НАША ИСТОРИЯ
УДК 02(470) (092)
Ю. Н. Столяров, В. Т. Клапиюк
Е. И. Шамурин и Ю. В. Григорьев –
заложники «борьбы с космополитизмом» в библиотековедении
В 2009 г. исполняется 120
лет со дня рождения Е. И. Шамурина (в октябре) и 110 лет со дня рождения
Ю. В. Григорьева (в сентябре).
Судьбы этих двух выдающихся деятелей советского библиотековедения
до конца 1940-х гг. протекали параллельно, а затем пересеклись – с издержками
для обоих. Восстановим штрихи их биографий.
Евгений Иванович Шамурин родился 16 (28) октября 1889 г. в
Ереване, в семье юриста. В 1912 г. окончил юридический факультет Казанского
университета.
Ещё будучи студентом, в 1911 г., напечатал первую
библиографическую работу – «100 лет Казанской библиографической печати» (Автобиография
Е. И. Шамурина // НБА РКП. – Ф. 1. – Оп. 68. – Д. 2. – Л. 1).
С конца 1920 г. или с начала 1921 г. (так писал он в
своей автобиографии) началась его трудовая деятельность как библиографа,
библиотековеда и книговеда: «…приехал в Казань, где поступил на службу в Библиографический
отдел ГИЗа (Государственного издательства) и приступил к организации Татарской
книжной палаты» [Там же. – Л. 2]. Он был заместителем редактора, а с
1923 г. редактором Книжной летописи.
Е. И. Шамурин принимал участие в подготовке и проведении
всероссийских библиографических съездов (1924 и 1926 гг.). В 1932 г.
назначен заместителем директора Всесоюзной книжной палаты по научной части.
Продолжая активную научно-исследовательскую работу, стремился, среди прочего,
осмыслить всё содержание книговедения. Он представлял его в виде четырёх
частей. В первую – «Теорию книговедения в целом» – включил общие вопросы
книжного дела, социологию и экономику книги. Вторая часть – «Производство
книги» (в широком смысле понятия книга,
т.е. как любое произведение письменности и печати), а также законодательство о
печати. Третью часть книговедения Е. И. Шамурин именовал «Науки, изучающие
книгу в готовом виде» и включил в них библиографию, книжную торговлю, изучение
читательского рынка. Четвёртая – это «Науки, изучающие собирание,
распространение и потребление книг»: архивоведение, библиотековедение,
библиофилия, библиопсихология, изучение читательских интересов и процессов
чтения. Из библиотековедческих проблем его более всего занимали проблемы
неиспользуемой части фонда и вопросы каталогизации [2].
В 1939 г. Е. И. Шамурин возглавил Комиссию
Наркомпроса РСФСР по разработке единой инструкции по каталогизации для массовых
и научных библиотек. (Этой Комиссией он руководил вплоть до своего вынужденного
ухода на пенсию в 1950 г.)
1 сентября 1940 г. Е. И. Шамурин перешёл на работу
в Московский государственный библиотечный институт (МГБИ) в качестве
заведующего кафедрой библиотечных фондов и каталогов. Во время Великой Отечественной
войны остался в Москве, усиленно работая над докторской диссертацией
«Библиотечно-библиографическая классификация за границей и в дореволюционной
России» (865 л.). 8 июня 1944 г. он получил учёную степень доктора
педагогических наук и вскоре был избран профессором.
До 1946–1948 гг., т.е. до времени выхода постановлений ЦК
ВКП(б) по идеологическим вопросам – о журналах «Звезда» и «Ленинград», о репертуаре
драматических театров, о кинокартине «Большая жизнь», Е. И. Шамурину
и возглавляемой им кафедре ничто не предвещало беды.
По итогам 1945/46 учебного года отмечалось, что «из всех кафедр
наиболее чётко работала кафедра фондов и каталогов». На ней успешно преподавали
специалисты, чьи имена оставили след в истории библиотековедения: Ю. В. Григорьев, Ю. М. Диковская,
В. И. Добровольская, А. В. Клёнов. После
демобилизации на кафедру пришел З. Н. Амбарцумян. Сам
Е. И. Шамурин совмещал преподавание с работой в качестве заместителя
директора МГБИ по научно-исследовательской работе (Приказ № 40 по МГБИ от
19.03.1945 г.). Этот пост он передал Л. С. Фрид 1 декабря
1945 г.; с 1 апреля 1949 г. его занял О. С. Чубарьян.
Помимо этого, с 1945 г. Е. И. Шамурин занимал
административную должность во Всесоюзной книжной палате (заместитель директора
по научной работе). В 1945–1950 гг. возглавлял работу по созданию Библиотечно-библиографической
классификации. В программу курса «Библиотечные каталоги» он ввёл новые темы:
историю каталогов, их систему, описание некнижных видов изданий.
Однако в те годы на грозные партийные постановления требовалось
срочно отвечать карательными мерами, и руководством МГБИ на роль одного из
космополитов – среди нескольких других профессоров и преподавателей – был определён
Е. И. Шамурин.
Критика деятельности возглавляемой им кафедры и его персонально
носила явно надуманный характер, и шансов «оправдаться» у
Е. И. Шамурина не было. После изгнания его место занял
Ю. В. Григорьев. По поручению дирекции и парткома он, среди прочих,
участвовал в критике кафедры. Это обстоятельство дало основание в течение
многих лет подозревать Ю. В. Григорьева в карьеристских устремлениях
и не вполне этичном отношении к Е. И. Шамурину. Обратимся в связи с
этим к личности и деятельности Ю. В. Григорьева на тот момент.
Юрий Владимирович Григорьев был десятью годами моложе
Е. И. Шамурина. Первые периоды его творческой деятельности освещены
достаточно подробно [10–12], поэтому
коснёмся их только пунктирно.
Ю. В. Григорьев родился в 1899 г. в Москве, в семье
врача. С самого начала обучения в Московском высшем техническом училище призван
в Красную Армию, где ему было поручено возглавлять библиотеку Академии Генштаба
РККА. Одновременно он работал, как сообщал в 1924 г. в своем заявлении на имя Л. Б. Хавкиной, заведующей
Кабинетом библиотековедения Государственной библиотеки им.
В. И. Ленина, «консультантом в библиотеке Статистического отдела
Полевого штаба и в библиотеке тов. Троцкого».
В 1924–1926 гг. Ю. В. Григорьев обучался на
двухгодичных Высших библиотечных курсах, был замечен их руководителем –
Л. Б. Хавкиной и в 1927 г. приглашён ею к сотрудничеству в
Институт библиотековедения, который она возглавляла. С отделением в
1930 г. Московского библиотечного института от этого учреждения
Ю. В. Григорьев перешел на новое место и связал с ним свою
последующую жизнь. В 1934 г. ему присваивают учёное звание доцента, в
1940 г. он защищает кандидатскую диссертацию по расстановке библиотечных
фондов. С возникновением в том же (по-видимому) году кафедры библиотечных
фондов и каталогов, выделившейся из кафедры библиотековедения, он, наряду с
работой на кафедре библиотековедения, трудится и на новой.
В 1941 г. Ю. В. Григорьев с семьёй эвакуировался в
г. Фрунзе (ныне Бишкек). Там он выполнял функции учёного секретаря Государственной
публичной библиотеки им. Н. Г. Чернышевского. По договору с директором
этой библиотеки ему предстояло составить классификацию с учётом роста фондов до
500 тыс. экз.; подготовить письменные инструкции по обработке и классификации
некнижных материалов: государственных и отраслевых стандартов, географических
карт, нот, изографики и листовой литературы. Для освоения инструкций
сотрудников библиотеки обязали пройти пятимесячные курсы. Кроме того, в течение
1942 г. он давал научные консультации по всем видам библиотечной обработки
литературы, справочно-библиографической работе и учёту фонда. Мало того, взялся
обучать библиотечному делу раненых, направляемых в г. Фрунзе с линии
фронта. Это давало им возможность, выйдя из госпиталя, найти применение своим силам,
несмотря на инвалидность.
Ю. В. Григорьев заложил основу для создания в
г. Фрунзе учебно-консультационного пункта МГБИ, готовившего библиотекарей
для Киргизии по заочной форме обучения. К 1986 г., когда этот пункт
закрылся, Киргизия была обеспечена специалистами с высшим библиотечным образованием
лучше, чем другие среднеазиатские республики и Казахстан. (Этот статистический
факт был предметом постоянной профессиональной гордости
Ю. В. Григорьева.) В г. Фрунзе его квалификация как
практического библиотечного работника, а также преподавателя значительно
расширилась и укрепилась.
В МГБИ тем временем возобновились занятия, и в январе 1942 г.
его директор П. С. Бенюх вызвал Ю. В. Григорьева телеграммой:
«В связи с нормальным началом учебных занятий <...> доценту
Григорьеву Ю. В. необходимо немедленно выехать к месту занятий в
Москву, Ленинградское шоссе, 55, которые начались 2 января 1942 г.».
Однако фактически МГБИ был полностью реэвакуирован только в октябре
1943 г.
По не зависящим от Ю. В. Григорьева причинам (для
возвращения в Москву требовалось иметь личное разрешение наркома) его отъезд
состоялся лишь 25 февраля 1943 г. Первоначально Ю. В. Григорьев
был назначен учёным секретарём Государственной публичной библиотеки Наркомата
угольной промышленности, затем – начальником отдела государственных публичных и
научных библиотек Библиотечного управления Наркомпроса. В январе 1944 г.
«в целях укрепления МГБИ», как значилось в приказе института, его назначили заведующим
кафедрой библиотековедения.
Так возобновилась и более не прекращалась связь
Ю. В. Григорьева с Московским государственным библиотечным институтом,
переименованным позднее в институт культуры, а теперь это Московский
государственный университет культуры и искусств.
С того времени творческие пути Ю. В. Григорьева и
Е. И. Шамурина становятся параллельными: они оба работают в одном и
том же учреждении, заведуют кафедрами, сотрудничают в Книжной палате:
Ю. В. Григорьев – как директор с 5 февраля 1945 г. по
1947 г., Е. И. Шамурин – как его заместитель с 6 июля
1945 г., т.е. принимал его на работу Ю. В. Григорьев.
О научном цензе кафедры
библиотековедения можно судить по её персональному составу 1945 г.: помимо
самого Ю. В. Григорьева здесь трудились известные на всю страну
библиотековеды – доценты О. С. Чубарьян, М. Я. Гильман,
В. Е. Васильченко, Е. В. Ратькова, И. М. Фрумин.
На кафедре начинали свою преподавательскую и научную деятельность старшие преподаватели
И. М. Кириллов, Е. М. Нагловская, а затем и
Ф. И. Каратыгин, З. Э. Лусс.
В качестве научного консультанта выступала Л. Б. Хавкина; ей создали,
что называется, режим наибольшего благоприятствования: предоставили
персонального секретаря и освободили от обязательных присутственных дней. Это
дало ей возможность ещё в 1943 г. издать монографию «Сводные каталоги в
СССР: история, теория, практика». Книга оказалась такого высокого уровня, что в
1949 г. Л. Б. Хавкина получила за неё степень доктора педагогических
наук, минуя кандидатский уровень. Кроме того, она работала над монографией по
истории библиотечного образования в России.
Л. Б. Хавкина завершила составление четырёхъязычного
Словаря библиотечных терминов, который вместе с другими её рукописями был сразу
же запрошен из США [Отчёт о работе Московского государственного библиотечного
института за 1944/1945 учебный год // ЦГАМО. – Ф. 800. – Оп. 1. – Д. 19. – Л.
103].
Деятельность
Л. Б. Хавкиной не осталась без внимания и на правительственном
уровне. В 1945 г. Комитет по делам культурно-просветительных учреждений
благодарностью и премией отметил 55-летие её библиотечной деятельности [8]. В следующем, 1946 г., она
награждена орденом Трудового Красного Знамени, причём высоко оценён весь её трудовой
путь, начиная с книги «Библиотеки, их организация и техника», получившей
Золотую медаль на Международной выставке в Брюсселе в 1905 г. [5]. Ей присвоено звание «Заслуженный
деятель науки РСФСР». Когда Л. Б. Хавкина умерла (в июне
1949 г.), комиссия по организации её похорон была организована на уровне
Госкомитета по делам культпросветучреждений [9].
Конечно, в организации всех этих официальных свидетельств почёта и
уважения самая большая роль принадлежит её ученику, а затем – формальному
руководителю Ю. В. Григорьеву, но факт остаётся фактом: отношение
вышестоящих инстанций к личности Л. Б. Хавкиной косвенно свидетельствовало
об их лояльном отношении и к кафедре библиотековедения, возглавляемой
Ю. В. Григорьевым. К тому же и сам Ю. В. Григорьев отмечен
в 1949 г. вниманием руководства: в связи с 50-летием он награжден орденом
Трудового Красного Знамени.
Деятельность Ю. В. Григорьева на посту заведующего
кафедрой осложнялась тем, что самые ценные её сотрудники одновременно занимали
штатные должности в других учреждениях. Это касалось, как отмечено выше, и
самого Ю. В. Григорьева, и О. С. Чубарьяна, который был
заместителем директора Государственной политехнической библиотеки, а также
В. Е. Васильченко – ответственного редактора журнала «Библиотекарь»,
Ф. И. Каратыгина – заместителя директора Государственной научной библиотеки,
ассистента К. Т. Извековой – старшего библиотекаря ГНБ. В 1947/48
учебном году по указанию Комитета по делам культурно-просветительных учреждений
МГБИ поставил перед собой задачу «добиться
освобождения этих специалистов от работы в вышеуказанных учреждениях
<...>. Это даст возможность улучшить преподавание ими читаемыхкурсов» [Отчёт о работе Московского государственного
библиотечного института за 1944/1945 учебный год // ЦГАМО. – Ф. 800. – Оп. 1. –
Д. 45. – Л. 9].
Ю. В. Григорьев в тот период успешно работал как учёный
и как преподаватель. Он выпустил конспект курса «Организация библиотечных фондов»
(1946), синтезировавший многие довоенные наработки. Факт публикации конспекта
лекций был, да остаётся и сейчас, незаурядным событием в практике издания
учебной литературы по нашему профилю. Конспект представляет собой завершённый
труд, в котором зафиксированы концептуальные идеи, на несколько десятилетий
определившие перспективу учения о библиотечном фонде.
Вскоре (1948) эта работа, имевшая, казалось бы, чисто предварительный
характер, переведена на латышский язык. В 1950 г. конспект переработан в
391-страничный макет и в итоге
опубликован в качестве официального учебного пособия (1953),
сохранившего значение и по сей день.
Кроме того, в развитие своей кандидатской диссертации
Ю. В. Григорьев с 1942 г. работал над докторской темой
«Расстановка фонда в крупной библиотеке». Однако защитить завершённую работу не
довелось по не зависящим от Ю. В. Григорьева причинам.
Большим успехом кафедры было издание В. Е. Васильченко
первого в отечественном библиотековедении обобщающего труда «Очерк истории
библиотечного дела в России. XI
– XVII века» (1948).
Можно привести и другие свидетельства успешной работы кафедры.
Иными словами, кафедра
библиотековедения под руководством Ю. В. Григорьева развивалась
поступательно и результативно. К концу 1949 г. в ее составе 18 членов,
свыше половины из них – кандидаты наук, доценты: Ю. В. Григорьев,
О. С. Чубарьян, В. Е. Васильченко,
Ф. И. Каратыгин, Е. М. Нагловская, М. Я. Гильман,
Е. В. Ратькова, З. Э. Лусс, И. М. Фрумин. Трое из
них защитили диссертации в его бытность заведующим кафедрой.
Правда, по результатам проверки, проведённой в 1947/48 учебном году
Комитетом по делам культурно-просветительных учреждений при Совете Министров
РСФСР, отмечалось, что при наличии положительных результатов имеет место слабая
разработанность некоторых курсов, тормозящая создание учебников и учебных
пособий [7]. Кафедре было поставлено
в вину, что она должным образом не перестроилась, страдает многопредметностью,
отсутствием необходимой взаимосвязи между предметами, отрывом от богатейшей
практики библиотечного дела [Отчёт о работе Московского государственного
библиотечного института за 1947/1948 учебный год // ЦГАМО. – Ф. 800. – Оп. 1. –
Д. 91].
Однако в приказе констатировано, что подобный недостаток отмечен и
на других кафедрах. Кроме того, обращает на себя внимание деловой, вполне
конструктивный стиль приказа, отданного Комитетом по результатам проверки:
предписывалось стенографировать лекции по специальным дисциплинам, чтобы на их
основе улучшить учебные программы.
Дополнительным приказом Комитета (№ 109 от 13 апреля 1949 г.)
утверждён большой авторский коллектив для составления программы и конспекта
лекций по курсу «Организация библиотечного дела в СССР». Руководителем назначен
Ю. В. Григорьев; в группу разработчиков вошли
О. С. Чубарьян, Л. С. Фрид, Ф. И. Каратыгин, а
также преподаватели Ленинградского библиотечного института, специалисты
Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, Управления
библиотек Комитета. Началась усиленная работа по слиянию библиотечных дисциплин
в сводный курс, который стал называться «Общее библиотековедение». Основными
идеологами этого процесса были Ю. В. Григорьев и
О. С. Чубарьян. По сути дела, это был конгломерат механически соединённых
курсов. Для создания действительно целостного курса следовало сначала
сосредоточить усилия на теоретической разработке предмета библиотековедения.
Однако чтобы дорасти до понимания этого, понадобилось почти три десятилетия,
когда А. Я. Черняк инициировал теоретическую дискуссию о предмете и
объекте библиотековедения (1976). Но в рассматриваемый период намеченный план
был выполнен только Ю. В. Григорьевым. В 1949/50 учебном году он сдал
в Госкультпросветиздат рукопись учебного пособия «Организация библиотечного
фонда» (20 печ. л.), которая считалась частью «Общего библиотековедения».
Одновременно, хотя менее поступательно и плодотворно, развивалась
кафедра, руководимая Е. И. Шамуриным. Здесь из лиц такого же уровня
известности, как на кафедре библиотековедения, в годы войны был только доцент
А. В. Клёнов. Старшие преподаватели кафедры –
Ю. М. Диковская, В. И. Добровольская, ассистенты –
М. В. Булатова, А. М. Зевакина. Временно, как совместители,
привлекались М. М. Калашников, О. Н. Орехова,
Е. Н. Троицкая [Отчёт о работе Московского государственного библиотечного
института за 1943/44 учебный год // ЦГАМО. – Ф. 800. – Оп. 1. – Д. 19. – Л. 9].
Ю. В. Григорьев в составе этой кафедры числится с
1944/45 учебного года. К тому времени из её штата выбыли Ю. М. Диковская,
М. М. Калашников (он перешёл на работу в библиотеку института),
О. Н. Орехова, Е. Н. Троицкая. Зато влились
В. В. Кувшинова, О. Н. Ткачёва (они не оставили заметного
следа в истории МГБИ и в библиотековедении). В аспирантуре –
Г. А. Рушевская, В. П. Кукина, С. Е. Шамурина,
которая по итогам 1945/46 года была признана лучшей аспиранткой института.
[Отчёт о работе Московского государственного библиотечного института за 1944/45
учебный год // ЦГАМО. – Ф. 800. – Оп. 1. – Д. 19. – Л. 25]. После защиты
диссертации (в 1947 г.) С. Е. Шамурина работала на кафедре,
продолжая дело своего отца. Другие аспирантки по окончании аспирантуры тоже
были оставлены на кафедре – сначала ассистентами, затем старшими
преподавателями.
Для осмысления драмы, разыгравшейся через несколько лет, важно
отметить, что по итогам 1945/46 учебного года, согласно отчёту МГБИ, «из всех
кафедр института наиболее чётко работала кафедра библиотечных фондов и
каталогов» [Отчёт о работе Московского государственного библиотечного института
за 1945/1946 учебный год // ЦГАМО. – Ф. 800. – Оп. 1. – Д. 37. – Л. 15/об.].
После выхода злополучных постановлений ЦК ВКП(б) по идеологическим
вопросам их материалы на всех кафедрах были, как водится, оперативно
проработаны, выявлен (как же без этого) «ряд серьёзных недостатков», которые
вполне отвечали духу времени и, хотя сегодня звучат смехотворно, тогда казались
очень внушительными. Среди них выделялись: преклонение перед буржуазной теорией
и практикой библиотечного дела, особенно американского; буржуазный объективизм
и формализм; отсутствие выступлений в печати с критикой буржуазных теорий в
области библиотековедения.
Бригада ЦК ВКП(б), обследовавшая МГБИ в 1947 г., доложила
свои выводы Коллегии Комитета по делам культурно-просветительных учреждений 31
декабря того же года и в середине января 1948 г. – Коллегии Министерства
высшего образования. У директора МГБИ Г. М. Никифорова 10 января
1948 г. состоялось совещание преподавателей – членов партии: обсуждение
решений этой бригады [ЦГАМО. – Ф. 800. – Оп. 1. – Д. 59. – 105 л.]. На том совещании среди критических
выступлений общего характера прозвучали персональные выпады главным образом
против Б. С. Боднарского (выступавшие – М. Н. Рытая,
И. Б. Сонкин, Л. А. Левин). Ассистент
В. П. Кукина, единственный коммунист на кафедре библиотечных фондов и
каталогов, проявила политическую бдительность
и сообщила, что Е. И. Шамурин не обеспечил на кафедре обсуждение
материалов проверки. Однако, подводя итоги, директор МГБИ поставил задачи перед
институтом в целом, опустив претензии к конкретным кафедрам и конкретным персонам.
7 апреля 1949 г. состоялось заседание партбюро МГБИ с
обсуждением главного вопроса: «О задачах партийной организации института по
борьбе с космополитизмом». Доклад по этому вопросу сделал О. С. Чубарьян
[ЦГАОДИ. – Ф. 3851. – Оп. 1 – Ед. хр. 1. – Л. 37 – 41/об].
Е. И. Шамурин высказался одним из первых. Он самокритично признал,
что кафедра бороться с космополитизмом по-настоящему ещё не начала, и наметил
план такой борьбы. Несмотря на это, В. П. Кукина осудила
Е. И. Шамурина за восхваление им в своей книге буржуазных
библиотековедов и слабое освещение опыта советских библиотек.
Ю. В. Григорьев отчитался за уже проведённую работу, но,
тем не менее, перечислил «крупные пороки» кафедры: отсутствие повседневного
контроля за выполнением ранее принятых решений по очистке фонда, устранением
нагромождения в лекциях иностранных фамилий и т. п.
Директор института П. Н. Абрамов отреагировал на
высказывания в адрес кафедры, руководимой Е. И. Шамуриным, предложением
провести расширенное заседание кафедры по вопросу о борьбе с космополитизмом.
В заключение обсуждения О. С. Чубарьян, основной
докладчик, отрицательно высказался только о кафедрах истории и литературы. Был
одобрен разработанный дирекцией план обсуждения кафедр по рассматриваемому вопросу. Первой значилась кафедра
библиотековедения (22 апреля), последней – кафедра библиотечных фондов и
каталогов (дата не определялась).
Е. И. Шамурин оперативно исправился, и возглавляемая им
кафедра отреагировала на постановление весомо и вполне адекватно: в течение
учебного года провела 15 заседаний, и на каждом обсуждался тот или иной аспект
борьбы с космополитизмом. К заседаниям привлекались и студенты, хотя
Е. И. Шамурин возражал (в дирекции и на партбюро) против этой меры как антипедагогичной. По докладу
З. Н. Амбарцумяна кафедра выявила недостатки и политические ошибки
таблиц «Десятичная классификация книг» Н. В. Русинова и отказалась от
проведения занятий со студентами по этим таблицам в части общественно-политической
литературы. Е. И. Шамурин нацелил членов кафедры на политическую
заострённость лекций, необходимость более глубокого изучения ими гениальных
трудов товарища Сталина, распорядился изъять из фонда кафедральной лаборатории
устаревшую литературу, могущую неверно ориентировать студентов, и т.д. [Отчёт о
работе Московского государственного библиотечного института за 1948/1949 учебный
год // ЦГАМО. – Ф. 800. – Оп. 1. – Д. 45. – Л. 133].
Казалось бы, что ещё нужно для того чтобы продемонстрировать свою
полную политическую лояльность? Поначалу все эти меры были признаны
достаточными. Но поступившая сверху команда (кампания по борьбе с космополитизмом
и низкопоклонством проходила с начала 1949 г. по март 1953 г.)
вынудила руководителей факультета и института отреагировать более радикально.
Е. И. Шамурин как нельзя лучше подходил на роль
космополита. И неспроста. Он владел иностранными языками, свободно
ориентировался в мировой классификационной мысли и давал ей объективную (читай
– небольшевистскую) оценку. Высокие научные регалии обернулись против него:
«разоблачение» единственного в стране доктора наук и профессора в области
библиотековедения и книговедения выглядело куда более эффектно и принципиально,
чем развенчание кого бы то ни было, но одного из многих, т.е. рядового
преподавателя. Мало того, научные заслуги Шамурина были ему же и поставлены в
вину: почему он озаботился только своей диссертацией, а не повышением научного
ценза всей кафедры?
Вполне возможно, что крайне плачевную роль сыграл удручающий факт
биографии: лихолетье гражданской войны забросило его на территорию, занятую
адмиралом Колчаком. Е. И. Шамурин был там всего лишь
делопроизводителем военно-инженерного управления. Правда, он активно
сотрудничал в газетах, дослужившись в итоге до должности заведующего
литературно-художественным отделом. Эти штрихи его биографии не афишировались,
но несомненно были известны органам безопасности – Шамурин сам сообщал о них в
автобиографии.
Так что дело оставалось за малым: найти «доказательства» и убедить
преподавательскую общественность (причём устами самих преподавателей), что он
действительно космополит и кафедрой руководит плохо.
Общий фон и политическую подоплёку начавшихся фронтальных проверок
Московского государственного библиотечного института, Государственной
библиотеки СССР им. В. И. Ленина и других идеологических учреждений
осветил В. Т. Клапиюк [3].
Остановимся поэтому только на том, как развивался процесс ошельмовывания
Е. И. Шамурина и изгнания его из института.
На заседании учёного совета по
итогам работы за 1948/49 учебный год и основным задачам на 1949/50 учебный год
(16 сентября 1949 г.) директор института П. Н. Абрамов
подчеркнул, что из числа специальных кафедр особенно отстаёт от требований ЦК
ВКП(б) по идеологическим вопросам кафедра библиотечных фондов и каталогов.
Заведующему кафедрой – профессору Е. И. Шамурину предложено к 1
ноября 1950 г. дать развёрнутые предложения о перестройке в соответствии с
требованиями постановления ЦК ВКП(б) [Отчёт о работе Московского
государственного библиотечного института за 1948/1949 учебный год // ЦГАМО. –
Ф. 800. – Оп. 1. – Д. 45. – Л. 348].
В то же время предлагалось одобрить инициативу кафедры библиотековедения
«по изучению опыта колхозных библиотек и подготовке ряда брошюр в помощь
работникам этих библиотек (вместо того, чтобы сконцентрировать усилия на
разработке теоретико-методологических проблем библиотековедения и написании
учебников. – Ю. С.). Считать
важным, чтобы коллективы кафедр, каждый (каждая? – Ю. С.) в своей области последовали примеру кафедры библиотековедения»
[Отчёт о работе Московского государственного библиотечного института за
1948/1949 учебный год // ЦГАМО. – Ф. 800. – Оп. 1. – Д. 45. – Л. 348]. Иными
словами, исход событий был предопределён, общий вектор и стиль дальнейшего
«обсуждения», а лучше сказать, осуждения личности Е. И. Шамурина
задан.
Зная, как решались такого рода вопросы в те времена, позволительно
сильно усомниться в том, что этот вопрос предварительно согласовывался с
Ю. В. Григорьевым. Обычно подобные решения принимались руководством в
очень узком кругу за закрытыми дверями, после чего разрабатывался сценарий их
воплощения в жизнь. Намечались основные действующие персоны, им объясняли, что
они попали в разряд доверенных лиц. Дальше каждый изо всех сил старался
оправдать «доверие партии и правительства», прекрасно понимая что его ждёт в
противном случае.
Работу кафедры в ноябре-декабре
основательно проверила комиссия во главе с О. С. Чубарьяном.
Ю. В. Григорьев в состав той комиссии не входил. Результаты были
доложены Коллегии по делам культурно-просветительных учреждений при Совете
Министров РСФСР 18 января 1950 г. [ГАРФ – А – 534. – Оп. 1. – Д. 124. –
242 л., протокол № 2]. Заседание Коллегии проходило в присутствии
Е. И. Шамурина и Ю. В. Григорьева. Обсуждение шло в погромном
стиле, обращения Е. И. Шамурина принять во внимание, что кафедра в
ряде вопросов уже перестроилась, только усугубило его «вину»: «Вы не понимаете,
насколько серьёзно стоит вопрос; Шамурин насаждал порочное направление всей работы»
и т.д. Коллегия приняла решение: «Шамурина Е. И. как не обеспечившего
руководства кафедрой и ведения на должном идейно-теоретическом уровне
лекционного курса, от заведования кафедрой и преподавания в институте
освободить».
27 января 1950 г. состоялось заседание учёного совета МГБИ по
вопросу «О состоянии кафедры фондов и каталогов» [Стенограммы и протоколы
заседаний учёного совета МГБИ: 27.01.1950–29.01.1951 // ЦГАМО. – Ф. 800. – Оп.
1. – Д. 150. – Л. 11 – 49.]. Заместитель директора О. С. Чубарьян
посчитал, что кафедра не сделала выводов из приказов Комитета по делам
культпросветучреждений, не перестроила своей работы. Из лекций профессора
Е. И. Шамурина выпал советский период, нет принципиальных классовых
отличий постановки каталогов советских и зарубежных. Были перечислены «идеологические
извращения» в курсах и других членов кафедры. В последующих выступлениях члены
кафедры, в том числе З. Н. Амбарцумян, В. И. Добровольская,
а также преподаватели других кафедр (выступили 11 человек), признавались
(отчасти) в своих «пороках», винили (в основном) Е. И. Шамурина в
благодушии и т.д.
Для данной темы особенно важно проследить выступление
Ю. В. Григорьева. Он повторил выводы комиссии, проверявшей деятельность
кафедры, перечислил имена преподавателей, прекративших работу над
диссертациями, обвинил кафедру в замкнутости, слабой связи с массовыми
библиотеками, формализме в преподавании, низком политическом уровне членов
кафедры, отсутствии самокритичности. В целом его выступление можно назвать
рядовым, лишённым конкретики. Во всяком случае, И. М. Фрумин,
Л. А. Левин были более предметны, и их обвинения звучали более
заострённо и весомо. Они оперировали именами зарубежных библиотековедов,
которых был обязан разоблачить Е. И. Шамурин, обвиняли его в том, что
он не сделал выводов из прошедших накануне проверок кафедр библиотековедения и
библиографии.
Заключая обсуждение, О. С. Чубарьян выделил, тем не
менее, особую правоту Ю. В. Григорьева и охарактеризовал работу кафедры
как провальную. Сегодня эти акценты позволяют сделать вывод, что
О. С. Чубарьяну были известны намеченные организационные выводы,
которые должны были последовать за этим обсуждением.
Е. И. Шамурин, попросивший слова после
О. С. Чубарьяна, принял критику, однако выразил недоумение в связи с
тем, что в адрес кафедры и его лично не было сказано ни единого положительного
слова. Он подчеркнул, что будет продолжать работу по качественной перестройке
курса, даже если не останется в МГБИ. Затем последовал обмен репликами с
О. С. Чубарьяном, который заявил, будто работа Шамурина по перестройке
курса – самообман, и вновь сослался на выводы комиссии (которой сам же и руководил)
о полном провале работы на кафедре.
Через три дня Е. И. Шамурин направил письмо председателю
Комитета по делам культурно-просветительных учреждений [13]. Он обвинил себя в том, что «слишком долго находился под
влиянием иностранных, в частности, американских теорий», отказался от
положительной оценки своих работ 1948–1949 гг., на чём настаивал до сих
пор, и обязался в течение ближайших месяцев «подготовить работу, стоящую на
уровне требований, предъявляемых к советской теории и практике составления
библиотечных каталогов».
Поведение Е. И. Шамурина можно охарактеризовать как
интеллигентски наивное. Он предполагал видеть в действиях коллег хотя бы долю
объективности, рассчитывал на их элементарную порядочность. Однако в сложившихся
тогда условиях эти понятия были «за скобками» человеческих, не говоря о
товарищеских, взаимоотношений. (Самое парадоксальное, что прежние товарищи в
тот момент зачастую были чисты перед своей совестью, искренне полагая, что
поступают принципиально, с большевистской непреклонностью. Впрочем, в
последующем нравы в лучшую сторону не сильно изменились.)
Самоуничижение не спасло его от расправы: 10 февраля 1950 г.
он был вынужден покинуть институт и в 61 год уйти на пенсию.
Вскоре, с нового учебного года (с 1 сентября 1951 г.) уволили
С. Е. Шамурину, одного из лучших преподавателей кафедры, – тут уже
без особого объяснения причин, всем и без того всё было ясно. Через несколько
лет, уже в хрущёвские времена, она вернулась на кафедру и работала по-прежнему
квалифицированно, хотя и старалась оставаться в тени общественной жизни.
Вместо Е. И. Шамурина заведующим кафедрой был назначен
Ю. В. Григорьев, а освободившееся место заведующего кафедрой библиотековедения
занял О. С. Чубарьян. В апреле того же года Комитет по делам
культпросветучреждений в приказе «О профессорско-преподавательских кадрах
Московского государственного библиотечного института им.
В. М. Молотова» принял к сведению такую кадровую перестановку [6], т.е. посчитал борьбу с
«космополитами» успешной. То, что институт лишился уникального учёного, что
из-за этого оказалась сорванной работа диссертационного совета, затормозилась
работа аспирантуры, снизился уровень преподавания и пр., представлялось сущей
мелочью на фоне крупной идеологической победы.
Что потерял и что выиграл в
результате этой кампании Ю. В. Григорьев? Без каких-либо выгод для
себя лично он был вынужден перейти с головной и более благополучной,
выпестованной им кафедры на менее статусную и более слабую. Имена библиотековедов
были известны библиотечному сообществу всего Советского Союза, тогда как имён
фондоведов и каталоговедов, за исключением Ю. В. Григорьева и
З. Н. Амбарцумяна, слышно почти не было.
С переходом Ю. В. Григорьева на другую кафедру темпы
роста её научного ценза и участия в библиотечном строительстве продолжали
уступать аналогичным показателям кафедры библиотековедения. При желании ему
через несколько лет заведования новой кафедрой можно было предъявить те же
самые претензии, которые он предъявлял своему предшественнику. Но идеологическая
кампания кончилась, и такая идея, к счастью, никому в голову не пришла.
По-видимому, были объективные причины, затруднявшие развитие
кафедры. Устранение Е. И. Шамурина было несправедливым и предрешённым,
мало зависящим даже от воли лиц, принимавших в тот момент кадровые решения.
Переход Ю. В. Григорьева на кафедру библиотечных фондов и каталогов
тоже был вынужденным, и личностный фактор в нём, по всей видимости, отсутствовал.
Оба виднейших библиотековеда страны стали жертвами сложившихся конъюнктурных
обстоятельств. Е. И. Шамурину повезло значительно меньше, чем его
недавнему коллеге и соратнику.
Приобрёл Ю. В. Григорьев от перехода на другую кафедру
всё же немало: терпимость (не более того) по отношению к себе со стороны начальства.
По тем временам это было едва ли не дороже сохранения своего статуса, не говоря
о карьерном росте. Ведь если бы Григорьев проявил хотя бы элементарную
совестливость и принципиальность (а ими не отличился никто из участников этого
дела), его наверняка ожидала бы участь товарища, с которым он несколько лет
трудился бок о бок, и при этом он не только ничем не помог бы
Е. И. Шамурину, но навлёк бы на весь институт ещё более тяжкие
неприятности.
В заключение можно констатировать, что в дальнейшем научная судьба
обоих библиотековедов сложилась по тем временам относительно благополучно.
Е. И. Шамурин в 1955–1959 гг. издал в двух томах
свои классические «Очерки по истории библиотечно-библиографической
классификации», в 1958 г. – «Словарь книговедческих терминов», а также
опубликовал другие книги и статьи.
Ю. В. Григорьев
выпустил фундаментальную «Организацию библиотечных фондов» (1953), стал автором
учебников и учебных пособий, нескольких книг о выдающихся библиотекарях и
библиотековедах, статей теоретико-методологического характера. Но это – уже
другие страницы их биографий.
Хотя и грустной получилась эта юбилейная статья, заключим: сегодня
у нас есть все основания вспомнить этих выдающихся библиотековедов добрым
словом, каждого по-своему, и воздать им должное за их вклад в нашу науку и подготовку
кадров.
Список источников
1. Григорьевские чтения
1979–1994 гг.: Обзор // Библиотека в контексте истории : тез. докл. и
сообщений Третьей науч. конф. Москва, 13–15 окт. 1999 г. – Москва, 1999. –
Ч. 2. –
С. 51–55.
2. Ермолаева М. А. Вклад
Е. И. Шамурина в развитие наук о книге: К 115-летию со дня рождения /
Мария Алексеевна Ермолаева // Библиотековедение. – 2004. – № 6. – С. 76–79.
3. Клапиюк В. Т. О. С. Чубарьян
в МГБИ / В. Т. Клапиюк ; Рос. гос. б-ка // Творчество как формула
жизни: Страницы биографии О. С. Чубарьяна. – Москва : Пашков дом,
2008. –
С. 306–320.
4. Масанов Ю. И. Е. И. Шамурин
(1889–1962) / Ю. И. Масанов, И. Б. Грачёва. – Москва :
Книга, 1970. – 96 с.
5. О награждении Л. Б. Хавкиной
орденом Трудового Красного Знамени : Приказ по Комитету по делам
культурно-просветительных учреждений при СНК РСФСР 10 мая 1946 г. //
Библиотечное дело в Российской Федерации в послевоенный период (июнь 1945 –
март 1953): Документы и материалы. – Москва : Пашков дом, 2005. – С. 183–184.
6. О профессорско-преподавательских кадрах
Московского государственного библиотечного института им.
В. М. Молотова : Приказ по Комитету по делам
культурно-просветительных учреждений при СМ РСФСР. 3 апреля 1950 г. //
Библиотечное дело в Российской Федерации в послевоенный период (июнь 1945 –
март 1953): Документы и материалы. – Москва : Пашков дом, 2005. – С. 164–166.
7. Об изучении постановки специального
образования в библиотечных институтах : Приказ по Комитету по делам
культурно-просветительных учреждений при СМ РСФСР 25 ноября 1948 г. //
Библиотечное дело в Российской Федерации в послевоенный период (июнь 1945 –
март 1953): Документы и материалы. – Москва : Пашков дом, 2005. – С. 153–154.
8. Об объявлении благодарности и
премировании Л. Б. Хавкиной : Приказ по Комитету по делам
культурно-просветительных учреждений при СНК РСФСР 17 июля 1945 г. //
Библиотечное дело в Российской Федерации в послевоенный период (июнь 1945 –
март 1953): Документы и материалы. – Москва : Пашков дом, 2005. – С. 182.
9. Об организации похорон
Л. Б. Хавкиной : Приказ по Комитету по делам
культурно-просветительных учреждений при СМ РСФСР. 4 июня 1949 г. //
Библиотечное дело в Российской Федерации в послевоенный период (июнь 1945 –
март 1953): Документы и материалы. – Москва : Пашков дом, 2005. – С. 191.
10. Столяров Ю. Н. О двух
замечательных людях / Ю. Н. Столяров // Мир библиографии. – 2004. – №
3. – С. 68–71.
11. Столяров Ю. Н. Уточненные
биографические сведения о Ю. В. Григорьеве // Науч. и техн. б-ки. –
2004. – № 11. – С. 71–73.
12. Столяров Ю. Н.
Ю. В. Григорьев (1899–1973) / Ю. Н. Столяров. – Москва :
Книжная палата, 1989. – С. 7–13.
13. Шамурин Е. И. Письмо
профессора Е. И. Шамурина Председателю Комитета по делам культурно-просветительных
учреждений при СМ РСФСР тов. Леонтьевой. 1 февраля 1950 г. / Профессор
Е. И. Шамурин. // Библиотечное дело в Российской Федерации в послевоенный
период (июнь 1945 – март 1953): Документы и материалы. – Москва : Пашков дом,
2005. – С. 113.
14. Яковлев А. Я. Евгений
Иванович Шамурин как книговед. (К 100-летию со дня рождения) /
А. Я. Яковлев // Книга. Исследования и материалы. – Москва : Книжная
палата, 1959. – Сб. 59. – С. 137–145.
|
