УДК 002:1
А. В. Соколов
Информатические опусы. Опус 4.
Физика и метафизика информации
Физические аспекты
явления информации представлены в материалистических концепциях на уровне
конкретных наук (кибернетическая информатика, синергетика) и в мегатеориях,
постулирующих существование информации в неживой и живой материи. Этим
концепциям свойственна позитивистская методология и некорректный информационный
подход.
Метафизика информации связана с
идеалистическими философскими концепциями и общефилософской проблематикой.
Приведенная в опусе 3 [1]
итоговая онтологическая таблица «Типы реальностей и типы информации» показывает,
что физическая реальность (Макрокосм) особым типом информации не обладает и
информация не является естественным
атрибутом материи. Констатируется реальное существование трех типов информации:
биологической, областью бытия которой
является живая природа; машинной,
воплощенной в изделиях материальной культуры (техносферы); семантической, существующей в психосфере личности, социальной
коммуникации, социальном сознании, духовной реальности.
Столь противоречивая типология не может не вызвать недоумения: что
представляет собой информация вообще, если типы её столь разнородны? Почему так
многообразны лики информации? Почему в биосфере и техносфере информация –
материально наблюдаемое явление, в личной и социальной духовности – идеальный
феномен, а в Макрокосме не обнаруживается вообще? Вопросы эти имеют критическое
значение для серии наших информатических опусов, ибо их конечной целью является
определение природы и сущности информации как таковой.
Поиск ответов на эти вопросы неизбежно вовлекает нас в область философии,
потому что материальное и идеальное, природа и сущность – это философские
категории, с которыми каким-то образом сопряжена категория информации.
Задача этого опуса – дать нашим читателям, не являющимся профессиональными
философами, хотя бы предварительное представление о философии информации.
Задача очень не простая, потому что философия информации – одна из новейших
философских дисциплин «третьего тысячелетия», которая тесно взаимодействует с
обширной системой «информатических наук» и опирается на
философско-мировоззренческую традицию.
Эту традицию Бертран Рассел объяснял следующим образом: «Философия
является чем-то промежуточным между теологией и наукой. Подобно теологии, она
состоит в спекуляциях по поводу предметов, относительно которых точное знание
оказывается до сих пор недостижимым; но, подобно науке, она взывает скорее к
человеческому разуму, чем к авторитету…. Почти все вопросы, которые больше
всего интересуют спекулятивные умы, таковы, что наука на них не может ответить,
а самоуверенные ответы теологов более не кажутся убедительными» [2. С. 3]. Научные начала философии,
привлекающие материалистов, генетически связаны с познанием природы, т.е. Физики (physis –
природа), а теологические начала, воплощенные в идеалистических учениях,
ориентированы на умопостигаемую Метафизику.
Соответственно, философия информации, несомненно, с большой долей условности
может быть представлена в виде двух версий:
Версия П. Позитивистская (физикалистская)
интерпретация, отражающая научные взаимосвязи философии информации;
Версия М. Метафизическая (идеалистическая)
интерпретация философии информации.
Существование этих версий, разумеется, не случайно. Оно свидетельствует
о двойственной, точнее, амбивалентной
природе феномена «информации в сущности», которой будет посвящен следующий опус
5.
В этой статье познакомимся с позитивистским и метафизическим пониманием
информации, свойственным отечественным философам-информатикам. Интересно
сопоставление двух характерных образцов современного философствования:
«философии информационной цивилизации» и «философии информационной реальности».
Первая принадлежит Р. Ф. Абдееву (в прошлом – главный конструктор
информационных моделей космических летательных аппаратов) [3], вторая – коллективное учебное пособие кафедры философии СПбГЭУ
«ЛЭТИ» [4. С. 123–396].
Познавательная ценность такого сопоставления заключается в том, что
сочинение Абдеева отражает позитивистское (по сути – технократическое)
понимание философии, практикующееся с 1990-х гг., а кафедральное
произведение подготовлено вузовскими философами наших дней, знакомыми с
метафизической рефлексией. Обнаруживаются не только содержательные расхождения,
но и разные представления о целевом назначении философии информации и месте её
в системе научного и философского знания.
Версия П. Позитивистская интерпретация
философии информации. Прежде чем обратиться к позитивистским версиям
информации, нелишне напомнить суть позитивизма, более полутора столетий
имеющего репутацию «философии для настоящих ученых». Основоположник позитивизма
Огюст Конт (1798–1857) отрицал познавательную ценность умозрительного знания,
презрительно именуя философию «метафизикой», и утверждал, что только
«позитивные», т.е. естественные науки, практикующие опытно-чувственное
познание, способны разрешить проблемы, стоящие перед человечеством.
Интересен закон
интеллектуальной эволюции, выдвинутый Контом. Согласно этому закону,
человеческий интеллект, «как индивидуальный, так и родовой», должен пройти
последовательно три стадии: теологическую, или фиктивную; метафизическую, или
абстрактную; положительную, или реальную. На последней стадии «постепенно
освобождающийся ум» приходит к «состоянию рациональной положительности».
Основное правило этого состояния – безусловное подчинение воображения
наблюдению, отказ от поиска абстрактных сущностей в пользу изучения реальных
явлений и причинно-следственных связей между ними. Таким путем позитивное
познание способно предвидеть ход событий, чтобы разумно управлять ими. Рациональное
позитивистское мировоззрение распространялось не только на область научного
познания, но и на область морали. О. Конт призывает «сделать мораль независимой
от теологии и метафизики», установить «духовное господство положительной философии»
и «устранить роковое противоречие между интеллектуальными и нравственными потребностями»
[5].
Научно-технический прогресс второй
половины XIX в., прежде всего –
труды Ч. Дарвина, способствовали распространению позитивистского культа
научного знания не только в западноевропейских странах, но и в России. В конце XIX в. материалистически,
точнее – механистически ориентированный позитивизм переживает кризис из-за
неспособности объяснить природу рентгеновских лучей и других излучений, а также
непригодности для понимания психических явлений и этических ценностей (невозможность
вывести «должное» из «сущего»).
Приобрели популярность субъективно-идеалистические взгляды,
представленные эмпириокритицизмом
(махизмом), провозгласившим: «материя исчезла, остались одни уравнения», и интуитивизмом, считающим источником
человеческого творчества не разум, а иррациональную интуицию, которая как
божественный дар дана лишь избранным (А. Бергсон). Эти взгляды
стимулировали повышенный интерес молодых русских философов к проблемам идеализма,
который стал предпосылкой религиозно-философского ренессанса Серебряного века –
одного из высших культурных достижений революционного поколения русской
интеллигенции.
В ХХ в. западные интеллектуалы отказались от позитивистского
мышления в пользу мышления технократического. Технократическое мышление, по
мнению авторитетных отечественных психологов, – это «мировоззрение,
существенными чертами которого является примат средства над целью, цели над
смыслом и общечеловеческими интересами, техники (в том числе и психотехники)
над человеком и его ценностями. Технократическое мышление – это Рассудок,
которому чужды Разум и Мудрость. Для технократического мышления не существует
категорий нравственности, совести, человеческого переживания и достоинства» [6. С. 211]. Примем к сведению сделанные
пояснения.
Р. Ф. Абдеев посвятил свою
книгу [2] «духовному возрождению России»
и раскрыл её замысел в подзаголовке «диалектика прогрессивной линии развития
как гуманная общечеловеческая философия для XXI века». Нельзя не восхититься столь возвышенным стремленьем
дум «специалиста-кибернетика в духе воинствующего материалиста» [Там же. С. 22].
Поскольку «сегодняшнее (речь идет о 1994 г. – А. С.) состояние нашей философской науки можно
охарактеризовать одним словом – стагнация», что «является следствием длительной
антиинтеллектуальной атмосферы, воцарившейся в обществе в послеленинский
период», автор призывает философов
«разбудиться», «вплести должным образом в ткань материалистической диалектики кибернетику и синергетику», признать
информацию философской категорией, ибо «информация и энтропия сегодня стали
основополагающими понятиями теории самоорганизации и теории развития» [Там же.
С. 8, 9].
«Если мы хотим войти в число цивилизованных стран, – продолжает Р. Ф. Абдеев,
– в первую очередь необходимо понимание значения информации, информационных
технологий и новых знаний для ускорения прогресса» [Там же. С. 10, 11].
Философствующий кибернетик убежден, что «знание апорий Зенона, изучение
«Критики чистого разума» Канта, «Науки логики» Гегеля или даже трудов Н. А. Бердяева
еще не выводят нас на современный уровень мышления, равно как и возврат к
религии, восстановление церквей не способствует постижению информационных
технологий» [Там же. С. 11].
Позитивистская позиция автора «Философии информационной цивилизации»
налицо: он хочет «духовно возродить Россию» и «войти в число цивилизованных
стран» с помощью одних только информационных технологий, кибернетики и
синергетики, отбросив за ненадобностью Канта, Гегеля и даже Бердяева.
Далее, исходя из принципа самоорганизации материи и человеческого
общества и новой «нелинейной концепции спирали развития», Р. Ф. Абдеев
«пытается ответить» на 26 актуальных научно-мировоззренческих вопросов,
«дискуссионных или еще не исследованных в философской науке». Например: каков
механизм активности и саморазвития материи? имеет ли механизм управления свой
генезис? каков механизм эволюции живой природы? открытые системы и проблема
развития – какова их взаимосвязь? в чем сущность самоорганизации? в чем
сущность системного подхода и каковы его атрибуты и структура? какова роль
элементов симметрии и асимметрии в структуре обобщенной модели управления?
какова макродинамика структур и метаструктур? какова новая естественнонаучная –
информационная – картина мира? что показывает анализ эффективности командно-административных
систем в экономике? должна ли философия быть партийной наукой? и др.
Поставленные вопросы, бесспорно, важны и интересны, но их философские
аспекты подавляются позитивистскими установками, кибернетической эрудицией и
либерально-демократическими взглядами автора. Сам Р. Ф. Абдеев,
разумеется, позитивистом себя не считает. Он решительно отметает измышления
зарубежных неопозитивистов и иррационалистов, отрицающих научный статус
философии, и категорически утверждает, что «по мере научно-технического
прогресса философия приобретает все большее значение и выступает как
интегрирующий центр в системе наук, как мировоззренческая и методологическая
основа теоретического синтеза» [3.
С. 321].
Однако теоретический синтез мало заметен в рассмотрении, например,
«Философской сущности и диалектики рынка», где рынок преподносится как
«непревзойденный по эффективности механизм саморегуляции и
самосовершенствования общественного производства и распределения» [Там же. С. 262–266].
Еще слабее выражен философский аспект в разделе, публицистически озаглавленном
«Могли ли процветать колхозы и совхозы при иной, более высокой организации
труда?» [Там же. С 251–255].
Р. Ф. Абдеев в своем
диалектическом исследовании не затрагивает ни онтологические, ни
эпистемологические, ни антропологические проблемы, его не волнуют основной
вопрос философии, обоснованность принятого им на веру материалистического
монизма и прочие метафизические сюжеты,
свойственные философскому мышлению. Оценивая собственное исследование, он
откровенно признает, что «новые результаты» получены им «именно благодаря
системно-кибернетическому подходу на базе интегративных понятий и анализа
актуальных проблем на стыках философии и точных наук» [Там же. с. 324]. Как ни
странно прозвучит мое заключение в адрес доктора философских наук (Р. Ф. Абдеев в 1996 г. защитил докторскую
диссертацию), но слово «философия» в названии его книги – результат недоразумения,
ибо она посвящена не философским, а информационно-кибернетическим проблемам.
Я пришел к такому скептическому заключению, потому что были обмануты
мои ожидания найти в солидном труде, названном «Философия информационной
цивилизации», философскую интерпретацию
понятия информационная цивилизация, а
может быть, и самой категории информации. Надежды на приобщение к новой
трактовке информации быстро рассеялись. Р. Ф. Абдеев оказался не
«воинствующим материалистом», а верным последователем атрибутивной концепции, с
1960-х гг. утверждающей, что «информация является атрибутом всей материи»
(см. опус 1 [7]). Подобно
большинству атрибутивистов, он
подчеркивает, что информация, наряду с
энергией, пространством, временем, есть
категория философская. Что ж, повторение атрибутивной концепции можно
простить, потому что автор не обещал стать философом информации, но сыграть
роль философа информационной цивилизации он был обязан. Увы, ожидания не сбылись.
Среди четких и отточенных формулировок и выводов философа-кибернетика
мне не удалось обнаружить завершенной дефиниции базовой категории «информационная
цивилизация». В самом начале своего труда автор восклицает: «Именно информация,
управление и организация, как могучие локомотивы прогресса, умчали развитые
страны в новую цивилизацию. Этот период начался в 1960-х гг. и завершился
(для этих стран) к середине 1980-х гг., совпав по времени с годами
«застоя» у нас. Теперь мы оказались уже в глубоком социально-экономическом
тупике» [3. С. 7, 8].
В другом месте автор уточняет свою позицию: «…уже нет того звериного
капитализма с беспощадной эксплуатацией, относительным и абсолютным обнищанием
пролетариев, а есть цивилизованное правовое либеральное меновое общество,
добивающееся благополучия для всех работающих и рвущихся к вершинам
научно-технического и социального прогресса» [Там же. с. 221]. Короче говоря,
можно понять, что «информационная цивилизация» отождествляется с современным
западным капитализмом, до уровня «информационной цивилизованности» которого
советскому социализму с догматичной идеологией и плановой системой хозяйствования
очень далеко. В этом выводе проявились либерально-демократические убеждения
бывшего главного конструктора информационных моделей космических летательных
аппаратов.
Будучи патриотом России, Р. Ф. Абдеев
предупреждает: «Страны, не вступившие своевременно на путь информатизации,
обречены не только на экономическое, технологическое и политическое, но и на
культурное отставание, причем это отставание, начиная с некоторого момента, может стать исторически необратимым». Чтобы
избежать этой печальной перспективы, он призывает: «Энергично осваивать и
внедрять в общественное производство технические средства кибернетики и
информационные технологии; наладить оперативное использование обратных связей
на всех уровнях управления; принять законодательные гарантии свободного доступа
к любой жизненно необходимой информации; принять все меры для ускоренного
развития рыночной экономики и демократического общественного строя» [3. С. 99, 100].
Будто бы услышав призывы Р. Ф. Абдеева,
российские власти за истекшие 16 лет сделали немало для реализации
рекомендованных им реформ. Даже более того. В конце ХХ столетия в нашей стране
еще не было Интернета, мобильной телефонной связи, единого информационного пространства,
и пророк информационной цивилизации не включил их в информационную цивилизацию,
а наши законодатели и президент постоянно имеют их в виду.
Да, книга доктора философских наук Р. Ф. Абдеева обладает пророческим
потенциалом, но не содержит оригинальных идей, обогащающих философское знание.
Эта книга – научно-техническое, в какой-то мере публицистическое произведение,
которое замечательно в трех отношениях: во-первых, является носителем духа
либерально-демократических настроений 1990-х гг., памятником исканий, отрицаний
и иллюзий постсоветского времени; во-вторых, служит свидетельством
позитивистского снобизма, третирующим гуманитарное знание как собрание суеверий
и заблуждений и вместе с тем парадоксально уважающим научную значимость
философии; в-третьих, идея «информационной цивилизации» – предтеча мифологемы
«информационного общества», получившей распространение в наши дни.
Версия М. Метафизическая интерпретация
философии информации. Метафизика играет важнейшую роль в философии
информации, да и в современной философии вообще, поэтому посвятим ей небольшой
комментарий (более подробно см. [6]).
Термин метафизика был изобретен библиографами,
которые систематизировали литературное наследие Аристотеля. После произведений,
посвященных физике (натурфилософии), они поместили сочинения, лекции, заметки
великого философа, в которых шла речь о «постфизических» началах и основаниях
всего сущего и бытия как такового, т.е. безотносительно к конкретно-предметной
форме его воплощения. Постепенно предлог «после» («мета») стал восприниматься
как «сверх», «над», и под метафизикой стали понимать учение о трансцендентном
(сверхприродном) бытии.
В средние века метафизика сделалась ядром, сердцевиной философии
как «любви к мудрости», и в ней выделили две главные части: онтологию – учение
о бытии сущего и гносеологию – учение о познании сущего. При этом метафизика
понималась не как наука, а как искусство постижения истины, раскрытия
потаенной, не данной в ощущениях сущности вещей. Метафизическая проблематика
красной нитью проходит через всю историю философии вплоть до наших дней, когда
заговорили о «неклассической физике» и «постметафизической философии».
Метафизическая реальность понималась по-разному на разных исторических
этапах. Различаются античная метафизика (Платон и Аристотель), схоластическая
метафизика (Фома Аквинский), метафизика философии нового времени (Р. Декарт,
Г. Лейбниц), метафизика классической немецкой философии, метафизика
новейшей философии (вторая половина XIX – ХХ вв.). Платон представил Макрокосм как единство двух
реальностей: 1) трансцендентная
метафизическая реальность – бытие истинно сущих идей (эйдосов), представляющих
собой неизменные прообразы вещей; 2)
физическая реальность – бытие чувственно воспринимаемых вещей, воплощающих
идеи.
Таким образом, произошло свойственное метафизическим воззрениям
разделение первичных сверхчувственных сущностей и порождаемых ими
овеществленных явлений. Причем, утверждая первичность трансцендентного начала
(Бог, Ум, Абсолютная идея, Воля и т.д.), идеалистическая метафизика признавала
реальность вторичного, сотворенного материального мира. Таким образом,
постулировались две реальности: «небесная» и «земная», изначально связанные
друг с другом, говоря кибернетическим языком, посредством системы прямых и
обратных связей. Получается, так сказать, «метафизическая кибернетика», где
можно найти место для «метафизической информации». Об этом свидетельствует
оригинальный опыт информационного подхода к метафизике Платона, осуществленный
специалистом по античной философии С. П. Лебедевым.
Автор выдвинул тезисы: «Метафизика есть учение об информации.
Античные идеалисты – Платон и Аристотель – наткнулись на совершенно реальную и
вполне объективно существующую сферу бытия – информационную. То, что не есть
вещь определенного вида, но при этом управляет процессом обретения ею своего
вида, есть информация. Идею следует признать именно информацией, которая, будучи
невещественной, управляет определенными действиями, движениями и связанными с
ними материальными процессами…. Идейный уровень – это информационная сфера,
имеющая иные формы бытия, нежели чувственно воспринимаемые вещи. Метафизика
сближает, даже отождествляет деятельность и информацию. Огромная заслуга
Платона состояла в том, что он информационную сферу бытия накрепко связал с
деятельностью, а её – с разумностью и со словом: информация не может не быть
внеразумной, она только разумна (словесна) и сама собой или случайно не
возникает. Информационно не нагруженная область – это хаос, или пустота,
«ничто» в строгом смысле слова…. Идея, выражаясь в более или менее современных
терминах, – это своего рода информационно-деятельностный атом, квант
деятельности и информации, минимальная и неделимая их «порция». В идее содержится
то минимальное количество информации и деятельности, которые необходимы для
построения соответствующей вещи, а равно и для её понимания. Метафизика в её
античном исполнении представляет собой созерцательное учение об информационно-деятельностном
континууме…. Современная наука об информации – деятельная, а не созерцательная.
Как это ни парадоксально звучит, но современная наука, даже не подозревая того,
становится все более идеалистической» [9.
С. 809–812].
В тезисах С. П. Лебедева есть над чем призадуматься. Как
понимать тезис «метафизика есть учение об информации»? Античные философы не
знали ни понятия информация, ни
понятия метафизика и, естественно, не
использовали их в своих сочинениях. Их интересовало бытие истинно сущих идей
(эйдосов), представляющих собой прообразы вещей. Эйдосы С. П. Лебедев
отождествляет с информацией, которая, «будучи невещественной, управляет
определенными действиями, движениями и связанными с ними материальными
процессами». Утверждение, что информация всегда разумна (словесна) и имеет искусственное происхождение (произвольно не
возникает), показывает, что автор имеет в виду семантическую информацию.
Получается, что метафизическая реальность – это сфера бытия смыслов
= идей. Механизм воплощения идеи в
реальную вещь С. П. Лебедев представляет в виде информационной деятельности платоновской идеи (кванта
деятельности и информации), управляющей косным хаосом. Оказывается, что
семантическая информация не пассивно существует в «информационной сфере бытия»,
на которую непроизвольно «наткнулись античные идеалисты – Платон и Аристотель»,
а обеспечивает смысловую связь между
метафизической реальностью и физической реальностью.
Осуществленное С. П. Лебедевым рассмотрение метафизики
как «учения об информации» является эвристически продуктивным в контексте философии
информации по следующим причинам: во-первых, идеальная метафизическая
реальность неразрывно связывается с материальной физической реальностью,
поскольку всякая вещь – единство идеального и материального начал, и этим
подтверждается амбивалентная природа
всего сущего, в том числе – семантической информации; во-вторых, постулируется творческая функция семантической информации,
ибо вещи возникают благодаря разумной (словесной) информационной деятельности;
в-третьих, утверждается принадлежность семантической информации не к физической,
а к трансцендентной метафизической реальности.
Другим примером использования метафизической интерпретации информации
может служить концепция «информационной реальности», представленная в
коллективном учебном пособии кафедры философии Санкт-Петербургского
государственного электротехнического университета «ЛЭТИ» [4. С. 123–396]. В отличие от Р. Ф. Абдеева вузовские
философы ставят задачей не содействие либерально-рыночным реформам, а «философское
осмысление информатизации и информационной реальности». Правда, информатизация
трактуется в позитивистском духе как «всеобщий и неизбежный период развития
человеческой цивилизации, период освоения информационной картины мира,
осознания единства законов функционирования информации в природе и обществе,
практического их применения» [Там же. С. 3].
Философствующие информатики, ссылаясь на то, что в научном обиходе
начали использоваться термины физическая
реальность, биологическая реальность,
языковая реальность, предложили
включить в философский лексикон категорию информационная
реальность, которую отнесли к «предельно общим философским понятиям». В
философском аспекте информационная реальность понимается ими как
«информационная форма движения материи» [Там же. С. 137]. Информация решительно
объявляется философской категорией, поскольку она «не только отражает всеобщие
формы бытия, их связи и взаимообусловленности, но и является фактором развития
от низшего к высшему в природе, обществе и познании».
«Активная роль информации в возникновении и развитии новых форм
движения и информационных структур, – утверждают авторы, – особенно четко
проявляется в двух переломных скачках развития материи – от неживой природы к
жизни и от высших животных к человеку, к человеческому обществу» [4. С. 139]. Образование «метаструктуры –
человеческого общества» активизировало информационную деятельность людей и
обеспечило создание «множества искусственных структур, в том числе искусственного
интеллекта, его нового направления информационной виртуальной реальности –
человеко-машинной реальности, созидающей предпосылки к интенсивной технологии познания»
[Там же. С. 140].
Получается, что «информационная форма движения материи» является
источником и генетическим фактором биологической, психической, социальной,
технической форм движения материи, т.е. информационная реальность – демиург
всех остальных реальностей. При этом авторы придерживаются принципа
материального единства мира и апеллируют к материалистической диалектике. Они
вскрывают «принципиальную неполноту той картины действительности», которую
рисовали предшествующие материалисты. Их «палитра» была ущербна, ибо они
использовали только категории материи, движения, пространства, времени и не
ведали об информации.
Философия информационной реальности ликвидирует этот пробел.
Оперируя философской категорией информации, она обещает разрешить «вечные
вопросы» биологии (возникновение живых существ), антропологии и богословия
(появление homo sapiens),
культурологии и футурологии (построение искусственного интеллекта). Правда, не
раскрывается механизм этих эпохальных научных откровений. «Не энергия, а информация
выходит в XXI столетии
на первое место в области научных практически-действенных понятий», – заявляют
воодушевленные философы-информатики [Там же. С. 142]. Хочу им поверить, да не
могу.
Многоуважаемые ученые-информатики незаметно для себя сползают с философских
высот биогенеза и антропогенеза на плоскость социального общения между людьми.
Ссылаясь на ЮНЕСКО, они предлагают следующую «научную практически-действенную»
трактовку: информация – «это универсальная субстанция, пронизывающая все сферы
человеческой деятельности, служащая проводником общения, взаимопонимания и
сотрудничества, утверждения стереотипов мышления и поведения» [Там. же. С. 142].
Определение ЮНЕСКО характеризует информацию как частнонаучную категорию,
относящуюся к области социальной коммуникации, и вовсе не соответствует статусу
философской категории, рядоположной с категориями материи, движения,
пространства, времени. В итоге мегатеоретические претензии философии
информационной реальности оказываются иллюзией.
Причина этого состоит в том, что философствующие информатики под «информационной
реальностью» понимают не Макрокосм во всем его разнообразии, а хорошо им известную
техносферу – искусственно созданную реальность. Закономерности, действующие в
техносфере, они неосмотрительно распространяют на живую и неживую природу,
сознание и социум. Здесь они солидарны с философствующим кибернетиком Р. Ф. Абдеевым,
но главное достоинство их метафизических установок состоит в том, что они
руководствуются содержательной структурой философии и выстраивают рассмотрение
информационной реальности в соответствии с
классическими разделами метафизики, а именно:
1) Онтологический статус
и атрибуты информационной реальности, включая виртуальную реальность,
коэволюцию природы и общества, перспективы развития Интернета и других
интеллектуальных технологий, которые зачастую выступают «мощнейшими факторами
уровня культуры в обществе» [4. С.
187];
2) Гносеологические
(эпистемологические) проблемы информационной реальности, где ставятся вопросы
об уровнях анализа информационной реальности (философском, общенаучном,
междисциплинарном, частнонаучном) и необходимости разработки различных
трактовок информации для каждого уровня; о субъект-объектных отношениях в
процессе познания информационных процессов, об информационной картине мира;
затрагиваются логико-семантические проблемы информационной реальности, взаимосвязи
информации и языка и соотношение понятий информация
– знание. Привлекают внимание когнитивно-психологические проблемы информационной
реальности, связанные с построением искусственного интеллекта и определением
взаимосвязи социокультурных и биопсихологических механизмов обработки
информации в сознании человека. Ставится метафизическая проблема «углубления
понимания взаимосвязей Человека и Вселенной, Разума и Духа, науки и других форм
знания» [Там же. С. 223–227]. Все эти проблемы позитивисту
Р. Ф. Абдееву не интересны;
3) Методология
философского исследования информационной реальности. Здесь отмечается, что
принципиальная особенность философской методологии – исследование явлений через
призму основного вопроса философии, т.е. с точки зрения принципов
первичности-вторичности материального и идеального, бытия и сознания, материи и
духа, но главное внимание уделено информационному подходу, с формированием
которого в современной науке «связано выявление и развитие представлений об информационной
реальности, её свойствах, структуре, основных процессах» [Там же. С. 239].
Проблема корректного и некорректного режима использования информационного
подхода трактуется как различие между субъективизмом, когда происходит
«свободное творчество информации об объектах самим субъектом», и объективизмом, когда содержащаяся в
объекте «связанная» информация, т.е. разнообразие объекта, переводится в форму
сигналов, которыми можно оперировать [4.
С. 244]. Совершенно правильно утверждается, что «главная проблема в развитии
методологии исследования информационной реальности состоит в решении вопроса о
сущности информации. Это центральный вопрос информационного подхода, с которым
связаны все другие, в том числе вопросы о содержании информационной реальности
и общей теории информации» [Там же. С. 247]. Беда в том, что умудренные
исследователи информационной реальности, несмотря на гносеологические и
методологические выводы о необходимости определения категории информации,
ограничиваются ссылками на споры «атрибутивистов» и «функционалистов»,
продолжающиеся с 1960-х гг.,
а собственной дефиниции этой категории не дают;
4) Аксиологические
проблемы информационной реальности закономерно представлены в учебном пособии,
хотя они скорее перечисляются, чем комментируются. Здесь информация выступает
как социально-культурная, политическая, экономическая ценность, как товар и как
средство управления обществом. Вместе с тем благоразумные философы озабоченно
отмечают, что информатизация может
превратиться в антиценность, ибо она «создает благоприятную почву для широкого
распространения технократического мышления, роста поверхностного слоя бытия
человека, возрастания эклектизма его социального бытия, фрагментации внутреннего
мира человека» [Там же. С. 273]. Особенно тревожно распространение компьютерной
зависимости: «В результате развития информационных технологий выпадает один из
важнейших компонентов ценностных ориентаций человека. Компьютеры привязывают к
себе с детства, заменяя книги, театр, друзей, снижают степень активности
человеческого общения, они создают иную реальность, которая может
восприниматься более серьезно, чем окружающий мир. Становятся призрачными или
вовсе рвутся связи между поколениями…. Масс-медиа, массовая культура и Интернет
как сетевое сообщество сегодня взяли на себя функции воспитания человека» [Там
же. С. 277];
5) Информационная мифология
(заблуждения, псевдонаука, паранаука) не является лишней в философии
информации, потому что она дает учащимся представление о накале научных споров,
об уровне истинности и ложности наших знаний об информации. Абсурдные
утверждения не менее полезны для развития профессионального мировоззрения, чем
прописные истины. Поэтому глава, посвященная информационной мифологии, педагогически
оправдана и даже необходима в учебном пособии, посвященном метафизике
информационной реальности. Но её трудно вплести в позитивистское повествование
об информационной цивилизации.
При параллельном чтении книги Р. Ф. Абдеева
и учебного пособия кафедры философии невольно бросается в глаза различие стиля
изложения. Абдеев высказывается решительно, безоговорочно, иллюстрируя свои утверждения
рисунками (в книге 58 рисунков). Правда, иногда он забывает определить исходные
понятия, и даже о его понимании смысла «информационной цивилизации» приходится
догадываться. Зато философы-метафизики предпочитают ставить проблемы, давать
методические рекомендации по их исследованию, но сами уклоняются от решительных
ответов. Как ни странно, но в учебном пособии по информационной реальности нет
определения информации, принятого всеми его авторами.
Вместо этого предлагаются рассуждения типа: «Вся жизнедеятельность
человека есть процесс получения, переработки, хранения и передачи информации.
Информация, соединяясь с материей в процессе производства, может превращаться в
предметы, необходимые для обеспечения жизнедеятельности, а может оставаться
информацией – основой для принятия решений» [4. С. 12]. Выходит, что как практичные позитивисты, так и глубокомысленные
метафизики, некритически повторяя формулировки атрибутивистов и
функционалистов, затрудняются с убедительным ответом на вопрос «Что же такое
информация?». Современное состояние философии информации можно охарактеризовать
тремя тезисами:
1. Позитивизм, как известно, признает истинным, полезным и конструктивным
знание о фактах, поддающееся опытной проверке. Информационная техника,
оперирующая машинной информацией, генетическая и сигнальная коммуникация в
биосфере, наконец, математическая теория информации удовлетворяют этому
критерию. Содержание семантической информации непосредственно не наблюдаемо,
можно воспринять только форму знаков. Поэтому позитивистские трактовки
социальной информации не оперируют категорией «смысл» (идеальное), считая её
метафизической, неоперациональной и чуждой подлинной науке. Они довольствуются
обыденным пониманием информации в качестве сведений, сообщений, данных и т.п.,
которое сбивчиво и поверхностно. Тем не менее философия информации, построенная
в соответствии с версией П (позитивистская версия), структурируется по типам
информации и совпадает со структурой мегатеории, выступающей как научная, а не
философская дисциплина. В этом я вижу гарантию жизнеспособности версии П.
2. Главная задача метафизической философии информации (версии М)
видится в раскрытии умопостигаемых сущностей, прежде всего – семантической информации, путем осознания их бытия (онтология), природы
(эпистемология), ценности (аксиология) в соответствии с мировоззренчески
обоснованными методологическими принципами.
Тематическую структуру философии
информации версии М образуют следующие разделы: эпистемология (гносеология)
информации; онтология информации; методология информационного подхода;
аксиология информации; философская антропология (информация и человек); феноменология
(сущность различных феноменов) информации; этика информации.
Метафизическая версия М легко вписывается в структуру философского
знания в качестве частной философской дисциплины.
3. В исторической ретроспективе версия П является первоначальным
этапом философствования в области инфосферы. В общей истории философии этому
этапу соответствует натурфилософия
(философия природы – philosophia naturalis),
черпающая материал для обобщений из области естественных наук. Версия П также
имеет в виду информационные процессы в неживой и живой природе, социосфере и
техносфере, и можно было бы назвать её «натурфилософией информации».
Потребность в метафизической рефлексии возникает, когда пробуждается самосознание,
ставящее основной философский вопрос об отношении сознания к бытию, Микрокосма
к Макрокосму.
Главной задачей метафизики информации является выработка определения
философской категории информации и типологической структуры
философско-информационного знания, в которой центральное место отводится
проблематике семантической информации. Для раскрытия содержания математической, машинной, биологической информации решающее значение имеют
научные исследования позитивистской направленности. Таким образом, версия П и
версия М дополняют друг друга и в равной мере нужны для развития философии
информации.
Вместе с тем контексты их развития различны. Версия П возникла и
развивается в научно-исследовательском контексте, который состоит в бесконечном
углублении «от явления к сущности, от
сущности первого, так сказать, порядка, к сущности второго порядка и т.д. без
конца».
Однако такой, логически выверенный, вектор движения научной мысли
не раскрывает природу и сущность информации, потому что она не является сущностью
четвертого, пятого или какого-либо другого порядка. Здесь мало формальной или
диалектической логики, нужна философская
мудрость. Версия М, развивающаяся в философском контексте, обещает приобщиться
к многовековой философской мудрости. Однако в настоящее время нельзя сказать,
что она в этом уже преуспела. Поэтому позволю себе предложить собственную реалистическую концепцию природы и
сущности информации, которой посвящен следующий опус 5.
Список источников
1. Соколов А. В. Информатические опусы. Опус 3. Онтология
информации. Типы реальностей и типы информации / А. В. Соколов //
Науч. и техн. б-ки. – 2010. – № 11. – С. 7–24.
2. Рассел Б. История западной философии. Т. 1. – Москва : «Миф»,
1993.
3. Абдеев Р. Ф. Философия информационной цивилизации. –
Москва : Владос, 1994. – 336 с.
4. Философия информационной реальности // История информатики и
философия информационной реальности : учеб. пособие / под ред.
Р. М. Юсупова, В. П. Котенко. – Москва, 2007.
5. Конт О. Дух позитивной философии. (Слово о положительном
мышлении). – Ростов-на-Дону : Феникс, 2003. – 256 с.
6. Зинченко В. П., Моргунов Е. Б. Человек
развивающийся. Очерки российской психологии. – Москва, 1994.
7. Соколов А. В. Информатические опусы. Опус 1. Блуждая в
дебрях информатизации / А. В. Соколов // Науч. и техн. б-ки. – 2010.
– № 8. – С. 5–26.
8. Пушкин В. Г. Сущность метафизики. От Фомы Аквинского
через Гегеля и Ницше к Мартину Хайдеггеру. – С.-Петербург : Лань, 2003. – 479
с.; Метафизика : учеб. пособие / под ред. Б. И. Липского,
Б. В. Маркова, Ю. Н. Солонина. – С.-Петербург : Изд-во
СПбГУ, 2008. – 563 с.
9. Лебедев С. П. Идеализм: история и логика генезиса. –
С.-Петербург, 2008.
|
