ОБЗОРЫ. РЕЦЕНЗИИ
УДК 002
Ю. Н. Столяров
МГУКИ
Книга о генетическом родстве
информатики и документологии
В свое время (в 1968 г.) монографией А. И.
Михайлова, А. И. Черного и Р. С. Гиляревского "Основы информатики"
был сделан качественный прорыв в новую научную область, ознаменовавшийся
статуированием информатики как науки о структуре и свойствах (не о конкретном
содержании) научной информации, о закономерностях, теории, методике и
организации научно-информационной деятельности.
Через 30 лет произошло соизмеримое событие – появилась новая
коллективная монография «Информатика как
наука об информации. Информационный, документальный, технологический,
экономический, социальный и организационный аспекты» [М. : ФАИР-ПРЕСС,
2006. – 592 с. – (Специальный издательский проект для библиотек). – ISBN 5–8183–1042–6]. Она
вышла под редакцией самого авторитетного в нашей стране информатика – Р. С.
Гиляревского, что само по себе определяет ее актуальность и научную значимость.
Если в предыдущем издании подробно обоснована правомерность введения
термина информатика, то здесь
прослежены дальнейшие метаморфозы с номинируемым понятием, обстоятельно
рассмотрены существующие в настоящее время трактовки сущности информации и
новой аргументацией подтверждается прежнее понимание сути этого феномена и
науки о нем.
Название книги – «Информатика как наука об
информации» – кажется трюизмом (о чем же еще, кроме как об информации, может
быть наука информатика?) лишь на первый взгляд. Дело в том, что вскоре после
возникновения представления об информатике как науке о семантической информации
появилось и продолжает укрепляться новое ее понимание – как теории, методов и
средств компьютерной обработки данных; как обобщающего названия теории и
практики создания вычислительных машин и их применения для автоматизированной
обработки информации.
В первой главе книги "Понятие информации
в информатике" (автор
Р. С. Гиляревский) проводится мысль, что информацию правомерно рассматривать в
различных аспектах: как меру уменьшения неопределенности; степень отражения разнообразия
в любых объектах и процессах; передачу управляющего воздействия; знаковое
выражение сообщения, и т.д.
Все эти аспекты действительно имеют прямое отношение к
информации, однако не отражают ее сущности. К примеру, можно измерять количество
информации, можно информацию транслировать, ею можно пользоваться с выгодой для
себя и т.д. Однако все это относится к факторам, производным от главного,
исходного, т.е. ответа на вопрос, что же имеется в виду под информацией.
Ответ Р. С. Гиляревского на этот вопрос представляется
объективно истинным: информация есть содержание, смысл сообщения, передаваемого
одним человеком другому (с. 11) или (добавлю от себя) результат интерпретации
разумным существом сигналов, поступающих из внешнего или внутреннего (саморефлексия)
мира.
Лаконично и весьма убедительно раскрывается разница между
понятиями данные, информация, знание.
Данные, разъясняет Р. С. Гиляревский, суть факты, идеи, сведения,
представленные в знаковой форме, позволяющей их передавать, обрабатывать и интерпретировать.
Информация – смысл, который человек
приписывает данным на основании известных ему правил и предшествующего опыта. Знание – структурированная информация,
т.е. приведенные в систему фрагменты информации по тому или иному вопросу.
Вне человека находятся только данные: информация же и знание –
это объекты субъективной реальности, и выражения типа "компьютерное хранение
информации", "знаковые системы" всего лишь метонимические обороты,
перешедшие в науку и практику из богатого живого языка, столь же образного,
сколь и неточного. Об этом мне уже доводилось писать (Онтологический и метонимический
смыслы понятия информации / Столяров Ю. Н. // Восьмая междунар. конф.
«Крым–2001» «Библиотеки и ассоциации в меняющемся мире: новые технологии и
новые формы сотрудничества» : Тр. Конф. – Т. 2. – М. : Изд-во ГПНТБ России,
2001. – С. 272–281; Науч. и техн. б-ки. – 2002. – № 3. – С. 45–51), и теперь
остается с удовлетворением констатировать, что Р. С. Гиляревский разделяет
данную точку зрения.
Обратить внимание на этот момент существенно главным образом
для того, чтобы продемонстрировать обоснованность еще одного принципиального
вывода Р. С. Гиляревского: информатика – в сущности своей наука социальная, а
вовсе не техническая или естественнонаучная. Информатика возникла задолго до
появления компьютера и будет существовать после того, как его перестанут
применять для переработки данных и заменят более эффективным средством (с. 30).
Одно из практических следствий из этого утверждения состоит
в том, что включение информатики в раздел «Техника» нынешней «Номенклатуры
научных специальностей» ошибочно. Информатика должна быть перенесена в другой
класс наук. И если уточнять, в какой именно, то исходя из того, что предметом
информатики является главным образом информация, представляющая общественный
интерес, – в социологические науки как науки об обществе.
Импонирует и вывод о неправомерности безграничного
расширения границ информатики, когда она превращается в науку обо всем и ни о
чем (с. 42). Предмет информатики ограничивается исследованием свойств и закономерностей
семантической информации (там же).
Таким образом, теоретические и методологические постулаты рассматриваемой
монографии являются верными, созвучными времени, разрешающими наиболее
дискуссионные проблемы, связанные с онтологией понятия информация, трактовкой предмета и задач информации.
В концептуальной статье
Р. С. Гиляревского есть лишь один момент, который, на мой взгляд, нуждается
в специальной оговорке.
Прослеживая генезис
информатики, Р. С. Гиляревский проводит мысль, что с момента
возникновения (конец XIX
в.) и до начала 1960-х гг. информатика существовала под наименованием документация, а потом «слова,
соответствующие русскому слову документация, стали заменяться на слова от
латинского корня "inform"»
(с. 31). В итоге информатика стала
преемницей документации.
Здесь желательно бы видеть уточнение, что документация (в русской языковой форме документология – так она и далее будет
именоваться), породив информатику (к слову, не только она, но также
библиотековедение и библиографоведение, как отмечает сам же Р. С. Гиляревский в
другой своей книге), не перестала существовать, как не
перестают существовать родители, произведя на свет своих отпрысков.
Понятно,
что для хода дальнейшей мысли Р. С. Гиляревского – о последующих метаморфозах
информатики – в данном случае без такой оговорки вполне можно обойтись, но это
весьма важно для других целей, даже если бы они были только обозначены: для
установления взаимосвязи информатики с сопредельными науками; для обеспечения
главного перехода к следующей главе – "Документ как основная форма
овеществления информации" (автор О. В. Барышева).
То, что Р. С. Гиляревский ограничил свою статью, т.е. первую
главу монографии, рассмотрением информационной (правда, действительно самой
важной) составляющей документа, привело к заметному диссонансу с
теоретико-методологическим уровнем главы о документе как научном понятии (глава
2. Документ как основная форма овеществления информации).
Начнем с заглавия: документ предлагается рассматривать как форму
воплощения информации. Иными словами, под документом понимается главным образом
материальный носитель информации, а сама информация, следовательно, является
чем-то внешним по отношению к этому носителю. (Как, например, портфель – всего
лишь пустая емкость, предназначенная для помещения в нее книг любого содержания
или вообще любых умещающихся в нем предметов.)
Между тем документ – и понимание этого существует в
документологии уже не менее четверти века, – и есть информация (в
метонимическом смысле слова, и поскольку именно такое понимание укрепилось в
международном научном языке, будем им пользоваться и мы). Однако имеется в виду
информация, существующая не в безвоздушном пространстве и не в бестелесном состоянии,
а в виде знаков некоторого языка, зафиксированных на материальном носителе.
Информатика может себе позволить отвлечься от физической составляющей
документа, для документологии же равно важны и семантическая, и
сигнифическая, и семантическая, и синтаксическая, и материальная, и
прагматическая, и даже номиническая (относящаяся к наименованию вида) составляющие
документа.
То, что автор – О. В. Барышева – далека от фундаментальных
работ по общей теории документа (в отличие от Р. С. Гиляревского, который
только фундаментальными информатическими
работами и оперирует), приводит к легковесности ряда ее позиций и
утверждений, хотя в целом ее суждения свежи и интересны.
Возьмем,
например, начало подраздела "Инструмент воплощения содержания":
"Мы имеем в виду, конечно, не молоток, с помощью которого высекались
первые документы на каменных скрижалях…" (с. 49). А почему, собственно, –
"конечно"? В буквальном смысле всякий документ изготавливается неким
инструментом, и это положение более общее, нежели то, что имеет в виду
О. В. Барышева: «…дополнительную особенность или даже способность языков…».
Все, связанное с языковой составляющей документа, относится к области
лингвистики, а связанное с инструментами его физического воплощения – в данном
случае к механике. (Кстати, одним молотком каменный документ не создашь,
требуется еще зубило. И высекались не документы, а записи, знаки – еще одно
свидетельство языковой небрежности в академическом произведении.)
Далее автор правильно отмечает, что одно и то же содержание
может быть передано в документе разными знаковыми системами, и приводит
убедительные примеры. Но ведь из этого следует, что предмет рассматриваемого
подраздела – сигнифическая составляющая документа (Signum по латыни – знак), ее
особенности, а вовсе не "инструмент воплощения содержания" и не
"способности языков".
Пробираться сквозь такие стилистические дебри довольно
трудно.
Подраздел "Знак, язык, код",
занимающий всего две с половиной страницы, дает первоначальные представления о
некоторых особенностях знаков, но, как и многие другие составные части этой
статьи, оставляет впечатление фрагментарности и приблизительности. Что такое,
например, знак? Какое отношение имеет знак к языку? Какие существуют роды и
виды языков? Что такое код (и тем более кодировка)? Как классифицируются коды?
Чем шифр отличается от кода? Пароль – это код или не код? Что такое материальная
основа информации? К информации, как это видно из предыдущей главы, написанной
Р. С. Гиляревским, применять такой словооборот некорректно.
"Media:
медианосители и медиасодержание" – все, что написано по этому поводу,
интересно само по себе, но изложено вне связи с понятием документ. А ведь, казалось бы, если документ есть сплав носителя
информации и самой информации (содержания), то "медианосители и медиасодержание"
образуют в своей совокупности медиадокумент. Автор же в этом подразделе о слове
документ забывает напрочь.
Во второй главе есть и бесспорно удачные
мысли. Убедительно показано диалектическое соотношение файла и документа: файл
может являться полноценным документом, быть его составной частью или включать в
себя документ как составную часть. То же самое относится и к документу (с. 76).
Этот вывод – следствие относительности понятия документ, и желательно бы видеть этот общий постулат в данной главе
или в данном параграфе.
Продвижением в раскрытии сущности документа является
параграф "Характеристики и типы документов", правда, чрезмерно
лапидарный. Автор опускает даже определения того, что он понимает под
характеристиками в отличие от типов. Где в его перечне характеристики, а где типы?
Остается впечатление, что для автора такие вопросы – сущая мелочь.
Есть достойные осмысления суждения относительно
идентификации, аутентификации и атрибуции документа, его воплощения в разные
физические формы, представления, выражения и т.п. Здесь, к сожалению, ощущается
отсутствие ряда понятий, выработанных теорией документа: список, удвоенный оригинал,
легенда и ряд других ключевых понятий. Определение копии приложено только к
фальсификационной копии, но существуют и другие ее разновидности (например,
список, факсимиле, копия на правах оригинала, кратная).
Закончу перечисление достоинств и уязвимых частей этой
статьи, чтобы оно перестало походить на унылый бухгалтерский реестр.
Констатирую, что целостного, т.е. упорядоченного и охватывающего главные
характеристики документа, представления о рассматриваемом предмете эта глава,
на мой взгляд, не дает. Однако важнее отметить другое: перечень затронутых и
раскрытых вопросов, исчисляемый десятками (!), объем этой, как уже отмечалось
слишком лаконичной главы, и все же впятеро превосходящий объем первой, –
убедительное свидетельство того, что информационная составляющая (предмет
внимания Р. С. Гиляревского) – лишь одна из многих характеристик документа и
что, следовательно, документалистика как минимум не есть синоним информатики.
Это первый вывод. Второй: по богатству содержания теория документа (введу
неологизм: документская теория) шире информатики, поскольку вбирает в себя
информатику на правах важнейшей и относительно автономной составной части. Как
бы то ни было, рассматриваемая книга – блистательное подтверждение
генетического родства документологии и информатики. Это главное, ради чего
написаны данные строки.
Остальные раскрытые в книге аспекты – технологический,
организационный, экономический, социальный – достойны отдельного анализа и
оценки, что хорошо было бы услышать от сведущих специалистов.
|
