УДК 025.2.004.13
Г. Н. Швецова-Водка
Библиотечное фондоведение: от истоков до расцвета
Рец. на кн.: Столяров Ю. Н. Эволюция библиотечного
фондоведения / Ю. Н. Столяров, Н. Н. Кушнаренко,
А. А. Соляник; под ред. Ю. Н. Столярова. – Москва : Изд-во
ФАИР, 2007. – 687 с. – (Спец. издат. проект для б-к).
Первое впечатление от знакомства с монографией Юрия
Николаевича Столярова, Натальи Николаевны Кушнаренко и Аллы Анатольевны Соляник
«Эволюция библиотечного фондоведения» под редакцией Ю. Н. Столярова – восхищение
фундаментальностью этого труда. Представляю, как много в него вложено:
практически вся жизнь и все научные исследования Ю. Н. Столярова были прологом к нему.
Ценность такой работы непреходяща. Как хорошо, что в наше время появилась
возможность не ограничивать монографию определенным объемом!
Нравится способ изложения (сочетание академического стиля и
личностного отношения), насыщенность историографическим материалом, внимание к каждому автору, внесшему свой вклад в
развитие библиотечного фондоведения (указание имени и отчества,
фотоиллюстрации). Замечательный справочный аппарат: «Общий указатель имен»,
«Указатель имен диссертантов», «Предметный указатель», детально разработанное
оглавление.
А теперь обратимся к содержанию монографии. По убеждению авторов,
с которым нельзя не согласиться, библиотечное фондоведение – это частная библиотековедческая дисциплина, тесно
связанная с общим библиотековедением, а также с документологией и книговедением
(с. 560)[1].
Отсутствие целостной картины эволюции фондоведческой мысли
обедняло историю библиотековедения в целом, поэтому авторы поставили цель:
«изображение полной и объективной исторической картины, заполнение крупной
историко-библиотековедческой лакуны» (с. 3). Вторая цель: обобщить знания,
накопленные библиотечным фондоведением; обогатить практику рациональными
методами и приемами, выработанными тысячелетним опытом; показать основные
векторы развития того или иного фондоведческого направления. «Представление о
своем прошлом – характерный признак подлинного профессионализма фондоведа и
фондиста[2], поэтому изучение своей
истории – обязательный компонент специальной подготовки и повышения
квалификации» (с. 3). Без сомнения, этот тезис можно применить к любому
историческому исследованию. Рецензируемая монография, безусловно, станет ценным
подспорьем для изучения базового вузовского курса «Библиотечный фонд», а также
одного из основных предметов в специализации «Администратор-фондохранитель».
Авторы монографии хорошо знакомы с предшествующими исследованиями
истории библиотечного фондоведения (с их характеристики начинается монография),
однако отмечают, что до сих пор они существовали в разрозненном виде, и ставят
задачу устранить этот недостаток в историографии библиотечного фондоведения и
шире – в историографии мировой культуры.
В монографии использован широкий круг источников. В «Списке
использованной литературы» указаны 1024 публикации на русском, украинском,
английском, немецком и других языках. Кроме того, ссылки на новейшие публикации
даются в подстрочных примечаниях, а также отдельно даны «Список диссертаций по
библиотечному фондоведению, защищенных в Санкт-Петербургском государственном
университете культуры и искусств» и «Список диссертаций по библиотечному
фондоведению, защищенных в университетах США и Канады». Приветствуя такую
широту источниковой базы исследования, все-таки не могу не выразить сожаления о
том, что два последних списка не включены в общую нумерацию, что облегчило бы
ссылки к ним из основного текста, а также о том, что описания диссертаций,
защищенных в Москве, не выделены в особый раздел, аналогично с вышеназванными
списками (это повысило бы информативность библиографической части монографии).
Основной текст монографии состоит из трех неравных по объему
частей. Часть I – самая
большая, занимающая 390 с. – «Теория формирования библиотечного фонда», часть II – «Теория и методика
сохранения библиотечного фонда» (70 с.) и часть III – «Библиотечное фондоведение в
целом» (80 с.). По-видимому, такое соотношение частей отражает состояние разработанности
проблем библиотечного фондоведения, а также их важность и необходимость для
теории и практики. Внутренняя структура каждой из частей имеет существенные
отличия, хотя в целом авторы применяют единообразные подходы к членению
материала: по хронологии, территориальному признаку (зарубежный и отечественный
опыт), по содержанию (разработка отдельных тем и проблем). В целом такую
структуру можно считать удачной, учитывая сложность поставленной задачи и объем
материала, однако в некоторых случаях наблюдаются нарушения принятой структуры
и способа изложения.
Глава 1 «Зарождение отдельных теоретических идей» не
ограничена хронологическими рамками в отличие от последующих глав. Её
внутреннее строение не совсем соответствует принятому в других главах делению
(сначала зарубежный опыт, потом – российский). Здесь «Русь» характеризуется
после «Древнего Востока, Античного мира, Раннего Средневековья», но перед
«Арабским Востоком» и «Западной Европой». Рядом с интересными и занимательными
фактами из истории формирования фондов древнейших библиотек встречаются
необоснованные утверждения: например, говорится о «бартерном обмене», когда
речь идет о покупке книг (с. 30); сообщение о «сводном каталоге книг, имевшихся
в монастырских библиотеках Москвы» подано без ссылки на этот каталог или на
источник сведений о нем (с. 35); в централизованном распределении изданий Московского
печатного двора необоснованно усматривается «зарождение системы обязательного
экземпляра» (с. 35). Слишком осовремененным, требующим дополнительных
комментариев выглядит утверждение: «… библиотечные фонды проявляли гостеприимность
к различным видам документов, различавшимся
по семантическому и синтаксическому признакам» (с. 35). На с. 26 упоминаются
разные библиотеки без указания мест их нахождения и дат.
О «Библиотеке универсальной» Конрада Геснера сказано, что
«основной принцип, с которым автор подошел к составлению указателя, – строгий
отбор всего ценного» (с. 43). Однако исследователи отмечают, что замысел
указателя К. Геснера состоял в том, чтобы «закрепить все сведения о литературе, которые ему удалось собрать» и «в общей
сложности «Библиотека» К. Геснера содержит сведения о 15 тыс. книг,
принадлежащих примерно 5 тыс. авторов»[3].
Вряд ли можно говорить об их «строгом отборе»; составитель указателя применил
другие приемы выделения произведений выдающихся авторов (подробные аннотации,
оглавления и цитаты из текстов).
Глава 2 «От эпохи
Просвещения до начала XIX в.»
состоит из разделов «От эпохи Просвещения до XVIII в.» и «Российская мысль в XVIII в.». Очевидно, первый раздел следовало
назвать «Зарубежная мысль от эпохи Просвещения до начала XIX в.». Во втором разделе выделены параграфы
«Фонды личных библиотек» и «Фонды библиотек общественного пользования». На с.
57 допущена опечатка в фамилии митрополита Ростовского Дмитрия (в миру – Даниил
Саввич Туптало), повторенная в именном указателе (с. 659); он же упоминается на
с. 27 как Димитрий Ростовский, а в указателе эти имена фигурируют как не
зависящие друг от друга. Здесь же упоминаются имена представителей духовенства,
имевших личные библиотеки, но без указания их местонахождения и дат. Не названы
источники сведений о библиотеках Петра I и его сподвижников и наследников (с. 57–61). На
с. 61 говорится уже о личных библиотеках XIX в., хотя раздел посвящен XVIII в.
О Феофане Прокоповиче сказано, что «его следует считать
основоположником теории книжного ядра» на том основании, что он предложил
создать (написать?) «три книжицы небольших», в которых простым языком было бы
изложено «все, что к народному наставлению довольно есть» (с. 62). Разве в этом
предложении шла речь о комплектовании библиотеки? Скорее, о необходимости
развития книжной продукции, создании новых по содержанию и жанрам книг. На
с. 66 слишком мало сказано о роли И. Бакмейстера, который вошел в
историю библиографии как создатель журнала “RussischeBibliothek” – одного из первых текущих указателей российской
литературы, хотя и предназначенного для иностранных читателей.
Глава 3 «XIX в.»
традиционно делится на разделы «Зарубежная мысль» и «Российская мысль». В
первом сочетаются хронологический и территориальный способы изложения
материала, второй состоит из отдельных проблемных параграфов и персональных
подпараграфов.
В параграфе «Международный документообмен» представляется искусственным
противопоставление понятий книгообмен
и документообмен на том основании,
что второй включает обмен изданиями фотоальбомов, «а не какого-либо другого
вида печатной продукции» (с. 101). Остается предположить, что авторы не
считают издание фотоальбома книгой. Я не вижу противоречия между понятиями документообмен и книгообмен, особенно в том случае, когда речь идет об обмене
изданиями.
Глава 4 «XX в.
Зарубежная теория формирования библиотечного фонда» начинается не совсем
понятным предложением: «Проследим в хронологической последовательности, какие
крупные идеи возникали и развивались с конца XIX в. до 1917 г.» (с. 120). Разве XX век заканчивается 1917 годом? На
самом деле глава делится на параграфы по тематическому признаку: «Теория
отбора», «Теория книжного ядра», «Политика комплектования», «Теория
обязательного экземпляра», «Идея взаимоиспользования фонда», «Вопросы
депозитарного хранения. Теория “прополки фондов”», «Микродокумент в
библиотечном фонде», «Управление библиотечным фондом», «Фонды библиотек для
детей за рубежом» (указание «за рубежом» в данной главе представляется
излишним), «Фонды библиотек для слепых», «Другие проблемы формирования
библиотечного фонда». В каждом из этих параграфов характеристика работ
зарубежных фондоведов доведена практически до конца XX в.
Хронологическим продолжением данной главы является глава 9
«Современное состояние теории формирования библиотечного фонда в западном
информационном обществе», где авторы поясняют: «Современным считается
фондоведение, которое наиболее полно соответствует реалиям исторического
периода. Для Запада это главным образом реалии информационного общества …» (с.
339), однако точных хронологических рамок хотя бы начала данного периода не
указано.
Как отмечают авторы, «основополагающий принцип формирования
библиотечного фонда – принцип селективности», и «в силу особой важности этого
принципа вопрос о нем выделен в особый параграф» (с. 120). Однако
соответствующий параграф назван «Теория отбора», а понятие принцип селективности уже не упоминается и не соотносится с
названием параграфа. В изложении наблюдается противоречие. «Центральная проблема»
формулируется так: «на чем акцентировать комплектатору внимание – на количестве
отбираемых изданий или на следовании читательскому спросу» (с. 120). Полагаю,
что проблема не в количестве, а в качествеотбираемых изданий, что
подтверждается последующим изложением, где говорится уже о «качественном отборе
литературы для фондов». Здесь же утверждается,что именно в Америке появился термин отбор
книг (где, когда, кем введен впервые – не сказано), хотя несколькими
страницами ранее заявлено, что термин отбор
ввел русский библиотекарь В. В. Стасов, живший до 1906 г. (с.
92).
Название английского
учебника Джеймса Брауна “Manueloflibraryeconomy” переведено как учебник по «библиотечной
экономии» (с. 121). Это название в данном случае правильнее было бы перевести
как «Учебник по библиотечному делу» (учитывая такое значение слова economy,
как хозяйство).
Вопрос об отборе книг в процессе комплектования библиотеки
затрагивается также в параграфе «Теория книжного ядра». Одновременное рассмотрение
принципов отбора книг для библиотечных фондов и свободы выбора книг читателями
приводит к странному заключению: «Так на деле выглядит установка на реализацию
широко декларируемого тезиса о неограниченной свободе отбора» (с. 130).
Ряд следующих глав (5–8) посвящен характеристике развития
российского и советского библиотечного фондоведения: в начале XX в., в 1920–1930-е, 1940–1960-е,
1970–1980-е гг. Здесь изложение материала очень детальное,
дифференцированное как по тематическому, так и по персональному признаку.
Часть I
заканчивается главой 10 «Современная российская теория формирования
библиотечного фонда», где в тематических параграфах рассматриваются как давно
известные, пронизывающие все содержание монографии, так и ультрасовременные
темы, такие, как «Электронное фондоведение» и «Закон метаморфизма».
Вторая часть монографии – «Теория и методика сохранения
библиотечного фонда» – состоит из двух глав (11 и 12): «Зарубежный опыт» и
«Отечественный опыт», в которых так же, как и в предыдущих главах, в
тематическом и хронологическом аспектах рассмотрено развитие фондоведческих
взглядов. Однако в отличие от предыдущих глав здесь речь идет не столько о
развитии науки, сколько о самой проблеме сохранения библиотечного фонда и её
решении на практике. Можно отметить познавательное, популярное изложение,
построенное на малоизвестных фактах из истории библиотек; характеристике
материальных носителей документов, подлежащих сохранению; описании вопиющих
фактов варварского отношения к книге, истребления книг.
Третья часть – «Библиотечное фондоведение в целом» –
отличается по структуре от предыдущих. Зарубежные исследователи здесь
представлены очень мало, только в главе 13 «Международное библиотечное фондоведение»,
где характеризуется и участие России в международных библиотечных проектах.
Глава 14 посвящена «разработке фондоведческих проблем в ранге
общебиблиотековедческих», глава 15 – «стандартизации в области формирования и
сохранения библиотечного фонда».
В целом монография охватывает значительный исторический
период развития библиотековедческой, в частности фондоведческой, мысли и огромное
количество общих и частных тем и вопросов, разрабатывавшихся библиотековедами.
В этом ее непреходящее значение. Можно не сомневаться, что она найдет
многочисленных читателей, которые будут обращаться к ней не только как к
целостному труду, но и как к справочнику по различным вопросам библиотечного
фондоведения. Рассмотреть их все в одной рецензии, как бы она ни была велика по
объему, не представляется возможным. Поэтому хочу остановиться только на
отдельных вопросах, наиболее близких мне – неспециалисту в библиотечном
фондоведении, но все-таки библиотекарю и библиотековеду по образованию.
Следует отметить, что монография дает последовательное
изложение истории формирования основных понятий библиотечного фондоведения,
таких, как библиотечный фонд, документ, книжное ядро, теория отбора,
теория комплектования, документообмен (книгообмен), теория полноты библиотечного фонда, система
книго(документо)снабжения, депозитарий,
репозитарий, теория первичного и вторичного отбора и т. д.
В монографии вводятся и активно используются новые термины,
обозначающие в некоторых случаях уже известные понятия, но на новой основе: фондосоздание, фондоснабжение, фондоформирование,
фондопроизводство, фондофункционирование, фондосохранение, фондообразующий элемент, фондоформирующая
литература. Думается, что они войдут в профессиональную речь, заменяя
многословные словосочетания. Замечу только с сожалением, что они не отражены в
«Предметном указателе».
В новых сочетаниях употребляется и термин фондоведение: производственное фондоведение и фондоведение
консервационное, которые, в свою очередь, образуют «общую теорию
библиотечного фонда – библиотечное документивное фондоведение» (с. 470). Если
суть первых из названных неологизмов более-менее понятна, то с
терминоэлементами, производными от документа,
мне повезло меньше. Как объясняется в параграфе «Разработка документивного
фондоведения», документивный (документативный) – это «исходящий из
признания базисности документа в соответствующей концепции, теории» (с. 516).
Если документивное фондоведение – это только общая теория
документного фонда, что следует из вышеприведенной цитаты, то этот термин
нельзя применять ко всему библиотечному фондоведению, содержание которого
включает не только общую теорию, что и показала данная монография.
Кроме документивного
фондоведения упоминается документное,
основателем которого назван В. И. Терёшин (с. 301), он же –
«первопроходец в разработке документивного фондоведения» (с. 516); сосуществуют
документативная кооперация (с. 477), документативная парадигма (с. 515) и документная парадигма (с. 517). На с.
340 упоминаются документовые устройства
(что можно понять как устройство
документов) – «компьютеры, телевизоры, кино- и видеокамеры, магнитофоны и
т.д.». И хотя здесь же в примечании дается
отсылка к публикациям Ю. Н. Столярова, в которых рассматриваются
новые термины документологии, этих объяснений недостаточно; надо было бы в
самой монографии охарактеризовать принятые неологизмы, обосновать их и
придерживаться единства в их применении.
Вообще в монографии наблюдается тяготение к неологизмам или
иностранным словам, значения которых, к сожалению, не всегда раскрываются: протобиблиотековедение (с. 497, с
отсылкой к тезисам И. В. Лукашова, доступным не всем читателям), компьютерная бифуркация (с. 482), технотронное общество (с. 556), эмерджментный курс (может быть, эмерджентный?)
(с. 327).
Как уже
отмечалось выше, монография богата персоналиями, благодаря которым мы видим
библиотечную науку «с человеческим лицом». Это безусловное достоинство книги
иногда омрачается тем, что сведения о разных авторах подаются по-разному.
Например, в одних случаях указываются годы жизни или дата рождения, а в других
– нет; для одних авторов даются биографические справки (в тексте или примечаниях),
а для других (правда, в редких случаях) даже не указываются или не
расшифровываются инициалы. Кроме дат жизни читателю было бы интересно узнать о
профессии или должности того или иного автора, его связях с библиотечным делом,
о том, когда было высказано то или иное мнение (например на с. 508–512). Так, более
подробного и объективного освещения заслуживает А. В. Луначарский и
многие другие, о которых не сказано ничего, кроме фамилии и инициалов. Для
одних зарубежных авторов указываются и перевод (транскрипция) имени и фамилии,
и оригинальное написание, а для других – нет. В написании переводов фамилий и
имен зарубежных авторов не просматривается единый принцип (по произношению),
например на с. 127–128.
Из других замеченных недостатков отмечу нарушения принятого
способа изложения. Например, в разделе «Российская мысль в XVIII веке» главы 2 параграф «Фонды
личных библиотек» начинается с XVII века,
а заканчивается концом XIX
– началом XX века; на
с. 181 в главе «Российская мысль начала XX в.» говорится о современном периоде; в главе, посвященной
20–30-м гг., один абзац на с. 202 посвящен 40–60-м гг.; на с. 204 нарушается
хронология в двух последних абзацах, снова изложение выходит за
20–30-е гг.; на с. 254–256 нарушается хронологическое изложение материала,
поэтому трудно понять, что чему предшествовало; на с. 299, где говорится о
развитии понятийного аппарата библиотечного фондоведения в СССР, один абзац
посвящен США; на с. 349 сведения о российских программах электронных библиотек
и о российских исследователях фондов электронных документов в библиотеках
дальнего зарубежья поданы не на своем месте, поскольку помещены в главе,
характеризующей зарубежную теорию; на с. 416, где описывается зарубежный опыт,
упомянута разработка советских специалистов.
Наверное, можно было бы найти и другие оплошности или
спорные места в такой объемной и богатой по содержанию книге, однако у читателя
не должно сложиться негативного мнения о ней. Прежде всего монография дает
огромный историографический материал и оценку проведенных исследований в
области библиотечного фондоведения.
Мы должны быть благодарны авторам, взявшим на себя столь
важную и сложную миссию, как подведение итогов развития одной из важнейших
библиотековедческих дисциплин.
Рецензируемая монография имеет не только историческое
значение, она находится на переднем крае сегодняшних дискуссий, нацелена на будущее
развитие библиотечного фондоведения и библиотековедения в целом, а также
возрождающейся документологии.
|
