УДК 070.13+02
Ю. Н. Столяров
Как найти золотую
середину
между свободой чтения и библиотечной цензурой
Своей докторской диссертацией «Библиотека как центр межкультурной коммуникации»
Е. Ю. Гениева навела на самый животрепещущий вопрос: как совместить
установку библиотек на всемерное продвижение всего прогрессивного, позитивного
в культуре и запрет на какие бы то ни было ограничения по политическим и
идеологическим мотивам. Е. Ю. Гениева стремится примирить эти
разнонаправленные устремления, а в итоге проявляется внутренняя
противоречивость ее позиции, которая видна, как говорится, невооруженным
глазом. Да и сама Екатерина Юрьевна признается, что ощущает диссонанс между
своими идеальными теоретическими построениями и суровой прозой библиотечной
практики.
Эта противоречивость характерна для современной доминирующей
библиотековедческой парадигмы, в которой пытаются ужиться высокие мессианские порывы (библиотека – идеал
справедливости, гуманности, ведущий читателей к самому возвышенному, чистому,
светлому), с одной стороны, и разгул вседозволенности, анархичности,
самоустранения библиотекарей от ответственности за выдачу запрашиваемых
произведений – с другой.
Обратимся к Закону о библиотечном деле, ст. 12, п. 2:
библиотеки обязаны своими фондами отражать сложившиеся в обществе идеологическое
и политическое разнообразие. В Законе черным по белому записано, что цензура
библиотекам запрещена (ст. 12, п. 1). Обратимся и к Российскому Кодексу профессиональной
этики российского библиотекаря:
библиотекарь противостоит ограничению доступа к библиотечным
материалам и не допускает самовольного изъятия и необоснованного отказа (цензуры)
на запрашиваемые документы;
не несет ответственности за последствия использования
информации или документа, полученного в библиотеке [1].
Чему же удивляться, если читатель во ВГБИЛ требует
гитлеровский «Майн кампф», и библиотека его покорно выдает.
Сравним теперь приведенные выше настойчиво внедряемые в
библиотечное сознание идейно-безнравственные догмы с высокими словами отдельных
теоретиков о гуманной социальной миссии библиотеки, о необходимости
реформировать ее деятельность, чтобы снизить общественную напряженность в
условиях глобализации, о выработке толерантного мышления, поликультурной компетентности, гостеприимства, доброжелательности,
заинтересованности в каждом пользователе (включая и неонациста?! – Ю. С.) и т.д.
Как может ужиться в одной и той же библиотеке, в одно и то
же время и центр взаимодействия культур, и практика выдачи гитлеровской книги?
Ничего не поделаешь, – разводит руками Екатерина Юрьевна, –
все равно они смогут прочитать эту книгу в Интернете, купить едва ли не в любом
киоске.
Но ведь это идет вразрез с обосновываемой в диссертации
теорией межкультурной коммуникации, возражают оппоненты. Исследователь отвечает:
теория – это недосягаемый идеал, а жизненные будни вынуждают поступаться
теоретическими построениями либо диктуют необходимость как-то сочетать
несочетаемое. Другими словами, строить библиотечную работу по принципу
беспринципности, против чего я выступаю уже второе десятилетие [2].
Е. Ю. Гениева утверждает, что ее теория направлена
в будущее и потому не позволяет руководствоваться ею сегодня, сейчас,
сиюминутно, поскольку расходится с повседневной практикой. Но такая теория не
выполняет своей первейшей – объяснительной – функции, без которой не приходится
рассчитывать на успешную реализацию и функции прогностической.
Думаю, что преодолеть теоретико-практический барьер
возможно. Руководствоваться при этом надо следующими методологическими положениями.
Библиотека, как всякая система, создается внешней средой для
обслуживания именно этой среды, для выполнения функций, делегируемых ей внешней
средой. Библиотека обязана проводить ту и только ту политику, которая предписана
ей учредителем. Это положение равно распространяется на библиотеки всех
социально-экономических формаций. Правильно писали западногерманские
специалисты П. Кегбайн и Г. Ванг: библиотека должна рассматриваться
как часть внешней среды, выделенная последней для решения поставленных ею
задач. Политика библиотек должна подчиняться требованиям внешней среды, иначе
будет ею отторгнута [3].
Общедоступные библиотеки создаются в целях защиты общества в
целом, его культурных и моральных ценностей, семьи. Они призваны снижать
социальную напряженность, а не нагнетать ее (выдачей человеконенавистнических
книг), пресекать злоупотребление свободой или, по крайней мере, не
потворствовать такому злоупотреблению. Свобода возникла на нашей планете не для
того, чтобы бросить вызов здравому рассудку, подчеркивал испанский философ и
публицист Ортега-и-Гассет. «Под свободой совести обыкновенно разумеется свобода
от совести», – еще более афористично высказывал эту мысль русский историк –
академик Василий Осипович Ключевский. Известный современный журналист Марк Дейч
посвятил специальную статью доказательству идеи, что «объективной журналистики
не существует и никогда не существовало». В частности, относительно себя
подчеркивает, «что ни в какой партии (кроме комсомола) не состоял и не состою.
Сей факт, однако, не делает меня более объективным» [4].
Западная мораль, как известно, двойная. В конституциях
декларируется отсутствие цензуры, но фактический контроль за средствами
массовой информации проводится довольно жестко [5]. К примеру, «…в Конституции Германии записано: «Цензуры не
существует», но уже следующее предложение говорит об ограничении этой свободы:
«Эти права имеют ограничения в положении общих законов, в законах по защите
молодежи и в праве на защиту личной чести» [6. С. 122]. И за один год (в статье Зигфрида Лёффлера, по которой
сделан цитируемый реферат, приведены сведения за 2002 г.) цензура запретила
2841 видеокассету, 604 Интернет-сайта, 407 компьютерных игр, 285 музыкальных
дисков и 334 книги, брошюры, комикса [там
же. С. 123].
Женевский Всемирный саммит по информационному обществу
(2003 г.) призвал «опираться на общепризнанные ценности и заботиться об
общем благе, а также предотвращать злоупотребления при использовании ИКТ» [7. С. 229]. В Тунисском обязательстве
(2005 г.) подтверждено стремление «уделять внимание этическим аспектам
информационного общества» [8. С.
231]. Почему-то иные наши библиотековеды – приверженцы западных моральных
ценностей проходят мимо такого рода совершенно ясных установок.
Библиотеки эпохи Просвещения выполняли те задачи, которые
ставила перед ними своя историческая эпоха. И, между прочим, религиозная
цензура, подавлявшая свободное слово свыше 400 лет (с 1559 по 1966 г.),
запрещала труды Эразма Роттердамского, Галилея, Данте, Бокаччо, Вольтера,
Руссо, Ницше, Канта, Стендаля, Бальзака, Дюма, Грэма Грина и т.д.
Советские библиотеки, столь не устраивающие
Е. Ю. Гениеву, в сущности тоже соответствовали задачам своего
времени. И издержки их были соответствующими – десятки тысяч произведений
ежегодно лишались возможности быть опубликованными и еще несколько тысяч книг
(журналы и газеты щадили) снималось с общедоступных библиотечных полок и направлялось
в спецхран.
Сегодня социальные задачи и методы их решения изменились, но
сам закон соответствия библиотечной деятельности задачам внешней среды остался
прежним.
Оценивать деятельность библиотек надо по законам своего
времени и судить о них по тому, насколько они этому времени соответствовали. И
тогда найдется много хороших слов в адрес библиотек и эпохи Просвещения, и
библиотек Советского Союза, в том числе Всесоюзной государственной библиотеки
иностранной литературы – уникального явления в мировом библиотечном
строительстве.
Новые времена – новые песни, и давайте осмыслим современную
ситуацию прежде всего с позиции правовых норм.
Первое, что мы читаем в Законе о библиотечном деле, – он
устанавливает принципы деятельности библиотек, гарантирующие, среди прочего,
приобщение к ценностям национальной и мировой культуры.
Далее, статья 13 узаконивает: библиотеки функционируют в
соответствии с целями и задачами, указанными в их уставах. Эти цели легитимизирует
учредитель, который согласно статье 10 не вправе вмешиваться в творческую
деятельность библиотеки, за исключением случаев, предусмотренных ее уставом и
действующим законодательством.
Вот мы и нашли юридически полноценный ответ на главный
вопрос: о праве каждой библиотеки определять свою социальную миссию, нацеливать
свою деятельность на решение этой миссии. Это означает, в частности, что ВГБИЛ
им. М. И. Рудомино вправе видеть себя центром межкультурной
коммуникации и отсекать все, что не вписывается в эту концепцию. Более того,
она обязана широко оповещать об этом своих читателей, чтобы они знали, куда
пришли, что их тут ожидает, и под какими именно правилами, которые они
обязуются соблюдать, они ставят свою подпись.
Вот в пределах
этих ограничений (чтобы не произносить столь отпугивающих слов «библиотечная
цензура») и реализуются свобода выбора, широкий спектр сложившихся в мире
политических, идейных течений и т.п.
Мы же не считаем проявлением библиотечной цензуры отказ в
выдаче непрофильной книги. Мы честно говорим, что не имеем такого-то произведения
по финансовым соображениям. Почему же мы не вправе отказать читателю в выдаче
«Майн кампф», если продвижение этой книги противоречит нашей социальной миссии.
Рассуждения типа того, что он всегда может достать эту книгу в другом месте,
равносильны решению школьного буфета отпускать детям водку, сигареты, а то и
наркотики: их тоже достать вне школьных стен не составляет большого труда. Да,
читатель может получить «Майн кампф» в другом месте. Вот пусть и делает это где
угодно, но только не в стенах общедоступной библиотеки.
Иное дело, если библиотека (например ИНИОН) видит свою
миссию во всемерном содействии развитию общественных наук. Там «Майн кампф»
будет такой же составной частью фонда и единицей выдачи, как любое другое
общественно-политическое произведение.
В своих массовых мероприятиях, в своих многочисленных
поликультурных акциях и ВГБИЛ может использовать произведения нацистских
идеологов – но как объект критики, в целях воспитания общественного неприятия,
отторжения фашистской идеологии. Как же обойтись без упоминания «Майн кампф»
при презентации энциклопедии «Холокост», если заложенные Гитлером в его книге
идеи стали первотолчком этой трагической социальной акции?
Фактически в рамках изложенной установки развивается
библиотечное дело всего мира. Я писал об этом многократно, сошлюсь на [9, 10];
новейшая статья называется “Метаморфоза американской концепции «наилучшего
чтения»” [11]. Кстати, американские
библиотекари в своем Кодексе библиотечной этики с самого начала четко и ясно
заявляют: «Мы в существенной мере контролируем и оказываем влияние на подбор,
организацию и хранение информации. В высокоинтеллектуальном обществе мы
являемся специалистами в области, напрямую связанной с интеллектуальной
свободой и свободой доступа к информации» [12.
С. 70]. Все, что следует дальше, находится в рамках заявленных ограничений.
В предыдущих трудах Е. Ю. Гениевой есть позиции,
которые я разделяю: когда она предлагает меры против компьютерного андеграунда,
хакеров, финансового мошенничества в Интернете, спама, несанкционированного
копирования информации [13]. Автор
правильно полагает, что кроме законодательного регулирования нужно
разрабатывать и добровольно подчиняться нормам этических ограничений.
Методологической основой таких ограничений служит положение
о том, что культура как цивилизационное явление есть не что иное как система
различных запретов, несоблюдение которых взрывает это явление изнутри и
возвращает человечество к животному, стадному состоянию.
Концептуальные позиции, защищаемые Е. Ю. Гениевой
в докторской диссертации, в целом вполне современны, соответствуют сегодняшним
этическим, политическим и идеологическим реалиям. Для окончательной полноты и
убедительности им недостает столь же решительного тезиса о праве библиотеки
отказываться от проведения всего, что противоречит принятой и утвержденной
концепции. Если это сказать внятно и недвусмысленно, если об этом написать в
памятке читателям, высечь крупными золотыми буквами при входе в библиотеку,
библиотека получит не только моральное, но и юридическое право отвадить каждого
охотника до фашистского чтива.
А в готовящемся сейчас новом варианте Закона о библиотечном
деле в соответствующей статье надо сделать уточнение: «В рамках принятой на себя миссии библиотека обязана исключить
какую-бы то ни было цензуру, обязана знакомить пользователей со сложившимся в
обществе идеологическим и политическим многообразием».
И тогда теория не только будет согласована с практикой, но
действительно станет для практики лучезарной путеводной звездой.
Список использованных источников
1. Кодекс
профессиональной этики российского библиотекаря. Принят Конференцией Российской
библиотечной ассоциации (4-я ежегодная сессия) 22 апр. 1999 г. //
Справочник библиотекаря. – СПб. : Профессия, 2000. – С. 35.
2. Столяров Ю. Н. Беспринципность как основной принцип современной
библиотечной политики // Науч. и техн. б-ки. – 1997. – № 7. – С. 3–16.
3. Кегбайн П. Право на взаимодействие: Значение социальной среды для формирования
политики библиотек / П. Кегбайн, Г. Ванг // Библиотека. – 1993. – №
7. – С. 2–6.
4. Дейч М. Объективность не порок / Марк Дейч // Моск. комсомолец. – 1997. – 25
дек. – С. 4.
5. Добровольский А. Мастерство непечати […] / Александр Добровольский // Моск. комсомолец.
– 2006. – 1 дек. – С. 5.
6. Воронов А. Е. «Я предаю огню…» /А. Е. Воронов // Обсерватория культуры. –
2004. – № 1. – С. 120–123.
7. План
действий Всемирного саммита по информационному обществу [Извлечения] //
Современные проблемы библиотечной и информационной этики. – СПб.: Рос. нац.
б-ка, 2006. – С. 229.
8. Тунисское обязательство. Всемирный саммит по информационному обществу [Извлечения] //
Современные проблемы библиотечной и информационной этики. – СПб.: Рос. нац.
б-ка, 2006. – С. 230–231.
9. Столяров Ю. Н. Размышления о библиотечной этике год спустя //
Науч. и техн. б-ки. – 2003. – № 4. – С. 123–142.
10.Столяров Ю. Н. Информационная безопасность библиотечного фонда /
Ю. Н. Столяров // Школьная б-ка. – 2005. – № 1–2. – С. 48–55.
11.Столяров Ю. Н. Метаморфоза американской концепции «наилучшего
чтения» / Юрий Столяров // Библиотека. – 2006. – № 7. – С. 64–68.
12.Библиотечная этика в странах мира / Рос. библ. ассоциация; Секция по библиотечной
этике и законодательству. – СПб. : Изд-во Рос. нац. б-ки, 2002. – 152 с.
13.Гениева Е. Ю. Интернет: правовые и этические проблемы /
Е. Ю. Гениева // Национальные библиотеки на пороге ХХI века :
Материалы междунар. семинара / Рос. нац. б-ка. – СПб., 2000. – С. 31–48.
|
