НАША ПРОФЕССИЯ
УДК 655.552
А. М. Мазурицкий
МГУКИ
Еще раз об эволюции библиотечной школы.
(Разговор
с мэтром)
Статья Аркадия Васильевича
Соколова «Эволюция библиотечной школы», опубликованная в первом номере
журнала «Научные и технические библиотеки» за 2008 г., на мой взгляд, не
может оставить равнодушным многочисленный преподавательский корпус вузов
культуры.
Большой интерес представляет историческая ретроспектива высшего библиотечного
образования, сделанная автором.
Нельзя не согласиться с мнением Аркадия Васильевича о роли библиотечных
институтов в создании институтов культуры, когда изначально использован
богатейший научный и интеллектуальный ресурс библиотечных вузов. Под одну крышу
с тем, что олицетворяло такое чисто советское явление, как культпросветработа, нас привело то, что и библиотеки, и учреждения
культуры рассматривались как «звенья в системе идеологических учреждений
партии». Мы внушали нерадивым студентам, что учатся они в идеологическом вузе.
Эта общая составляющая долгие годы оправдывала существование нашего общего
дома. И вдруг в одночасье все исчезло, рухнула идеологическая крыша, служившая
основой нашего единства.
Наши товарищи по общему дому стали искать свою нишу на образовательном
пространстве, развивая социально-культурную деятельность, народное
художественное творчество и шаг за шагом занимая плацдарм на образовательном
рынке, готовящем специалистов для профессионального искусства. Кроме этого,
институты культуры стали входить в образовательное пространство экономических,
юридических и филологических вузов.
Во многом это было обусловлено тяжелым положением, в котором
оказалась высшая школа в сложные 1980-е гг., когда основной головной болью
ректоров стал вопрос, где добыть средства на отопление, ремонт, поддержание
инфраструктуры вузов. Именно с 1980-ми гг. А. В. Соколов
связывает падение «социального престижа» библиотечной школы и ее вину за
«кризисные явления, обнаружившиеся в библиотеках в 80-е годы».
Полноте, глубоко уважаемый мною коллега! В какие годы библиотечная
профессия и ее высшая школа обладали социальным престижем? Это была профессия
одержимых. Одержимых именно той идеей книги и книжности, о которой Вы пишете в
своей статье. В библиотеки шли бессребреники, энтузиасты, для которых общение с
миром книги было своеобразной религией. Денежное вознаграждение библиотекарей
за самоотверженный и бескорыстный труд еле
позволяло сводить концы с концами и не более того.
В 1980-е гг. значительная часть интеллигенции, к которой
относятся и библиотекари, оказалась на грани выживания. У этой черты оказались
и те, кто многие годы «ковал» библиотечные кадры для страны.
Нет и не было вины библиотечной школы за кризисные явления, обнаружившиеся
в библиотеках в 1980-е гг.
Это не библиотечная школа
виновата, что исчезли 10 тыс. профсоюзных библиотек и куда-то в одночасье
испарились 4 тыс. научно-технических библиотек на предприятиях промышленности,
транспорта и связи.
Это не библиотечная школа виновата в том, что в библиотеках стали
забывать, когда они получали новые книги.
Не вина, а беда нашей высшей школы и библиотек в том, что, оказавшись
на грани выживания, они стали выживать каждая в отдельности. Библиотеки активно
начали развивать так называемые платные услуги; а библиотечная школа – вести
борьбу в рамках своих вузов, доказывая свое право на существование перед более
энергичными и пробивными коллегами по преподавательскому цеху.
На мой взгляд, самый сильный урон нанесло систематическое снижение
планов приема на библиотечные факультеты и сокращение госбюджетных мест,
выделяемых на места в аспирантуру. Система соискательства стала платной и
оттолкнула десятки практиков-библиотекарей, которые могли бы внести весомый
вклад в развитие теории и практики библиотечного дела.
В своей оценке библиотечной школы 1980-х гг.
А. В. Соколов ссылается на результаты всесоюзного исследования
«Библиотечная профессия: современное состояние и перспективы» (1986–1991).
Ничуть не оспаривая значимость этого исследования, позволю себе не согласиться
с некоторыми выводами автора статьи.
Не могу ничего сказать о тех, кто учился на библиотечных факультетах
в 1960-е гг., но о своем поколении, студентах 1970-х, говорю как очевидец:
сплошь и рядом среди тех, кто переступил порог библиотечного вуза, были люди,
оказавшиеся там по воле случайных обстоятельств. Сознательно выбравшие
библиотечную стезю составляли явное меньшинство. В основном студенческая масса
состояла из бывших абитуриентов филологических, педагогических и других вузов.
И только благодаря блестящей плеяде высокопрофессиональных педагогов,
сумевших «заразить» неудавшихся педагогов, историков и филологов библиотечной
профессией, библиотеки пополнялись квалифицированными специалистами.
Далее в своей статье А. В. Соколов обозначает 1990-е гг.
как период «радикальной информатизации и дегуманизации библиотечной школы».
Этот тезис вызывает удивление и недоумение. Перед глазами возникает некий
монстр под названием высшая библиотечная
школа, активно изгоняющая из своих стен гуманитарную составляющую учебного
процесса и всеми правдами и неправдами заменяющая ее на пресловутую информатизацию.
Действительно в учебных планах вузов появилось значительное число
дисциплин, связанных с информационными технологиями. Но согласитесь, уважаемые
читатели, что эту ситуацию нельзя рассматривать вне времени и пространства.
Аркадий Васильевич, а куда же из Вашей концепции делись библиотеки?
Почему Вы забыли о них, клеймя позором «радикальных информатизаторов». Как же
Вы забыли о том, что библиотечная сфера стала иной, мобильной, активно
поглощающий все, что связано с компьютерами, сетями, базами данных и т.д. И
кроме традиционной книги появилась информация на других носителях, с другими
возможностями. «Технологические диверсанты», работающие в вузах, просто, хотя и
с опозданием, поняли, что для таких библиотек нужен иной специалист, который
уже не будет тыкаться, как слепой котенок, в мире информационного разнообразия.
Вместе с тем не могу не разделить Вашу тревогу за гуманитарное образование.
Но не будем переводить стрелки на библиотечную школу!
В России давно всем известны две беды, но появилась и третья, под
названием Единый Государственный Экзамен. Считаю такой бедой экзамен по
литературе и истории. Наши школьники уже не умеют рассуждать, сопоставлять
факты и сведения, да и говорить правильно по-русски разучились, зато четко
обучены, как ставить «крестики-нолики» в таблицах тестов. На мой взгляд, знание
литературы и истории заключается не только в знании фактов и эпизодов сюжетов
произведений, а в умении мыслить. А вот этого ни один Единый Государственный
Экзамен проверить не может.
Принимаю справедливый упрек Аркадия Васильевича по поводу того,
что в Федеральном компоненте гуманитарных и социально-экономических дисциплин
образовательного стандарта отсутствует курс «литература». Но возьмите в руки
любой из учебных планов наших институтов культуры – нет ни одного вуза, где эта
дисциплин не была бы представлена. Более того, в новом образовательном
стандарте, работа над которым ведется в настоящее время представителями пяти
ведущих вузов культуры России при активном участии Российской библиотечной
ассоциации, курс литературы занял полагающееся ему место.
Позволю себе не согласиться с тезисом А. В. Соколова о
том, что «для библиотекаря-библиографа именно литература, воплощенная в книжную
форму, является объектом труда». Хотим мы этого или не хотим, объект труда
современного библиотекаря уже давно изменился и вышел за рамки книжной формы.
Современный библиограф без знания новых информационных технологий,
обеспечивающих доступ к информации и ее поиск, – уже нонсенс.
Но я не рассматриваю все технические новшества как конкуренцию
книге.
Книга была, есть и будет. Именно книга, а не «документ», так безропотно
принятый библиотечным сообществом, обезличивающий то величие книги, о котором
Вы, Аркадий Васильевич, говорите с такой, совершенно оправданной болью.
Вы совершенно правы, когда пишите о воспитании необходимого качества
«благоговения перед книгой». Библиотекарь и должен благоговеть перед книгой,
трудно надеяться на то, что он будет испытывать те же чувства по отношению к документу.
В результате Вы делаете вывод,
что «литературоцентризм» заменяется «информоцентризмом». А к чему этот спор
физиков и лириков? Почему эти две нынешние составляющие образовательного
процесса нужно противопоставлять друг другу? Разговор надо вести о разумном
сочетании одного и другого.
Стержневой линией Вашей статьи является «кардинальная информатизация»
библиотечного образования, обезоруживающая «интеллигентов-книжников перед
гигабайтами информационных ресурсов».
К сожалению, мы запоздали с информационной составляющей нашего
образования. Долгие годы то, чем владеют современные западные библиотекари,
оставалось вне наших учебных планов и программ. В свое время мы опередили их в
вопросах, связанных с психолого-педагогической составляющей библиотечной
профессии. И несмотря на идеологические атрибуты, с которыми в то время была
связана эта составляющая, многое и очень многое еще долго будет востребовано
отечественной теорией и практикой библиотечного дела. А вот относительно
технологий наши библиотеки и наше образование оказалось в роли догоняющих.
Большую роль в том, что мы
сумели в сравнительно короткие сроки вывести наши библиотеки из технологической
отсталости, сыграли ведущие библиотечно-информационные центры страны. Особой
благодарности заслуживает ГПНТБ России с ее Крымскими конференциями. Не
случайно постоянными их участниками стали представители вузов культуры России,
оперативно внедряющие в учебный процесс те новые идеи, на основе которых осуществлялся
процесс модернизации отечественного библиотечного дела.
Вы пишете о том, что воспроизводство библиотечных
интеллигентов-книжников в России сходит на нет. И тут же приводите аргумент:
«ни один предприимчивый спонсор или тщеславный олигарх не рискнул субсидировать
библиотечное образование. Поэтому нет негосударственных библиотечных вузов».
Думаю, однако, что даже непосвященному человеку ясно, что этот аргумент говорит
о болезнях нашего общества, а не высшей библиотечной школы.
С какого это перепугу наши современные «тщеславные олигархи» или
«предприимчивые спонсоры» устремятся вкладывать свое кровно заработанное в
библиотечное образование, не приносящее ни славы, ни доходов. Наше общество
находится еще только на стадии выздоровления, когда люди начинают понимать, что
времена дикого рынка уходят и появляется потребность в хорошем и добротном
образовании. Увы, времена Морозовых, Мамонтовых и Третьяковых еще не пришли.
Далее свой полемический запал Вы переносите на вузы культуры,
проводя резкую грань между хранителями книжности и ее гонителями. В результате
Вы делаете «убийственный» вывод о том, что нынешнее библиотечное образование характеризуется отсутствием
неинформатизированных библиотечных факультетов, стремлением разорвать
библиотечную пуповину.
Уважаемые коллеги, собратья по преподавательскому корпусу, как
всем сильно повезло, что не живем мы с вами в недоброй памяти 1937 году, когда
бы нас заклеймили позором и приклеили ярлык «информатизаторов-вредителей».
Оглянитесь вокруг, уважаемый мэтр: Общероссийская информационно-библиотечная
компьютерная сеть Либнет, проекты Национальной электронной библиотеки, Сводный
каталог библиотек России, Национальная система форматов RUSMARС и т.д. и т.п.
Вы хотите, чтобы наши вузы, оставаясь носителями «старой доброй
книжности», существовали вне времени и пространства? Вот тогда бы точно наши
собратья по библиотечному цеху выкинули бы их на свалку, как отслужившую старую
мебель.
Именно в рамках, как Вы их называете, «гибридных»
библиотечно-информационных факультетов – будущее развитие нашего образования. И
не надо делить наши вузы на «чистые» и «нечистые». В них работали и продолжают
работать люди книги, только и мир книги изменился, и пространство вокруг книги
изменилось, и библиотека тоже изменилась.
Уважаемый Аркадий Васильевич, в завершающей части статьи Вы как
обвинитель, зачитывающий материалы дела под названием «Библиотечная школа»,
выносите ей «смертный приговор».
Что же позволяет Вам вынести такой суровый вердикт? Это те тенденции,
которые у Вас «навевают печаль и даже уныние». Как в свое время классик
определил три источника и три составных части марксизма, так и Вы определили
семь статей приговора библиотечному образованию.
Не буду останавливаться на каждой из них, выберу только определенную
часть из «обвинительного заключения».
Одна из них – пресловутая
информатизация библиотечного образования – ст. 3 «Вытеснение гуманитарного
библиотечно-библиографического профессионализма и изъятие книги на периферию
учебно-вспомогательного процесса», «свертывание библиотечной школы: сокращение
набора студентов». Тенденции в ситуации с гуманитарным образованием тревожны,
но они не имеют никакого отношения к «проискам информатизаторов-вредителей».
Уровень гуманитарного знания в обществе падает и это предмет отдельного разговора.
Сокращение госбюджетных мест на библиотечные факультеты – это не
происки вредоносных информаторов, а общероссийская тенденция сокращения мест в
вузах за счет финансирования государства.
Решительно не согласен со ст. 4 «обвинительного заключения» «Профессиональная
дезориентация: выпускники библиотечно-информационной школы не ориентированы на
библиотечно-библиографическую практику». Смею Вас уверить, уважаемый мэтр, еще
как ориентированы. Только практика не готова удовлетворить их материальные
затраты и потребности.
К ст. 4 примыкает и ст. 6 «Деинтеллигизация и технократизация высшего
образования». Идеал интеллигента-книжника – не только не популярен, но даже не
известен постсоветскому студенчеству.
Господа-товарищи, коллеги по преподавательскому цеху! Посмотрите
вокруг – мы живем в другой стране, с другими отношениями, с другими ценностными
ориентациями, нравится нам это или не нравится. Наша современная молодежь
думает в первую очередь о своем материальном благополучии, о том, как содержать
себя и свою будущую семью. Это данность. И никакого цинизма я в этом не вижу.
Парадокс ситуации заключается в том, что чем больше вкладываем в наших
студентов, тем меньше вероятность того, что большая часть из них придет в наши
библиотеки. Вот в чем беда, вот о чем надо говорить. Безнадежна ли эта
ситуация? Естественно, нет. Выходы есть.
Для социально-значимых отраслей, к которым относятся педагогика,
здравоохранение, библиотечное дело, необходимо восстановить систему
государственного распределения и систему льгот молодым специалистам. Причем эта
проблема может быть решена как на федеральном, так и на региональном уровне.
Примеры этому есть. Нет проблемы с выпускниками в Белгородском
институте культуры: там на основе регионального законодательства каждый
студент, обучающийся на библиотечной специальности, уже на первом курсе знает
место своей будущей работы.
Необходимо широко практиковать подготовку специалистов на контрактной основе. Заключение трехсторонних
договоров: вуз – работодатель – студент. И такой опыт тоже есть. В
2006 г. Московский университет культуры и искусств заключил договор с Российской
государственной библиотекой на подготовку специалистов – сейчас более 20
сотрудников библиотеки обучаются на основе этого договора.
В 2008 г. МГУКИ, на основе договоренности с Управлением
культуры Центрального административного округа Москвы набрал группу студентов
из 20 сотрудников ЦБС.
Такие контакты надо расширять.
Но вернусь к «обвинительному приговору» библиотечной школе –
ст. 7 гласит: «Неспособность библиотечной школы вписаться в рыночную экономику.
Отсюда невозможность обрести экономическую независимость и гарантированное
развитие в будущем».
Да, не впишется она никогда в эту рыночную экономику, как не впишутся
в нее и наши библиотеки – единственное оставшееся место, где предоставляются
бесплатные услуги населению.
Библиотечная школа никогда не будет самоокупающейся – и она, и
наши библиотеки могут существовать только на основе государственного финансирования.
Если государство заинтересовано в том, чтобы в стране были грамотные
и образованные люди, оно просто обязано вкладывать средства в библиотеки и во
все то, то связано с ними. И это не иждивенческое отношение к державе, а
объективная реальность, связанная с тем, что по уровню развития библиотечной
структуры можно судить о степени культуры и образования того или иного государства.
От развития библиотечной инфраструктуры зависит успех государственных реформ,
развитие науки, образования, социального развития, экономики и культуры.
Так что, уважаемый Аркадий Васильевич, давайте не будем приводить
Ваш суровый приговор в исполнение. В этой связи решительно не согласен с Вашим
тезисом: «В библиотечном социальном институте образуется лакуна: из его
структуры выпадает важная подсистема подготовки кадров». Не стоит одним росчерком
пера ставить крест на библиотечных техникумах, библиотечных отделениях училищ и
колледжей культуры, на высшей библиотечной школе.
Какие же рецепты Вы предлагаете?
За основу Вы берете широко известные библиотечной общественности
концепции глубоко уважаемого мною Эдуарда Рубеновича Сукиасяна, человека
искренне радеющего за проблему подготовки библиотечных специалистов. Но позволю
себе не согласиться со вторым моим постоянным оппонентом на всех библиотечных
конференциях и выразить несогласие с его тезисом о том, что «высшая
библиотечная школа сегодня не может ни по качественным критериям, ни по
количественным показателям восполнить естественную убыль профессионалов в
библиотеках нашей страны. Путь в профессию через образование не дает максимального эффекта. В годы учения, особенно
с отрывом от производства, у студентов не формируется профессиональное сознание».
Э. Р. Сукиасян предлагает «воспитывать кадры самим».
Возникает только вопрос: как? Исходя из ранее обозначенного, путь
в профессию через образование не дает никакого эффекта. Пусть все идут работать
в библиотеки, а там уже трудовой коллектив решает, учить новопришедшего или
изгнать из своих рядов не прошедшего профессиональную адаптацию. (Представляю
себе у порогов отделов кадров библиотек очереди желающих влиться в большую
библиотечную семью и суровых представителей трудовых коллективов, в виде
пресловутой тройки, решающих судьбу того или иного сотрудника на предмет
целесообразности его дальнейшего обучения.)
Схема подготовки библиотечных кадров, предложенная
Э. Р. Сукиасяном: профессионально ориентированный абитуриент поступает
не в вуз, а в библиотеку. Спустя два года руководство, «озабоченное ростом
квалификации сотрудников, направляет его на учебу в заочную (ни в коем случае
очную) библиотечную школу.
Уважаемые Аркадий Васильевич и Эдуард Рубенович, непонятно, куда
же их будут направлять, ведь библиотечной школы к тому времени уже не будет,
она согласно вашим прогнозам уже прикажет долго жить! (А тем более Эдуард
Рубенович отвергает путь в профессию через образование.)
Может кто-нибудь из коллег и разберется в этой противоречивой логике,
заранее раскаиваюсь в своем бессилии, мне этого не дано.
Далее Аркадий Васильевич делает вывод: «в условиях ликвидации очного
библиотечного образования и перепрофилирования библиотечных факультетов эта
схема становится практически приемлемой и разумной».
Извините, неприемлема и неразумна данная схема. Очное библиотечное
образование пусть в непростых условиях конкуренции на рынке образовательных
услуг, как бы Вы ни пророчили ему скорую погибель, еще живо и умирать не
собирается.
Меня удивляет Ваш гнев по поводу перепрофилирования библиотечных
факультетов. Они перепрофилировались на производство специалистов в области
банно-прачечных услуг или кондитерского производства? Перепрофилирование
библиотечных факультетов связано с технологическими изменениями, происходящими
в наших библиотеках, не более того. Удивляет упорное нежелание видеть это.
Вместе с Э. Р. Сукиасяном Вы предлагаете американский
подход в подготовке специалистов. Цитирую: «Поскольку библиотечная профессия в
США привлекательна и престижна, многие дипломированные специалисты-отраслевики
поступают в библиотечную магистратуру, чтобы получить второй диплом, открывающий
путь к библиотечной карьере».
Этот подход безусловно заслуживает должного внимания и уважения.
Но вы оба как-то дружно забываете, что он реализуется в стране, где, как ранее
Вами отмечено, библиотечная профессия престижна и привлекательна. Чтобы
готовить специалистов по А. В. Соколову и Э. Р. Сукиасяну,
видимо, надо сначало решить проблему с этой престижностью и привлекательностью
в нашей стране, а пока она не решена, давайте будем исходить из тех реалий, в
которых мы с вами живем.
Безусловно, Ваша статья вызвана тревогой за наше образование, за то,
что падает уровень духовности нашего общества, за то, что некому заменить в
профессии тех библиотекарей-романтиков, которые долгие годы являлись золотым
фондом нашего библиотечного сообщества.
Смею Вас уверить, что этой ситуацией озабочены десятки наших коллег,
готовящих библиотечных специалистов в вузах культуры России.
Ваша статья должна стать предметом широкого обсуждения в преподавательских
коллективах. Неслучайно ей было посвящено заседание Совета Библиотечно-информационного
института МГУКИ.
Обмен мнениями с коллегами из Санкт-Петербурга, Кемерова, Белгорода,
Казани, Самары, Орла позволяет сделать вывод, что программа кадрового
обеспечения библиотек, предложенная Вами, исходит из выдвигаемой Вами концепции
несостоятельности вузов культуры в подготовке библиотечных специалистов. Я
думаю, что наши конкуренты на ниве образовательных услуг, стремящиеся правдами
и неправдами сократить присутствие библиотечной школы в вузах культуры до
минимума, будут Вам безмерно благодарны за помощь и поддержку в достижении
данной цели.
Библиотечная школа, несмотря на все сложности и перипетии нынешней
жизни, не собирается выживать, она собирается жить. И здесь нам, безусловно,
нужна поддержка нашего профессионального сообщества. Подвижки в этом
направлении уже есть. Неслучайно разработка нового образовательного стандарта
ведется совместно с Российской библиотечной ассоциацией. Концепция стандарта
обсуждалась на сессии РБА в Ульяновске, результаты этого обсуждения
обнародованы на заключительном пленарном заседании.
Но не будем продолжать спор по поводу того, кто виноват. Давайте
лучше продолжим тему «Что делать?».
Нужно обосновать необходимость восстановления элементов распределения
на федеральном или региональном уровне (о примерах говорилось выше);
предусмотреть систему подготовки специалистов на контрактной основе, по заказам
управлений культуры и ведущих библиотечно-информационных центров.
Надо восстановить систему профильных классов в средней школе, которая
была сведена на нет после введения пресловутого Единого Государственного Экзамена.
Следует активно реализовывать идеи профессиональной библиотечной
ориентации. Примеры этому уже есть.
Заслуживает всестороннего внимания опыт Владимирского областного
колледжа культуры и искусств по организации профессиональной ориентации
молодежи (например летние лагеря, в которых юношей и девушек знакомят с
основами библиотечной теории и практики).
Новый образовательный стандарт позволит работодателям принимать
непосредственное участие в организации учебного процесса, всесторонне влияя на
его содержательную сторону. Именно по заказам работодателей ежегодно будут
определяться профили подготовки специалистов в соответствии с потребностями
конкретной библиотечной практики.
На страницах профессиональной печати, на профессиональных конференциях
мы год от года убеждаем друг друга в своей значимости и нужности. Что же
касается значительной массы населения, она мало знает о мире библиотек и
проблемах, которые нам приходится решать. Необходимо шире заявлять о себе в
средствах массовой информации. Сегодня наши СМИ вспоминают о библиотеках, когда
в них случаются стихийные бедствия, кражи редких книг, пожары и т.д.
Формирование имиджа библиотеки, библиотекаря зависит от нас самих.
Это мы должны убедить власть имущих, что отсутствие государственной политики в
области подготовки специалистов библиотечного дела приведет к оскудению наших
библиотек.
Уверен, что это далеко не полный перечень мер для стабилизации
кадрового состава наших библиотек и нашего направления в образовании. Для
успешного решения этой проблемы нужна консолидация всех сил библиотечной и
вузовской общественности. Необходимо не просто сохранить существующую систему
библиотечного образования, но активно содействовать ее модернизации и развитию.
|
