ЮБИЛЕИ

УДК 01(470)(092)

В. П. Леонов, А. В. Соколов

Санкт-Петербург

Люблю… А как же иначе?
(Юбилейный диалог о Гертруде Васильевне Гедримович)

А. С. (Аркадий Соколов). Когда кто-то произнесет фамилию Гедримович или – чаще – когда сам в суете наших дней подумаю о Гертруде Васильевне, я невольно вспоминаю о любви. У тебя не возникает таких ассоциаций?

В. Л. (Валерий Леонов). Ты знаешь, – возникает! Я очень редко встречал в своей жизни людей, влюбленных в нашу профессию так, как Гертруда Васильевна. Пересказать любовь невозможно в принципе, ее можно только чувствовать. Думаю что чувство любви к библиографии у Гертруды Васильевны «заложено» генетически.

А. С. Все мы – заложники своего времени, точнее, – заложники своего поколения. Гертруда Васильевна – представитель советских шестидесятников, поколения тружеников и романтиков, выраставших в военные годы и создавших могучую сверхдержаву, читавших книги и покорявших атом и космос. Советские шестидесятники неразрывно связаны с поколением своих отцов, первым поколением советской интеллигенции, которое я не могу назвать иначе как «героическим поколением».

Гертруда Васильевна родилась в семье комсомольцев первого призыва, людей с чистой коммунистической совестью, которые осуществили индустриализацию страны и культурную революцию. До сих пор на плаву сухогруз класса «река – море» – «Василий Малов», носящий имя её отца. Мама, Александра Ивановна Малова, первая комсомолка-гимназистка, была директором трудовой школы, затем директором библиотеки в Рыбинске, в 1934–1938 гг., училась на дневном отделении библиотечного факультета Ленинградского института политпросвет работы (вот откуда библиотечные гены у её дочери!). После окончания вуза А. И. Малова некоторое время работала в отделе библиотек Наркомпроса СССР под непосредственным руководством Н. К. Круп­ской. (Гертруда Васильевна как-то мне рассказала, что не может забыть новогоднюю елку 1939 года в Наркомпросе, когда Надежда Константиновна подарила ей, девятилетней девочке, резиновую куклу. Опять знак судьбы: Крупская «благословила» Гедримович!)

Однако Гертруда Малова вовсе не планировала быть библиотекарем. Она полюбила музыку, мечтала стать музыкантом. Успешно окончила музыкальную школу при консерватории по классу фортепьяно, но … перетрудила пальцы, играть стало невозможно. Но чувство гармонии, любовь к искусству – недуг неизлечимый. Удивительно, как много музыкально одаренных людей среди профессиональных библиографов! Наверное, книги и симфонии – родственные вещи?

Что ты, автор «Библиотечной симфонии»,* скажешь об этом предположении?

В. Л. Слово и Музыка составляют два аспекта изучения одного и того же предмета. И Слово, и Музыка направлены на познание сущности человека, его места и назначения на Земле. Убедительно, на мой взгляд, эту взаимосвязь демонстрируют нотный лист, партитура, книга. В них указаны звуки, аккорды, ритмы, слова, зашифрованы время и явления в нашей жизни. И надо научиться правильно их читать, особенно то, что находится между строк. На это уходит вся профессиональная жизнь.

А. С. Я, извини, плохо разбираюсь в звукорядах и аккордах, но мне кажется, что тема «люблю …» всегда звучала у Гедримович в мажоре, а не в миноре. Даже ожидая на обледеневшем берегу своего мужа, офицера атомной подводной лодки, она в мажорной тональности напевала: «Когда усталая подлодка из глубины идет домой…». Но молодая офицерская жена была не только терпеливой Пенелопой, но и музыкальным руководителем матросского клуба в атомном городке. В 1954–1955 гг. она получила 12 благодарностей от командования военно-морской базы.

Уча других, и сама училась. Наконец-то начали проявляться «библиотечные гены», и в 1958 г. (за четыре года вместо положенных пяти) Г. В. Гедримович окончила заочно Ленинградский государственный библиотечный институт им. Н. К. Крупской. Тот самый, из стен которого двадцатью годами ранее вышла её мама. Так образуются библиотечные династии. Теперь – а как же иначе? – для молодого специалиста пришло время полюбить библиотечную профессию.

После возвращения в Ленинград Гертруде Васильевне довелось поработать в разных библиотеках: массовых и научно-технических, но главной библиотекой, альма матер, любимой школой (боюсь сказать храмом) стала Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Здесь она с присущим ей трудолюбием, ответственностью и усердием погрузилась в библиографическую практику и приобщилась к библиотечной науке.

Кстати, почему родители-комсомольцы дали своей дочери аристократическое имя Гертруда?

В. Л. Я думаю, что они, возможно, меньше всего думали об аристократическом имени. Тогда, в двадцатые-тридцатые годы критерии выбора имен были другие: Гертруда – это Герой Труда! Имя оказалось судьбоносным.

А. С. Очевидно, что трудовой подвиг может совершить только человек, любящий свое дело. Равнодушным людям не свойственно «уродоваться» да еще за копеечное жалованье. Окрестив свое чадо «Герой Труда», родители-комсомольцы запрограммировали его на эмоцию «любви». Именно любовь делает образованного и творческого человека интеллигентом, а не интеллектуалом. Интеллект сам по себе бесстрастен, он не подвержен ни любви, ни ненависти и предписывает действовать корыстно и осмотрительно. Интеллектуал – это человек, руководствующийся своим интеллектом (разумом, рацио), а не чувствами или эмоциями. Интеллигент руководствуется не только интеллектом, но и любовью, совестью, альтруистическим чувством долга. Героизм требует самопожертвования, поэтому он неразумен и отвергается интеллектуалом. Героем (не фанатиком!) способен стать только любящий интеллигент. Значит, родители-комсомольцы намеренно или ненамеренно обрекли Гертруду на интеллигентность. И они не ошиблись в своих расчетах!

В 1959–1960 гг. Гертруда Васильевна в группе В. И. Гранского занимается актуальной и новой тогда проблемой рекомендательной библиографии для специалистов. Но её влекла справочно-библиографическая практика, и в 1960 г. Е. В. Иениш приглашает Г. В. Гедримович заняться делом, которое она полюбила на всю жизнь – быть дежурным библиографом в зале технической литературы.

В 1960-е гг. огромный зал техники и медицины всегда был переполнен читателями всех специальностей, всех  научных степеней, всех возрастов. Поток требований и запросов был невообразимо разнообразен и непредсказуем; от дежурного библиографа требовались универсальная эрудиция, быстрота реакции, свободное владение справочно-библиографическим аппаратом, прежде всего отечественными и иностранными реферативными изданиями, короче, – библиографический профессионализм высочайшего класса. И подвижница Гертруда овладела этой увлекательной профессией: к ней обращались чаще, чем к другим дежурным библиографам, у её стола всегда толпились читатели.

В 1962 г., возглавив вновь образованную кафедру технической литературы, Л. В. Зильберминц уговорила Гертруду перейти на педагогическую работу в Ленинградский библиотечный институт. Но, будучи преподавателем и выполняя положенную учебную нагрузку, Гедримович целый год добровольно и безвозмездно продолжала справочно-консультационную работу в зале техники, чтобы не потерять профессиональную форму. Я знаю об этом, потому что в то время был аспирантом-заочником на кафедре технической литературы, и мы быстро подружились с Гертрудой Васильевной.

В. Л. Что лежало в основе вашей дружбы?

А. С. Гедримович всегда была эффектной, привлекательной и очень обаятельной женщиной. Но главное не в этом. Для меня, инженера-информатика, она была олицетворением библиографического профессионализма и неустанного трудолюбия, чему я всегда завидовал.

1960-е гг. – эпоха становления научной информатики, становления Государственной системы научно-технической информации, расцвета технической библиографии, обогащенной библиографическими указателями технической иностранной литературы (БУТИЛ), библиографическими указателями технической отечественной литературы (БУТОЛ) и реферативными журналами ВИНИТИ. Много лет спустя я напомнил Гертруде Васильевне о тех счастливых временах в одном из посвященных ей стихотворений. Воспроизведу его.

Тают отроческие тайны,

Как туманы на берегах.

Повзрослели мы чрезвычайно,

Хоть еще не в больших годах.

А когда-то загадки мира

Открывали, идя под стол,

И учила читать Людмила

Нас БУТИЛ и еще БУТОЛ.

И в БУТОЛе когда случайно

На вопрос находили ответ,

Будто бы открывали тайну,

Ну не тайну, хотя бы секрет.

Помнишь, как из Москвы приехав,

Информатик Эрлен Бернштайн

Приобщал нас к букету секретов,

Не секретов, а даже – тайн.

От рассеиванья закона

Бредфордбредили мы во сне,

И три зоны, три зоны, три зоны,

Как три карты мерещились мне.

Но пришла неожиданно взрослость,

Тайны сбросили свой покров,

И секреты уплыли в прошлость,

Как туманы от берегов.

По законам научной школы,

Чтобы был для науки прок,

И БУТИЛы мы и БУТОЛы

Переделываем в поток.

Может быть, недогадливый кто-то

Превращеньем таким поражен,

А для нас это просто работа,

Как для Кио иллюзион.

Из Москвы, озадаченный крайне,

Приезжал информатик Бернштайн

И просил: дайте тайну Бернштайну!

Мы ответили: нету тайн!

Может быть, это было жестоко

Информатику так нагрубить,

Но пусть знает из наших уроков,

Что в теории наших потоков

Белых пятен не может быть!

В этом дружеском послании под именем Людмила скрывается наша учительница  Людмила Вениаминовна Зильберминц, а Бернштайн – это Эрлен Соломонович Бернштейн, прочитавший в 1963 г. на кафедре технической литературы курс лекций по теории научной информации. Тогда у нас с Бернштейном завязалась дружба, продолжавшаяся долгие годы.

Упоминание о Бредфорде не случайно. Документальные потоки были излюбленным предметом изучения в школе Л. В. Зильберминц. Гертруда Гедримович в своей кандидатской диссертации, защищенной в мае 1970 г., уточнила закономерность С. Бредфорда: на основе обширного и тщательного анализа литературы по металлургии она показала, что количество зон рассеивания в этой отрасли – не три, а четыре. Тем самым было получено важное уточнение закона Бредфорда – вскрыта зависимость коэффициента рассеивания от отрасли знания. К сожалению, на это немаловажное открытие, эмпирически доказанное Г. В. Гедримович, научная общественность не обратила должного внимания.

Вообще о библиографоведческой позиции Гертруды Васильевны следовало бы сказать отдельно. Она не приемлет теоретической метафизики, её принципы: практичность, конкретность, доступность. Эти принципы воплощены в учебнике «Библиография технической литературы. Часть вторая» (Москва : Книга, 1978. – 219 с.), который вышел в свет под редакцией М. П. Гастфера и Г. В. Гедримович, а также в многочисленных, но, к сожалению, малотиражных ведомственных изданиях.**

Каждая учебно-методическая разработка Гедримович – это надежный, тщательно выверенный инструмент библиографического поиска и повышения информационной культуры специалистов и студентов.

Время от времени в специальной печати, в том числе на страницах журнала «Научные и технические библиотеки», появляются деловые по содержанию и эмоциональные по форме статьи ученого доцента. Жаль, что не так часто, как бы хотелось. Однажды я спросил: «Почему не пишешь докторскую?». Ответ меня ошеломил: «Мои учителя Л. В. Зильберминц и Н. Г. Старобинская не были докторами наук, как же я буду?».

В. Л. Ты абсолютно прав, говоря, что Гертруда Васильевна в библиографической работе руководствуется такими принципами, как практичность, конкретность, доступность. Она – идеолог и методист от Бога! Все ее работы по анализу документальных потоков, составлению библиографических материалов не потеряли актуальности; сегодня, в эпоху электронных коммуникаций, они так же современны как своим практическим подходом, так и возможностью экспериментальной проверки методики.

Авторитет Гертруды Васильевны на кафедре и факультете был исключительно высок. Я хорошо помню, как мы – студенты, а затем аспиранты – именно с ней советовались по спорным вопросам, показывали тексты своих первых статей, предназначенных для публикации. Гертруда Васильевна внимательно прочитывала каждую строчку, судила строго, но с большим желанием помочь и поддержать, в диалоге с нами находя истину.

Ее дружескую поддержку я ощущал неоднократно в последующие годы, но особенно остро – в тяжелые дни пожара в БАН и расследовании его причины. Она стала моим Учителем и другом не только по профессии, но и по жизни.

А. С. Я не был ни студентом, ни аспирантом у доцента Гедримович, но всему вузу были известны её требовательность, справедливость и принципиальность. Никаких скидок, никаких протекций, никаких поблажек!

Помню, ректор дважды приглашал к себе Гертруду Васильевну и отечески ей внушал, что нужно быть снисходительной к дочери директора комбината «Монументскульптура», поскольку комбинат изготовил для вуза бюст Н. К. Крупской. Принципиальная Гедримович ответила, что она в мемориальном бюсте не нуждается. Трудолюбивая аспирантка Екатерина Смирнова восемь раз (!) переделывала автореферат своей диссертации, чтобы угодить своему руководителю.

Да, она строга к своим ученикам, но еще более безжалостна, можно сказать, сверхтребовательна к себе самой. Ни разу за свою почти полувековую педагогическую практику она не позволила себе придти без подготовки на лекцию. И в трагические дни болезни мужа (среди офицеров-атомщиков мало долгожителей) ни разу не пропустила своих занятий. Никаких подношений, кроме цветов, доцент Гедримович не принимала. Еще допускались праздничные поздравления от учеников и коллег (нередко почта приносила ей больше сотни красочных открыток от любящих и любимых).

В. Л. Ничего удивительного в этом нет. Гертруда Васильевна была всегда права. Её, на первый взгляд, суровая и силовая педагогика на самом деле была любящей педагогикой. Она базировалась на принципе индивидуальной, вдумчивой и неустанной работы с каждым студентом.

А лекции! Лекции доцента Гедримович по такому, казалось бы, узкоспециальному предмету, как библиография технической литературы! Откуда она черпала вдохновение, эмоциональный жар, который согревал, а иногда и обжигал  её слушателей?

Любовь … А как же иначе? Мне импонирует убеждение Гертруды Васильевны в том, что преподавать на специальных кафедрах должны профессионалы, которые прошли «школу» в библиотеках. Работая много лет в БАН, я теперь хорошо понимаю, что любовь к библиотечной профессии формируется прежде всего библиотечным опытом преподавателя. Олицетворением такого профессионала для меня является Гертруда Васильевна.

А. С. Она как-то призналась мне, что, когда работала библиографом-консультантом, то испытывала неугасимую любовь к жаждущим знаний читателям, которые толпились у её стола, а когда стала преподавателем библиографии в высшей школе, то не могла избавиться от любви к своим ученикам, особенно – к лентяям и лоботрясам. Почему? Потому, что педагога Гедримович привлекала безумная задача превратить равнодушных и бестолковых троечников в любознательных и умелых отличников. Иногда ей, действительно, это удавалось. К примеру, злополучная наперсница «Монументскульптуры» на выпускном вечере прошептала Гертруде Васильевне только одно слово: «Преклоняюсь!».

Можно ли сказать, что Г. В. Гедримович – типичный доцент-интел­лигент поколения шестидесятников? Пожалуй, можно, потому что нельзя найти в других поколениях русской интеллигенции – ни в досоветской, ни в постсоветской России – доцентов высшей школы подобного типа. А в библиотеках и библиотечных вузах Москвы и Челябинска, Краснодара и Хабаровска я знаю немало коллег с похожей женской судьбой, с неизбывной любовью к своим ученикам, с узнаваемой печатью интеллигентности.

Но типичность предполагает повторяемость, ординарность личности. Вот этого нет! Гертруда Васильевна уникальна, неповторима, своеобразна и вообще – единственная в своем роде. Поэтому, любя мое поколение в целом, я все-таки люблю Гедримович особенной любовью. Так же по-особенному любят её ученики, включая неисправимых лентяев, хотя всех она любит одинаково. Или я не прав?

В. Л. Абсолютно разделяю твои чувства и твою любовь к Гертруде Васильевне.

А. С. Разрешите, под конец я еще раз процитирую стихи, посвященные Гертруде Васильевне Гедримович:

Самородок-сердце встрепенулось в детстве,

Одухотворенный чудо-аппарат,

Нет ему покоя, нет ему застоя, –

«Сердце золотое» – люди говорят.

Сердце золотое – сердце не простое,

Не кусок металла и не монолит;

Сердце золотое – сердце не пустое,

Это совесть-сердце, которое болит.

Золотые шрамы, словно логограммы

Боевых сражений, славы трудовой.

Без анестезии сострадать России

Сердцу золотому суждено судьбой.

 «Сердце золотое!» Как хорошо, что в годы ученья и перестроек, испытаний и кризисов оно билось рядом с нами. Мы его любим. А как же иначе? Верно, Валерий Павлович?

В. Л. Конечно! Самое главное, что Гертруда Васильевна и сегодня в научно-педагогическом строю. Сейчас она, как всегда, взыскательно и требовательно, разрабатывает три проблемы: 1) Качественная оценка информации; 2) Информационная экспертиза в условиях мировой экономики; 3) Информационное обеспечение диссертационных исследований (пособия для аспирантов-экономистов и правоведов). Трудно предсказать, куда еще устремится её творческая мысль.

Дорогая Гертруда Васильевна! Желаем Вам крепкого здоровья и новых творческих успехов!