УДК 02(470)(092)
В. В. Зверевич
Британская высшая Школа дизайна, Москва
Еще пять лет
из жизни профессора Аркадия Соколова
Аркадию Васильевичу Соколову – 75 лет!
Кажется, совсем недавно мы поздравляли Аркадия Васильевича с
70-летием… Чествуя этого выдающегося ученого с мировым именем и блистательного
педагога, любимого студентами разных поколений, мы приводили список всех его
позиций в научной и академической табели о рангах, а также его регалий;
пытались обозначить сферу его научных интересов; подводили промежуточные итоги
его научно-педагогической деятельности в период между «Ретроспективой-60» и
«Ретроспективой-70», держа в руках второй из названных сборников. (Составители
«Ретроспективы» определили тип литературы, к которому принадлежит сборник, как биобиблиографический отчет[1],
и отчет этот им вполне удался.)
Тем не менее уже вполне явственно просматривается
«Ретроспектива-75» и заканчивается очередной «отчетный период», требующий
подведения очередных промежуточных итогов. Что ж, так тому и быть. Следуя раз опробованной
схеме [2], я попытаюсь проследить,
как за истекшую пятилетку (не побоюсь
этого слова!) развивалось сотрудничество юбиляра с журналом «Научные и
технические библиотеки» («НТБ»).
В прошлый раз [2] я
достаточно условно выделил два основных направления, в русле которых лежали
публикации А. В. Соколова в «НТБ» (без учета рецензий, юбилейных и
мемориальных материалов). Это: теория
социальной коммуникации и философские основы библиотековедения и библиотечного
дела и современное состояние и
перспективы библиотек и библиотечной профессии в России XXI века. Цикл
лекций профессора А. В. Соколова по теории социальной коммуникации обобщен в учебном пособии [3] еще до начала «отчетного периода».
А работа над изучением философских основ
библиотековедения и библиотечного дела продолжена юбиляром в рамках науки
«интеллигентоведение».
За «отчетный период» профессор А. В. Соколов выпустил
три монографии (одну в двух частях, т.е. фактически четыре!) по различным аспектам
данной науки [4–6], рецензию на одну
из них я имел удовольствие опубликовать на страницах «НТБ» [7].
В этот же период в жизни профессора Соколова продолжались его
«покорения Крыма». Он принял участие в Международной конференции «Крым–2004»,
где выступил со специальной лекцией «Постсоветское поколение русской
интеллигенции – спаситель или погубитель России?» [8] и с докладом «Интеллигенты и интеллектуалы в гуманитарной высшей
школе постсоветской России» [9] в
рамках секции «Библиотечные кадры, профессия, образование». Лекция и доклад
напечатаны в «НТБ».
Приведя ряд цитат эсхатологического характера,
А. В. Соколов начал лекцию с констатации глубокого кризиса, в котором
пребывает постсоветская Россия и ее интеллигенция. Некоторые авторитетные
ученые, на которых ссылается профессор, предрекают скорый конец русской
интеллигенции. А «… утрата интеллигенции означает утрату русской культуры,
потому что создание, хранение и распространение культурных ценностей всегда
были социальной функцией именно интеллигенции» [8]. Поэтому интеллигенцию ни в коем случае нельзя терять, а
напротив, необходимо воспроизводить и поддерживать, ибо духовное возрождение
России (в этом А. В. Соколов солидарен с другой группой крупных
ученых, не предрекающих русской интеллигенции конца в обозримом будущем) –
единственный путь выхода из кризиса. Как следствие «… подобную социально-педагогическую
задачу может выполнить единственный субъект – гуманитарная интеллигенция. Стало
быть, благополучный исход возможен только в том случае, если сформируется
молодая русская интеллигенция и если она захочет,
сумеет и сможет (курсив мой – В. З.)
преодолеть глобальный кризис, унаследованный от отцов и дедов» [8]. Далее А. В. Соколов утверждает,
что «… в качестве спасителя России может выступить только постсоветское
поколение гуманитарной русской интеллигенции, находящееся сейчас на
студенческой скамье» [Там же].
В 2000–2004 гг. А. В. Соколов проводил среди
гуманитарного студенчества Санкт-Петербурга социологическое исследование
«Постсоветское поколение русской интеллигенции» (об этом исследовании см. также
[9] и более подробный комментарий
ниже). Главной задачей исследования был ответ на вопрос: сможет ли
постсоветское поколение русской интеллигенции вывести страну из кризиса?
А. В. Соколов говорит, что «… для этого необходимы три условия: А. Хотеть, Б. Уметь, В. Мочь»
(курсив А. С.) [8]. Посмотрим, какие ответы получены по
результатам исследования.
А. Хотят ли? Как
оказалось, не более 15% респондентов лишены патриотизма. Остальные 75%, «… хотя
и по разным мотивам: кто-то ради спокойствия семьи, кто-то ради успешности
делового предпринимательства, кто-то из бескорыстного патриотизма – искренно
желают преодоления затяжного кризиса, переживаемого нашей страной» [Там же].
Первое условие выполнено, однако, как утверждает А. В. Соколов, нужно
еще уметь и мочь.
Б. Сумеют ли? На
основании полученных данных и по результатам их анализа А. В. Соколов
приходит к выводу: «… современные молодые люди знают и умеют многое, их
интеллектуального и нравственного потенциала, абстрактно говоря, достаточно,
чтобы обеспечить выход России из кризисной ситуации» [Там же]. Значит, сумеют,
но…
В. Смогут ли? Ведь
нынешним студентам, составляющим «интеллектуальный авангард» современного
поколения, принадлежит будущее России. На прямой вопрос в рамках исследования:
«Выведет ли ваше поколение Россию из кризиса?» – ответы распределились
следующим образом: 10% респондентов уклонились от ответа вообще, 40% ответили
отрицательно, а оставшаяся половина – утвердительно. Общее настроение этой
половины вполне характеризует приводимое ниже высказывание: «Наше поколение
обязательно выведет страну из кризиса, оно не боится изменений, не боится
делать ошибки, не боится критики. Постсоветское поколение выбирает жизнь в
свободной стране и сделает все, чтобы эта жизнь была счастливой» (ответ
респондента цит. по [8]).
Из этого и других ответов представителей упомянутой второй половины
А. В. Соколов делает вывод, что студенты «… не только идут по этому
пути [духовного возрождения страны], но и формируются как Личность (с большой
буквы)». Свою «крымскую» специальную лекцию профессор заканчивает
оптимистически утвердительно: «Думаю, что они смогут стать спасителями России»
[Там же].
В названном выше докладе А. В. Соколов представил результаты проведенного
им в последние пять лет социально-психологического исследования современного
студенчества гуманитарной высшей школы в Санкт-Петербурге как носителя
интеллигентности и интеллектуальности. Целью этого исследования было дать
социально-психологический портрет современного гуманитарного студенчества,
изучить культурно-нравственные характеристики и ценностные ориентации студентов
и попытаться понять, какую роль они могут сыграть в развитии российского
общества. В исследовании использовались различные социологические методы: «… от
массовых и групповых опросов (по закрытым вопросам) до интервью (по открытым
вопросам), ведения дневников [самофотография], мысленных экспериментов
[например «письма из будущего»] и мозговых атак» [9].
Важно отметить, что в этом исследовании А. В. Соколов
применил разработанную им ранее формулу интеллигентности. Она выглядит так: интеллигентность = образованность +
креативность + антимещанское этическое самоопределение (курсив А. С.) [Там же]. Эта формула в дальнейшем
неоднократно проанализирована и оценена. А. В. Соколов использовал её
для оценки гуманитарного студенчества по следующим вопросам: отношение к
советской интеллигенции предыдущих поколений, предпочтительный род занятий, отношение
к идеологии утилитаризма, отношение к семье. В этой же связи рассматривалось
соотношение альтруизм-эгоизм (курсив А. С.). Какие же получились
результаты исследования?
Отношение современного гуманитарного студенчества к предыдущим
поколениям советской интеллигенции в принципе положительное. Примерно 23%
студентов достигают духовного контакта с родителями. 15% уважают поколение
«дедов» (шестидесятников) больше, чем
поколение родителей (восьмидесятников).
Таким образом, делает вывод А. В. Соколов, в постсоветском обществе
проблема «отцов и детей» существует, но это не плохо, потому что «… отсутствие
ее свидетельствовало бы о культурном застое» [9].
Предпочтительным родом занятий, как показывают результаты исследования,
для 50–75% студентов является частное предпринимательство. Большинство
респондентов в этом случае чувствуют себя хозяевами собственного положения.
60–70% респондентов надеются приобщиться к среднему классу капиталистического
общества. Из этих результатов А. В. Соколов делает вывод, что «… приверженность
идеологии утилитаризма – яркая черта постсоветского студенчества, отличающая
его от студенчества советского…» [Там же].
В отношении к семье наиболее распространенная точка зрения (65–70%
респондентов) приняла выражение «паритет
семьи и работы (курсив А. С.)
согласно формуле: «счастье = хорошая семья + хорошая работа + хорошие друзья.
Выпадение семьи (как, впрочем, и любой другой составляющей – В. З.) означает дестабилизацию
личности», т.е. семейное благополучие кажется современным молодым интеллектуалам
приоритетной ценностью.
Ответы в рамках дилеммы альтруизм-эгоизм
распределились следующим образом. 54,3% студентов-гуманитариев свойственна
эгоистическая направленность личности. Чистых альтруистов оказалось не более
20% в крупных городах и 45% в провинции. Причем, как отмечает
А. В. Соколов, «… выяснилось, что как эгоистическое, так и
альтруистическое самоопределение размыты и обладают общими чертами» [Там же],
т.е. налицо раскол поколения современного гуманитарного студенчества, но раскол
неявный, размытый.
А. В. Соколов считает, что такое положение вещей следует считать
«… естественным следствием технократического мышления – одной из примет
наступающей информационно-компьютерной цивилизации» [Там же], ибо подавляющее
большинство современных студентов владеют компьютерной грамотой, а Интернет
стал обычным средством коммуникации и поиска информации для 75% студентов.
А. В. Соколов констатирует: «…с одной стороны, укорененность
гуманитарного студенчества в русской книжной культуре, наличие воспитанного с
детства навыка общения с книгой, с другой – постепенное отмирание этих корней,
пренебрежение книгой как культурной ценностью» [9].
Какие же выводы делает из своего исследования
А. В. Соколов? А вот какие: «Постсоветскому студенчеству в равной
мере присущи и технократические, и гуманистические установки, хотя имеются и
компромиссные суждения. … Большинство постсоветского студенчества – это молодые
люди, сознательно и целенаправленно стремящиеся к полноценной самореализации»
[Там же]. При этом одни «… идут по пути мещанской интеллектуализации, другие не
отказываются от традиционных этических ценностей русской интеллигенции».
Следовательно, постсоветская интеллигенция существует и происходит «…
закономерная смена советского поколения интеллигенции новым, постсоветским
поколением русской интеллигенции. … Доля интеллектуалов – эгоистически
ориентированных технократов – в настоящее время возрастает, и это представляет
опасность для России в XXI веке» [Там
же]. Поэтому для современной
российской высшей школы очень важно всемерно способствовать формированию
интеллигентов, ибо именно от них зависит прогрессивное будущее России.
Поговорим теперь о современном
состоянии и перспективах библиотек и библиотечной профессии в России XXI века.
Первая публикация в русле этого направления в «отчетный период»
появилась буквально во время празднования 70-летия Аркадия Васильевича [10]. В этой статье
А. В. Соколов с присущими ему нестандартностью мышления и образностью
выражений охарактеризовал общее состояние российского библиотечного социального
института и самосознание российских библиотекарей как «библиотечный кретинизм» (курсив А. С.);
причем в употреблении этого на первый взгляд ругательного слова я вижу боль
профессора за своих коллег и конкретные предложения по улучшению ситуации и
отнюдь не усматриваю намерения как-то задеть библиотечное сообщество и/или
отдельных его представителей.
Смотрите и судите сами, дамы и господа, как определяет библиотечный кретинизм А. В. Соколов: «Библиотечный кретинизм – профессиональная
духовная деформация, состоящая в замене экономических стимулов этическими
предписаниями и апологетическими мифами» (курсив А. С.) [Там же]. Для улучшения ситуации он предлагает
российским библиотекарям изжить в себе «блаженный кретинизм» и начать «…добиваться
в социально-экономической структуре постсоветской России того места, которое им
принадлежит по праву, а именно: библиотечная
профессия должна относиться к среднему классу, а не к пролетариям умственного
труда, как сейчас» (курсив А. С.)
[10].
К большому сожалению, за «отчетный период» ситуация изменилась
мало, выводы и призывы А. В. Соколова актуальны по сей день и неизвестно,
сколько еще будут оставаться таковыми.
В той же статье А. В. Соколов написал: «…кретинизм – опознавательный
знак постсоветского библиотечного дела, может быть, даже центральная научная
проблема нынешнего библиотековедения, а понятие библиотечный кретинизм… употребляется в специальной литературе для
обозначения некоторых характерных явлений нашего времени, и поэтому его нужно
зарегистрировать в профессиональных библиотечных лексиконах». Так с присущим
ему изяществом А. В. Соколов пригласил коллег к дискуссии «на
заданную тему». Жаль (по-настоящему жаль!), что такая дискуссия не состоялась.
Однако еще не поздно…
Второе направление публикаций А. В. Соколова в «НТБ» – состояние и перспективы библиотек и
библиотечной профессии – характеризует также степень развития
демократического движения в отрасли и положение дел в профессиональном
образовании и подготовке кадров. Этим аспектам А. В. Соколов посвятил
в «отчетный период» по основополагающей статье. В статье [11] он дает определение демократического движения, анализирует его
современное состояние и историю, извлекая конкретные уроки из каждого
исторического периода его развития и предлагая сделать то же читателям.
Появление этой статьи именно в это время весьма важно и до некоторой степени
символично еще и потому, что в ближайшие год-два библиотечные общественные
объединения России одно за другим будут отмечать 20-летия своей деятельности.
Собственно демократическое движение в библиотечном деле
А. В. Соколов понимает как «… единство идей относительно самоуправления
библиотечного сообщества и практических действий по реализации самоуправления».
На практике так и получается: сначала инициативная группа обращается к широким
слоям профессионального сообщества с призывами создать общество (ассоциацию,
кружок и т.д.), призывы инициативной группы находят поддержку, а потом
начинается работа по созданию конкретной профессиональной общественной организации,
она возникает в той или иной форме и начинает функционировать. Библиотечные
общества представляют собой добровольные профессиональные объединения, которые
«… озабочены повышением социального статуса профессии, способствуют
самореализации своих членов, повышению их квалификации, деловому общению,
развивают профессиональный патриотизм и укрепляют профессиональную этику» [11].
В истории библиотечного демократического движения в России
А. В. Соколов выделяет три этапа: досоветский,
советский и постсоветский (курсив А. С.).
Нет смысла приводить хронологические рамки каждого периода, они известны всем.
Посмотрим, какие результаты функционирования библиотечного демократического
движения в каждом историческом периоде выводит А. В. Соколов.
В досоветский период
библиотечно-библиографических объединений в разных городах Российской империи
было много, и работали они весьма активно. Поэтому главным результатом этого
периода А. В. Соколов справедливо считает то обстоятельство, что они
наглядно показали, что «… демократическое движение способно приносить
профессиональному сообществу реальные плоды: общественное признание и
авторитет, внимание со стороны государственной власти, выпуск профессиональных
изданий, инициирование подготовки кадров для библиотек, осмысление научных
основ библиотечно-книговедческого комплекса» [Там же].Из этого А. В. Соколов выводит два первых урока:
Урок 1. Прогресс
библиотечного социального института зависит от степени демократизации
библиотечного дела. Отсутствие демократического движения означает застой и
стагнацию.
Урок 2. Демократическое
движение инициируется не декретами власти, а свободной инициативой библиотечной
интеллигенции. Цивилизованная демократия требует определенного уровня культуры
от библиотечного сообщества.
Справедливость именно таких уроков проявилась на практике уже в советский период. Как пишет
А. В. Соколов, большевики одной из своих главных задач поставили
осуществление антропологической революции(курсив А. С.),
результатом которой стало появление человека нового типа – хомо советикус (курсив А. С.), отличительными чертами
которого А. В. Соколов называет простоту, инфантилизм, коллективизм,
непритязательность и самоотверженность. Хомо
советикус, пишет А. В. Соколов, «… может быть прекрасным
исполнителем и стойким солдатом, но он неспособен на вольный полет мысли и
фантазии. … Демократическое самоуправление представляется ему опасным соблазном
или еще одним бесполезным мероприятием» [Там же]. Было бы странно, пишет далее
А. В. Соколов, «… если бы советское поколение библиотечной
интеллигенции, воспитанное Н. К. Крупской и Главполитпросветом, не
обладало отличительными чертами хомо
советикус. И хотя интеллигентов-книжников в советских библиотеках было
очень много (если не большинство), о свободной инициативе библиотечной
интеллигенции, без которой немыслимо библиотечное демократическое движение,
вести речь просто не имело смысла. В полном соответствии с Уроком 1 в развитии библиотечного демократического движения в
России советского периода наблюдались
стагнация и застой. Тем не менее А. В. Соколов извлекает из советского этапа такие уроки:
Урок 3. Героическому хомо советикус не нужна и даже
противопоказана цивилизованная демократия; для него привычной и питательной средой
является военизированная административно-командная система.
Урок 4.
Административно-командное управление – главная причина глобального кризиса
советского строя, в том числе и кризиса советских библиотек, обострившегося в
1980-е гг.
Отсчет постсоветского
этапа развития библиотечного демократического движения в России
А. В. Соколов начинает с периода горбачевской перестройки, когда
наблюдался всплеск демократической активности во всех без исключения сферах
жизни страны, в том числе в библиотечной. Библиотечное дело находилось в
глубоком кризисе, который нужно было как-то преодолевать. Был выбран «… путь
возрождения полузабытых демократических традиций Серебряного века. Идея
создания библиотечных обществ овладевала массами» [11].
Ленинградское (Петербургское) библиотечное общество (ЛБО) создано
в мае 1989 г. (19 мая 1989 г. состоялось учредительная конференция
ЛБО. На ней были представлены все типы библиотек города и области, а
А. В. Соколов избран президентом ЛБО «методом прямой вечевой демократии».
Московская библиотечная ассоциация образована в ноябре 1989 г., Российская
федерация библиотечных обществ и ассоциаций (позднее Российская библиотечная
ассоциация) – в 1990 г.) Описывая библиотечную жизнь Ленинграда того
времени, А. В. Соколов рассказывает об активной деятельности секций и
правления ЛБО и о первом в истории города Библиотечном съезде. Однако по мере
деятельности ЛБО, реализуемой «идеалистами-энтузиастами на общественных
началах», выявился ряд проблем, которые А. В. Соколов обозначил так:
«Во-первых, … Общество не имело никаких официальных полномочий и
могло рассчитывать лишь на личные связи и добрую волю своих членов…
Во-вторых, выяснилось, что активными членами Общества могут быть
руководители библиотек, преподаватели, методисты, т.е. профессиональная аристократия (курсив А. С.)… Оказалось, что основная масса библиотечных работников
не заинтересована в деятельности Общества, а Общество не располагает средствами
и ресурсами, чтобы стать им полезным. Стало быть… реально получается демократия для аристократии (курсив А. С.).
В-третьих, являясь юридическим лицом, Общество должно иметь надежные
источники доходов, чтобы финансировать свои мероприятия, содержать бухгалтерию
и штаб-квартиру… Практика показала, что в качестве спонсоров библиотечных демократических объединений успешно выступают
администраторы крупных библиотек. Таким образом, аристократический характер
этих объединений становится вполне явным и легитимным» [11].
Уроки, которые А. В. Соколов предлагает извлечь из 20 лет постсоветского этапа развития
библиотечного демократического движения в России, выглядят так:
Урок 5. Библиотечное
сообщество 1990-х гг., отягощенное духовными деформациями тоталитаризма,
не было готово к возрождению цивилизованного демократического движения.
Героический хомо советикус – выносливый
и исполнительный, но антидемократический тип личности. Поэтому инициированное
советскими интеллигентами-книжниками библиотечное демократическое движение
приняло облик аристократической демократии.
Урок 6.
Аристократическая демократия – временная, переходная форма библиотечных
объединений, потому что перед библиотечной профессией стоят жизненно важные и
сложные задачи, которые нельзя решить на административно-аристократическом
уровне. Но именно современные библиотечные
общества и ассоциации могут и должны пробудить творческую активность библиотечных
работников и целесообразно направить их энергию. В противном случае они не
оправдают своего демократического призвания.
Постсоветский этап развития демократического библиотечного движения
в России только начинается. Его перспективы выглядят благоприятными. Надо
только всем вместе работать на выполнение социальной миссии российских
библиотек, которая, по мнению А. В. Соколова, должна заключаться «…
не в информационном обеспечении или глобальной культурно-просветительной
деятельности, а в сохранении особой русской (православной, евразийской)
цивилизации, которая может служить гарантом независимости и целостности России
в XXI в.» [11].
Понятно, что необходимо как можно скорее перейти от демократии
аристократической к демократии всеобщей. Для этого, как отмечает
А. В. Соколов, нужна мобилизация всего библиотечного сообщества нашей
страны и «… излечение его от синдрома библиотечного хомо советикус» [Там же]. Читая эту статью, почему-то веришь, что у
нас как членов библиотечного сообщества России есть будущее.
Пять лет назад в беседе с научным редактором сборника «Ретроспектива-70»
Аркадий Васильевич сказал: «Сам я предпочел бы сосредоточиться … на
библиотечной профессиологии и перспективах библиотечного образования. Как
приятно неторопливо и обстоятельно оттачивать формулировки любимых лекций,
иногда вспоминая героические подвиги нашего поколения перед восхищенными
взорами наивных первокурсниц!» [1.
С. 9]. Реализовать эту идею ему удалось в статье [12]. В этой, несомненно, основополагающей статье А. В. Соколов
детально проанализировал историю и современное состояние библиотечного (и
информационно-библиотечного) образования в нашей стране и, оценив с разных
сторон его нынешнее состояние, с использованием метода экстраполяции сделал
предварительный прогноз возможных путей его развития.
Не скрою, с особым удовольствием я прочитал первую часть этой статьи,
посвященную библиотечной школе восьмидесятых годов, которую
А. В. Соколов определил началом экстраполяционной кривой (сам я поступил
на библиотечный факультет ЛГИК в 1981 г. и закончил его в 1985).
Пока читал эту часть, постоянно вспоминал, как ходил в аудитории
по мраморной лестнице дворца графа Салтыкова и соседнего дворца на Дворцовой
набережной, какой был вид из окон аудиторий на Неву, Троицкий (в то время
Кировский) мост и Петропавловскую крепость, как запястье левой руки
инстинктивно поворачивалось в сторону глаз при полуденном пушечном залпе с
Петропавловской крепости и т.д. И упомянутая Аркадием Васильевичем студенческая
шутка «институт культуры и отдыха» действительно появилась именно в то время, я
ее часто слышал (сколько раз употреблял сам, уже не помню, хотя она мне не
особо нравилась).
Библиотечная школа в 1980-е гг. уже находилась в глубоком
кризисе. Основываясь на результатах опросов студентов очного и заочного отделений
библиотечных факультетов вузов культуры, проведенных в то время,
А. В. Соколов пишет, что « … процесс обучения оказался для многих студентов
разочаровывающим» (курсив А. С.), что специальные дисциплины
в плане преподавания были явно
неконкурентоспособны по сравнению с гуманитарными общенаучными (это
действительно имело место во многих случаях); что преподаватели вели образ
жизни самоотверженной суеты (курсив А. С.) и нередко находились «на
грани интеллектуального истощения», а практики, которые «получали по
распределению не тех специалистов, которых ожидали», были также весьма
недовольны библиотечной школой [12].
Действительно, получается безрадостная картина, и все это, к огромному сожалению, имело место. Однако не стоит
оставлять библиотечную школу 1980-х гг. во мраке хотя бы потому, что
благодаря общению с рядом преподавателей (большинство из которых были
интеллигентами-шестидесятниками) студенты получали (и у некоторых
закреплялись) заряды книжной и библиотечной интеллигентности. Как здорово
подметил А. В. Соколов, «Перед советской библиотечной школой никогда
не ставилась задача воспроизводить интеллигентов-книжников, но она их
воспроизводила!» [Там же]. И кто знает, может быть, то, что я учился у Аркадия
Васильевича помогло мне сохранить себя в профессии, несмотря на рыночные,
финансовые, электронные и иные катаклизмы последующих лет, и чего-то в ней
добиться.
Как отмечено выше, А. В. Соколов определил библиотечную
школу 1980-х гг. начальным пунктом своей экстраполяционной кривой. В этом
качестве она обладала двумя особенностями: «во-первых, она находилась в
состоянии кризиса, который осознавали и студенты, и преподаватели, и
библиотекари-практики; во-вторых, вопреки официальной ориентации на модель
библиотечного homo soveticus ,
библиотечная школа ухитрялась сохранять традиции русской интеллигентности» [12].
В следующей части статьи с подзаголовком «Библиотечная школа 2000 года. Радикальная информатизация и
дегуманитаризация», ставшей второй точкой экстраполяционной кривой, А. В.
Соколов говорит о действиях по выводу российской библиотечной школы из кризиса,
получивших выражение в разработке Государственного образовательного стандарта
по специальности «библиотечно-информационная деятельность» (далее по тексту –
Образовательный стандарт) силами группы педагогов Московского, Петербургского и
Кемеровского университетов культуры, и анализирует положения Образовательного
стандарта, по которому в настоящее время готовятся кадры для библиотечных
учреждений.
А. В. Соколов вывел ряд особенностей, которые, по его
мнению, характеризуют состояние высшей библиотечной школы в 2000-х гг. Вот эти
особенности:
1. Соответствие Образовательного стандарта государственной политике
в сфере образования и дидактическим требованиям, предъявляемым Министерством
образования РФ к организации учебного процесса.
2. В рамках квалификации «библиотекарь-библиограф, преподаватель»
представлен блок программ, которые А. В. Соколов назвал «Вершиной
библиотечной педагогики».
3. Радикальная
информатизация (курсив А. С.)
библиотечного образования заключается, по его мнению, во включении в состав
общепрофессиональных дисциплин, неадаптированных к библиотечно-библиографической
сфере курсов «Информатика» и «Информационные технологии», в которых термин библиотека не употребляется вообще.
Помимо этого, А. В. Соколов
недоумевает по поводу того, почему не был включен в состав
библиотечно-информационного стандарта курс «Информационная культура».
4. Имеет место дегуманитаризация
(курсив А. С.) высшей библиотечной
школы, выражающаяся «… в вытеснении гуманитарного содержания информационно-технократическими новациями».
Действительно, как иначе объяснить, что «… в федеральном компоненте
гуманитарных и социально-экономических дисциплин отсутствует курс «Литература
(литературоведение)»?
Как следствие отмечает А. В. Соколов, «…налицо явный
вектор движения библиотечной школы от книжной культуры к культуре информационной,
от библиотечно-библиографических фондов и справочных аппаратов к информационным
ресурсам и информационному обществу». Этот вывод А. В. Соколов сделал
на основании анализа материалов международного симпозиума «Вузы культуры и
искусств в едином мировом образовательном пространстве», состоявшемся в мае
2007 г. в МГУКИ. Это оказалась третья точка экстраполяционной кривой.
Экстраполяция этого движения, как пишет далее А. В. Соколов, «…
приводит к выводу, что в информационном обществе библиотечная школа должна
перейти в новое качество и превратиться в информационную школу, естественным
образом закончив свой жизненный цикл» [12].
Эту точку зрения, по мнению А. В. Соколова, разделяют некоторые (не
все) руководители университетов культуры в России. Но, как ранее отметил
А. В. Соколов, «… еще в XX веке в системе государственного
образования не осталось ни одного библиотечного факультета, все они поменяли
вывески» [Там же].
Спасение от всех этих бед и напастей современной библиотечной
школы А. В. Соколов видит в сохранении в ней библиотечной интеллигентности,
а гарантию воспроизводства библиотечной интеллигентности – «… в трансляции из
поколения в поколение интеллигентского этического самоопределения: альтруизм + толерантность + благоговение
перед Книгой» (курсив А. С.)
[Там же].И пока не иссякнет Море книжности (курсив А. С.) (и не исчезнут как класс
библиотеки – В. З.) такие
библиотечные интеллигенты сохранятся. «Библиотекарь-библиограф будущего, – как
оптимистически утверждает А. В. Соколов, – будет оцениваться не по
степени информационной грамотности, ибо этой грамотностью будут обладать все, а
по приобщенности к миру книг, доступной не всем обитателям информационного
общества… Именно Море книжности, присущая человечеству книжная культура
гарантируют воспроизводство библиотечной интеллигенции, независимо от
трансформаций, переживаемых государственной библиотечной школой» [Там же].Я полностью разделяю оптимизм Аркадия
Васильевича в данном вопросе.
Читать и разбирать работы профессора А. В. Соколова
можно без конца. Лично мне это просто доставляет удовольствие (не говоря уже о
научной и практической значимости его работ).
Подытоживая сказанное, остается лишь констатировать, что в «отчетную
пятилетку» профессор Соколов опубликовал на страницах «НТБ» пять этапных работ
[8-12],взбудораживших библиотечную общественность нашей страны и
побудивших к их внимательному прочтению и анализу, – по одной публикации на
каждый год «пятилетки», как и «было задумано». Не могу не отметить, что
профессор А. В. Соколов выдержал этот полученный как пожелание
график. И поэтому я с удовольствием повторю еще раз: «Так держать, Аркадий Васильевич! И дальше!». Ну а мы будем читать
Ваши работы, анализировать их и спорить о них.
С днем рождения, Аркадий
Васильевич!
Список источников
1. Соколов А. В. Ретроспектива-70 :
Биобиблиографический отчет / науч. ред. С. А. Басов. – С.-Петербург :
БАН , 2004. – 380 с.
2. Зверевич В. В. Десять лет из жизни
профессора Аркадия Соколова // Науч. и техн. б-ки. – 2004. – № 2. – С. 135–143.
3. Соколов
А. В. Общая теория социальной
коммуникации : учеб. пособие. – С.-Петербург : Изд-во
Михайлова В. А., 2002. – 461 с.
4. Соколов А. В. Диалоги с
постсоветской гуманитарной интеллигенцией. – С.-Петербург : БАН , 2006. – 584 с.
5. Соколов А. В. Интеллигенты
и интеллектуалы в российской истории. – С.-Петербург : Изд-во СПбГУП , 2007. –
344 с. (Новое в гуманитарных науках ; Вып. 22).
6. Соколов А. В. Библиотечная
интеллигенция в России. Исторические очерки. В 2 частях. – Москва : Либерея.
Ч. 1.
XI–XIX века. – 2007. – 192 с. (Вып. № 72).
Ч. 2. XX
век – начало XXI века. – 2008. – 304 с. (Вып. № 87).
7. Зверевич В. В. Интеллигенты и
интеллектуалы. Кто они? Рец. на кн.: Соколов А. В. Интеллигенты и
интеллектуалы в российской истории. – С.-Петербург : Изд-во СПбГУП , 2007. –
344 с. (Новое в гуманитарных науках ; Вып. 22) // Науч. и техн. б-ки. – 2007. –
№ 12. – С. 54–71.
8. Соколов А. В. Постсоветское поколение
русской интеллигенции – спаситель или погубитель России? // Там же. – 2005. – №
1. – С. 58–71.
9. Соколов А. В. Интеллигенты и
интеллектуалы в гуманитарной высшей школе постсоветской России // Там же. – №
2. – С. 12–26.
10. Соколов А. В. К вопросу о библиотечном кретинизме // Там же. –
2004. – № 2. –
С. 144–160.
11. Соколов А. В. Уроки библиотечного
демократического движения в России // Там же. – 2006. – № 4. – С. 5–17.
12. Соколов А. В. Эволюция
библиотечной школы // Там же. – 2008. – № 1. – С. 89–109.
|
