса
советских библиотек, обострившегося в 1980-е гг.
Постсоветский этап. В незабвенную эпоху
горбачевской перестройки и гласности в свободомыслящих кругах библиотечной
интеллигенции распространилось мнение о кризисе советских библиотек, о
необходимости цивилизованной демократизации библиотечного дела. Как воспринимает
это мнение большинство советских библиотекарей? Чтобы ответить на этот вопрос, в
1988 г. нами проведены опросы библиотечных работников, в которых приняли участие
около 500 человек.
Результаты оказались поучительными.
Ни в одной библиотеке не нашлось ни одного человека,
который признал бы, что библиотекари вознаграждаются справедливо, в соответствии
с количеством и качеством труда. Нищенская заработная плата остается нищенской,
несмотря на обещания её повысить, социальная защищенность библиотечного труда
фактически отсутствует. Короче говоря, библиотекари-практики осознают себя в
качестве самых бесправных в экономическом, правовом и социальном отношении
работников умственного труда. Хуже - просто не бывает.
Не заметно улучшения материально-технической базы
библиотек. В связи с непрерывным ростом библиотечных фондов хронический дефицит
площадей обостряется все больше. Нет библиотечной мебели,
копировально-множительной техники, не говоря уже о компьютерах. Нормированием
труда удовлетворены только 5% опрошенных библиотекарей. Общее мнение состоит в
том, что особенно неблагополучны нормы на обслуживание читателей и подготовку
библиографических справок. Почти все протестуют против бюрократизации учета и
отчетности.
Вытеснение в библиотечных фондах литературы, пользующейся
спросом, макулатурной продукцией советских издательств является одной из причин
оттока читателей из библиотек. Анализ библиотечной статистики показал, что в
Ленинграде за три года (1986-1988 гг.) государственные массовые библиотеки
теряли ежегодно 5% читателей, научно-технические, военные, профсоюзные - 3-4%.
Естественно, падает книговыдача и омертвляется общественный капитал, вложенный в
библиотеки. Проверки показали, что около 40% фонда массовых библиотек Москвы
стоят на полках без движения. Колоссальная государственная библиотечная система
становится все более нерентабельной и все менее эффективной.
Казалось бы, налицо все основания для вывода о кризисном
состоянии советских библиотек. Но сторонников радикальных, революционных
преобразований оказалось удивительно мало. На вопрос "Если бы вам дали
возможность, что изменили бы вы в вашей библиотеке?" никто не занял крайние
позиции "все изменить" и "ничего не менять". Подавляющее большинство хотело бы
изменить "не слишком много, но и не мало" или (другой вариант ответа) "кое-что".
При обсуждении путей перестройки выяснилось, что только 20%
рядовых сотрудников готовы проявить инициативу и активность, а остальные
надеются на методическое руководство и указания начальства. Лишь 15%
библиотекарей высказались за самоуправление, заявив, что "квалифицированный
библиотекарь - сам себе методист".
На вопрос "Приходилось ли вам выдвигать какие-либо
предложения по совершенствованию технологии и организации труда в вашей
библиотеке?" половина опрошенных ответила "никогда", более 40% - "изредка".
Таким образом, обнаруживается скорее массовая пассивность, чем массовая
активность. Причем никто из опрошенных не сомневается в возвышенной социальной
миссии библиотек и библиографии, а 80% уверены, что библиотека безусловно
пользуется авторитетом у читателей и руководства.
Уверенность в светлом будущем нашла отражение в ответах на
вопрос "Ощущаете ли вы приближение кризиса библиотек?". Выяснилось, что
большинство библиографов и методистов связывают необходимость коренных
преобразований в библиотечном деле с угрозой надвигающегося кризиса. Среди
руководителей таких - 35%, а среди рядовых сотрудников - не более 15%. Выходит,
что безотрадная материально-техническая база, омертвление фондов, отток
читателей и даже собственная социально-экономическая неустроенность не тревожат
библиотечного хомо советикус до такой степени, чтобы увидеть в них кризис
привычной административно-командной системы. Но о перестройке все-таки мечтают
все.
Что же делать? Благоразумно и терпеливо ждать, пока хомо
советикус осознает спасительную силу цивилизованной демократии? Пафос
перестройки подсказал другой путь - путь возрождения полузабытых демократических
традиций Серебряного века. Идея создания библиотечных обществ овладела массами.
19 мая 1989 г. состоялась учредительная конференция
Ленинградского библиотечного общества (ЛБО), на которой были представлены все
типы и виды библиотек города и области. Методом прямой вечевой демократии
избраны президент и правление Общества.
Органы государственной власти приветствовали нашу
инициативу, и в уставе Общества появилась фраза об
общественно-государственной системе управления библиотеками. Образованы
активно работавшие секции ЛБО, регулярно собиралось правление, впервые в истории
города проведен Библиотечный съезд, установлены контакты с другими региональными
обществами страны. Разумеется, вся эта деятельность осуществлялась
идеалистами-энтузиастами на общественных началах, членские взносы носили чисто
символический характер.
С течением времени выявились жизненно важные проблемы,
которые трудно было предвидеть априори.
Во-первых, несмотря на доброжелательное отношение
административных органов и руководителей библиотек, Общество не имело никаких
официальных полномочий и могло рассчитывать лишь на личные связи и добрую волю
своих членов. "Общественно-государственная система" оставалась фразой, не
имеющей юридической силы. Фактически библиотечное общество стало демократическим
излишеством в административной структуре управления культурой.
Во-вторых, выяснилось, что активными членами Общества могут
быть руководители библиотек, преподаватели, методисты, т.е. профессиональная
аристократия с ненормированным рабочим днем, но никак не
библиотекари-практики, занятые рутинной работой по обслуживанию читателей и
обработке литературы. Оказалось, что основная масса библиотечных работников не
заинтересована в деятельности Общества, а Общество не располагает средствами и
ресурсами, чтобы стать им полезным. Стало быть, о массовом демократическом
движении говорить не приходится, а реально получается демократия для
аристократии, так сказать, аристократическое демократическое движение.
В-третьих, являясь юридическим лицом, Общество должно иметь
надежные источники доходов, чтобы финансировать свои мероприятия, содержать
бухгалтерию и штаб-квартиру. Коммерческая деятельность исключается, значит,
нужно рассчитывать на благотворительность спонсоров и меценатов. Практика
показала, что в качестве спонсоров библиотечных демократических объединений
успешно выступают администраторы крупных библиотек. Таким образом
аристократический характер этих объединений становится вполне явным и
легитимным.
Постсоветский этап библиотечной демократии только начинается,
поэтому рано делать окончательные выводы. В наступившем столетии перед
книжно-библиотечным социальным институтом стоят две жизненно важные проблемы.
Первая - депопуляция библиотечной профессии, эмиграция
энергичных и квалифицированных работников из библиотечно-библиографической
сферы, утрата библиотечными учреждениями привлекательности для гуманитарно
ориентированной молодежи.
Решение первой проблемы непосредственно зависит от решения
второй проблемы: правильного определения общественной миссии российских
библиотек. На мой взгляд, эта миссия должна заключаться не в информационном
обеспечении или глобальной культурно-просветительной деятельности, а в
сохранении особой русской (православной, евразийской) цивилизации, которая может
служить гарантом независимости и целостности России в XXI
в.
Решить эти проблемы усилиями административной системы и
аристократической демократии нельзя. Нужна мобилизация всего библиотечного
сообщества и излечение его от синдрома библиотечного хомо советикус. Но это -
предмет специального разговора. А пока обобщим опыт постсоветского этапа в виде
двух уроков:
Урок 5. Библиотечное сообщество 1990-х гг.,
отягощенное духовными деформациями тоталитаризма, не было готово к возрождению
цивилизованного демократического движения. Героический хомо советикус -
выносливый и исполнительный, но антидемократический тип личности. Поэтому
инициированное советскими интеллигентами-книжниками библиотечное демократическое
движение приняло облик аристократической демократии.
Урок 6. Аристократическая демократия - временная,
переходная форма библиотечных объединений, потому что перед библиотечной
профессией стоят жизненно важные и сложные задачи, которые нельзя решить на
административно-аристократическом уровне. Но именно современные библиотечные
общества и ассоциации могут и должны пробудить творческую активность
библиотечных работников и целесообразно направить их энергию. В противном случае
они не оправдывают своего демократического призвания.
Резюмирую уроки:
Урок 1. Прогресс библиотечного социального института
зависит от степени демократизации библиотечного дела. Отсутствие
демократического движения означает застой и деградацию.
Урок 2. Демократическое движение инициируется не
декретами власти, а свободной инициативой библиотечной интеллигенции.
Цивилизованная демократия требует определенного уровня культуры от библиотечного
сообщества.
Урок 3. Героическому хомо советикус не нужна и даже
противопоказана цивилизованная демократия; для него привычной и питательной
средой является военизированная административно-командная система.
Урок 4. Административно-командное управление -
главная причина глобального кризиса советского строя, в том числе и кризиса
советских библиотек, обострившегося в 1980-е гг.
Урок 5. Библиотечное сообщество 1990-х гг.,
отягощенное духовными деформациями тоталитаризма, не было готово к возрождению
цивилизованного демократического движения. Героический хомо советикус -
выносливый и исполнительный, но антидемократический тип личности. Поэтому
инициированное советскими интеллигентами-книжниками библиотечное демократическое
движение приняло облик аристократической демократии.
Урок 6. Аристократическая демократия - временная,
переходная форма библиотечных объединений, потому что перед библиотечной
профессией стоят жизненно важные и сложные задачи, которые нельзя решить на
административно-аристократическом уровне. Но именно современные библиотечные
общества и ассоциации могут и должны пробудить творческую активность
библиотечных работников и целесообразно направить их энергию. В противном случае
они не оправдывают своего демократического призвания.
|
