УДК 651
Столяров Ю.Н.
Зачем документология нужна документоведению
и зачем – книговедению?
Маленькая картинка для выяснения больших
вопросов
Документоведение и книговедение развиваются параллельно,
ощущают себя самодостаточными, не нуждающимися ни в какой наднауке, которая изучает некие общие вопросы, равно относящиеся к
книговедению и документоведению.
Попробую проверить справедливость этого самомнения, задав от
лица Документолога гипотетическому Документоведу и гипотетическому Книговеду один и тот же простенький
вопрос: что такое книга?
Документовед
начнет справляться с этим вопросом бодро:
– Книга – это один из самых распространенных
видов управленческого документа, предназначенный для постоянного вписывания
туда новых сведений по какому-либо вопросу. Известны десятки видов книг:
амбарная, книга приказов, метрическая, книга записи актов гражданского состояния,
телефонная книжка, воинская книжка и так далее.
– Прекрасно, – начнет уточнять Документолог. – Ну, а к примеру, "Война и мир" Льва
Толстого в подарочном исполнении – книга или не книга?
– Вообще-то она вроде бы и книга, – задумается Документовед. – Почему-то все ее так
называют. Но с настоящей книгой у нее, если по-честному, нет почти ничего
общего, разве что форма, бумага, способ скрепления листов и прочие
несущественные мелочи.
– Ну ладно. А Конституция РФ, Административный кодекс –
книги или нет?
– Какие же они книги? Это документы, причем наивысшего
государственного значения.
– Но смотрите, они исполнены на такой же бумаге, что
"Война и мир", тем же шрифтом, кеглем, форматом, выпущены той же
типографией, даже издательский художник и корректор – те же самые.
– Ну да, называют и их книгами. По традиции, наверное. Или
по недоразумению. Теоретики виноваты – они в этом не разобрались.
– Но почему же Книговед
амбарной книгой брезгует, а вот "Война и мир" для него и есть истинная
книга?
– Да кто его знает. От
нечего делать, скорее всего. Вообще-то, если честно, я не знаю, как наименовать
Конституцию РФ в документоведческих понятиях. Может, это документ, выполненный
в форме книги? А вы не знаете?
– А может, это амбарная книга – книга только по названию? А
на самом деле – документ?
– Конечно, она – документ, по большому-то счету. А книга –
это ее условное наименование. Ой, вы меня совсем запутали! Не знаю я толком,
чем книга отличается от документа. Может, функциями? А вы как думаете?
– Я думаю так, что до тех пор, пока документоведение не
выйдет за рамки своего предмета и не взглянет на него с более широких позиций,
оно так и не разберется не только в этом вопросе, но и в сущности своего базового
понятия – документа.
Обращусь-ка я к Книговеду.
Он четвертое столетие изучает книгу и
мигом скажет, что это такое.
– Книговед (воздев
очи горе):
– Что такое книга?
О! Книга – это сосуд мудрости, светоч разума, вместилище буквально всех знаний
человечества. Прошедшее редакционную обработку. Непериодическое полиграфическое
издание, оформленное по заветам В.А. Фаворского и В.Н. Ляхова, не говоря о А.А.
Сидорове. Возьмите "Войну и мир", особенно в подарочном исполнении, и
вы воочию, без всякой теории убедитесь в том, что такое настоящая книга.
– А, к примеру, амбарная книга – это книга?
– Свят, свят, свят! Какая же это книга? Это жалкое подобие
книги, пародия на нее. Так, чисто внешне, что-то от книги у нее есть. Но где же
редакционная обработка, где дизайн, где наконец содержание – духовная, так
сказать, составляющая? Эмоциональная ипостась?
– Содержание Книги приказов редакционную обработку прошло,
да еще какую – смотрите сколько виз, вплоть до юриста. А дизайн Книги почета не
хуже, чем у "Войны и мира". Эмоций от Книги записей актов гражданского
состояния действительно не требуется. Но разве эмоциональное отношение не
отразилось, например, в наименовании "Книга страшного суда" (DomesdayBook) –
унылом своде материалов всеобщей поземельной переписи в Англии (1086 г.)?
А Конституция РФ – книга или не книга?
– Конечно, книга! Впрочем, погодите… С эмоциональной
составляющей тут, действительно, не очень… И художественное оформление скупое.
Да и смотря в каком виде выпущена: если в газете – не книга, если в журнале –
тоже не книга. Вот если отдельно издана, тогда книга. Хотя… если издание
листовое, тогда она – плакат. А может быть и буклетом, и брошюрой. А вообще-то
это самый главный правовой документ страны. Правда, я не знаю, как лучше
сказать: Конституция – это документ или это книга. Скорее, все же документ,
книгой-то он может быть не всегда.
– Значит, самому главному документу страны вы в большинстве
случаев отказываете в праве называться книгой?
– Так получается по определению. Книга – конечно, средство
массовой, научной, технической, политической, деловой, управленческой, правовой,
эстетической и бог весть какой еще информации, но только если в ней больше 48
страниц. Неважно какого формата и какого кегля буквы.
– Стоп, стоп! Если книга – средство деловой и управленческой
информации, то чем вам не угодила инвентарная книга? Книжка трамвайных билетиков
на 10 поездок?
– Ну как вы не понимаете! Они и книгами-то названы случайно.
По недомыслию, наверное, или недоразумению. А если сказать честно, несмотря на
400 лет развития книговедения, я смутно представляю, что такое книга – больше
на интуитивном, чем на научном уровне. А вы беретесь утверждать, что знаете?
– Я берусь утверждать другое: что вы еще столько же лет
будете ломать копья по этому поводу. Потому что варитесь в собственном соку и даже
не ощущаете потребности в надкниговедческом подходе, способном вывести вас из
методологического тупика.
Хорошо, сформулировать отличительные особенности книги, как
оказалось, – это слишком сложно. Может, будет проще с журналом?
– Журнал, – бодро
вскидывается Документовед, – это
такой вид документа, в котором ведут повседневные записи.
– А в книге разве
не то же самое делают? И если на обложке амбарной книги написать "Журнал
выдачи и приема ключей от служебных помещений" или "Журнал приема и
сдачи дежурств" – это будет журнал или книга?
– Хм… Мы об этом не думали. Да и какая разница. Главное,
чтобы разграфлено было правильно и все реквизиты присутствовали. А журнал это
или книга – это все теория, пусть документоведы в ней разбираются.
– Вот и беда, что не разбираются. Даже думать не хотят о своей
исходной понятийной базе. Ладно, послушаем, что ответит Книговед:
– Журнал – это
периодическое издание. Печатное. Впрочем, бывает и рукописное. И электронное. И
чтобы у него была обложка с названием. Чтобы бумага была сфальцована и
скреплена по фальцу. Чтобы были рубрики. Чтобы имелся раздел
"Содержание". Хотя, если положить руку на сердце, все то же можно
обнаружить и у газеты. Нет, я пока не
знаю, чем журнал отличается от газеты. Неустанно работаю над этим.
Правда, журнал и газета меня меньше интересуют, они же блекнут перед ее величеством Книгой. Книговедение достигло уже таких
высот, что обязательно со своей изначальной понятийной базой разберется. Может
быть. Когда-нибудь. А что – документологи и это знают? Не шепнете ли по дружбе?
Документолог: Ну
ладно. Давайте попробуем зайти с другого бока. Как вы думаете, можно ли назвать
"Былое и думы" А.Н. Герцена документом?
Документовед: Ну
вот еще! Это произведение и книгой-то считать проблематично (в издании нет
стандартизованных реквизитов), а уж документом – и подавно.
Книговед: Что
"Былое и думы" – книга, притом замечательная, – это бесспорно. Но
зачем же ее именовать документом? Это понятие для книговедения настолько
широкое, что не дает ему ничего. Как говорится, ни уму ни сердцу.
Документолог:
Однако сам Александр Иванович, который, кстати сказать, занимался издательской
деятельностью, определял книгу именно как "документ, по которому мы
вводимся во владение настоящим, во владение всей суммой истин и усилий,
найденных страданиями, облитых иногда кровавым потом; она – программа
будущего".
Документовед и
Книговед (в один голос):
– Да ну?! Вот-те на!
Документолог: А
чему вы удивляетесь? Ведь и Е.И. Шамурин, и не где-нибудь, а в "Словаре
книговедческих терминов" (1958 г.) определял документ как "всякое материальное
выражение знания или факта, могущее служить для доказательства, изучения или
получения каких-либо сведений; в этом смысле к документам относятся: рукописи, произведения печати,
графические или другие изображения, собрания предметов и др." (выделено
мною. – Ю.С.). Заметьте, эту
дефиницию он дал намного раньше, чем К.Г. Митяев, которого иные авторы считают
основоположником общего документоведения.
Книговед и Документовед (хором):
– А как на это обстоятельство смотрит документология?
Документолог: Документологии и документоведение, и книговедение – равно дети
родные, даром что она моложе обоих. Она их одинаково любит и одинаково им
сострадает. И помочь хочет и тому, и другому. Потому что ей-то ясно, как божий
день, что произрастают они из общего корня, только разошлись со временем так,
что чужими друг другу стали, перестали родниться.
Во времена, когда документивная деятельность только
начиналась, понятие книги (и всех ее синонимов) было общим для всех ее видов.
Требовалось ли распределить рабов – кого на рытье каналов, кого на сбор урожая,
записать ли "Поэму о Гильгамеше" или сакральные прорицания жрецов –
для всего использовался один и тот же материал, инструмент, знаковая система и
язык. Да и писал все это зачастую один и тот же человек. И хранилось все в
одном месте. Это через несколько тысячелетий, когда появилось книгопечатание,
пути книги как делопроизводственного документа и книги как литературного
документа сильно разошлись.
Первоначально слово книга
определялось таким образом, что в одном значении подходило для документов
одного вида, а в другом – для документов другого вида. Вот насколько грамотно
это выглядело в XVIII
веке. Слово книга имело несколько
значений. Первое – конструкционное: "Книга – множество листов бумажных,
пергаментных… печатных, писанных либо не писанных, вместе связанных, в корню
переплетенных". Другое – частный случай первого: множества листов
неписанных. В этом значении "Книга – иногда значит некоторое число листов,
связанных и определенных на записку чего. Приходныя, расходныя книги.
Купеческия книги. Счетныя книги. Исповедныя, духовныя книги". Называются
также книги разводная (распустная), родословная, смертная
(письменное духовное завещание).
Еще одно значение – на этот раз семантическое – книгой
считают сочинение автора, но так же и "всякую из главных частей, статей,
на кои сочинение какое-нибудь разделено. Сочинитель сей разделил сочинение на
12 книг. Первая, вторая книга Царств" [из Библии. – Ю.С.] Иногда книгой "называется также письмо, послание. Видите
колице ми книгами писах вам (Галат. VI: II)" [1. С. 660].
Как видим, в XVIII в. понятие книга
равно распространялось на область и делопроизводства, и
"сочинительства". Книгой считалось и полное сочинение, и его часть.
Письмо, послание тоже считались книгой. Словом, наши предшественники имели
более широкие взгляды, нежели современники.
В стародавние времена слово книга было едва ли не самым употребимым в делопроизводстве. Краткий
словарь видов и разновидностей документов приводит 86 (!) наименований
разновидностей книги, бывших на Руси [2.
С. 63–69]. Некоторые из них благополучно существуют и ныне. Помимо названных
выше, приведем для примера приходо-расходную, раздаточную, таможенную книги. К
ним можно добавить книжки: записную,
трудовую, расчетную и др. Столь большой спектр книг и книжек наводит на мысль,
что если бы теория делопроизводства называлась в старину книговедением, это
воспринималось бы как само собой разумеющееся явление.
В разных сферах документивной деятельности слово книга получило распространение в зависимости
от степени обобщения или специфики фиксируемой информации. В документоведении
книга есть континуальный документ, фиксирующий текущую фактографическую информацию. В книговедении книга – по преимуществу
дискретный документ, фиксирующий законченную идеографическую (концептографическую) информацию. В
библиографоведении книга и того и другого рода – объект аналитико-синтетической
обработки. Результат этой обработки тоже может выступать в виде книги как итога
документографического описания.
В архивоведении книга – бывший делопроизводственный
документ, ставший дискретным и несущий ретроспективную
управленческую информацию. Чаще всего эта информация имеет управленческий
характер. Исключение составляют архивы писателей, ученых, общественных
деятелей.
До тех пор пока эти виды документивной деятельности не
пересекаются, в каждом из них правомерно пользоваться собственным определением
книги, журнала или иного наименования документа. Важно, однако, видеть их общие
корни и при необходимости согласованно искать истину.
Сейчас такая необходимость существует прежде всего по
отношению к определению общего для всех исходного собирательного термина – документ.
Наверное, и здесь был бы уместен оправдавший себя прием –
выработка наиболее общего определения и ряда факультативных, пригодных одно для
документоведения, другое для книговедения и т. д.
В задачу документологии входит также поиск унифицированных
оснований классификации документов. В этом отношении весьма далеко до идеала во
всех системах документальной коммуникации. Научная дисциплина, обобщающая все
ценное, что наработано во всех науках, имеющих своим предметом документ, призвана сделать это богатство
всеобщим достоянием.
P.S. Документовед и Книговед (хором):
– Но так как же определит книгу и журнал всезнающий
Документолог? Уже и статья кончилась,
а он только заинтриговал. А сам свою блистательную эрудицию держит в секрете.
Документолог:
Помните, как Яблонька сказала сестрице Алёнушке: ты, Алёнушка, сначала съешь
моего кисленького яблочка, лишь потом я укажу тебе правильную дорогу. Так и я
вам отвечу: вы сначала признайте важность документологии, а потом и
спрашивайте.
Список использованных источников
1. Словарь Академии Российской. – Ч. III от 3
до М. – СПб.: Имп. акад. наук, 1792. – 1388 с.; прил.
2. Краткий словарь видов и разновидностей
документов / Глав. арх. упр. при Совете Министров СССР, Всесоюз. науч.-исслед.
ин-т документоведения и арх. дела, Центр. гос. архив древних актов. – М., 1974.
– 79 с.
|
