НАША ПРОФЕССИЯ
УДК 023
А. Ю. Кузьмина
Орловский государственный институт
искусств и культуры
К десятилетию дискуссии
о Кодексе профессиональной этики
российского библиотекаря
Обобщение дискуссии о Кодексе профессиональной этики российского
библиотекаря.
С момента принятия Кодекса профессиональной этики российского
библиотекаря прошло 10 лет – немалый срок для
нормативно-рекомендательного акта.
Существующая практика библиотечных
ассоциаций разных стран предполагает периодическое обращение к кодексу этики с
целью его пересмотра, обусловленного требованиями времени, и создания новой
редакции. В России только в мае 2009 г. на Конгрессе РБА, прошедшем в Вологде,
принято решение о создании Рабочей группы по разработке новой редакции Кодекса
профессиональной этики российского библиотекаря.
За прошедшие годы в нашей стране и в
библиотечном сообществе, в частности, произошли изменения, требующие пересмотра
документа, регулирующего этические взаимоотношения в ходе библиотечной деятельности.
О необходимости редактирования говорят также неутихающие в профессиональных
изданиях споры вокруг Кодекса.
Изначально принятию Кодекса предшествовало обсуждение его проекта
в российской библиотечной среде, в том числе в профессиональной печати. Как
утверждают разработчики, с учетом отзывов и замечаний была одобрена третья
редакция проекта. Но, к сожалению, в Кодексе нашли отражение не все пожелания.
После принятия Кодекса никаких публикаций, отражающих отношение к
нему, долгое время не было. Только в 2001 г. на страницах журнала «Научные
и технические библиотеки» развернулась продолжительная и очень острая
дискуссия. Основными ее участниками были Ю. П. Мелентьева,
возглавлявшая группу разработчиков Кодекса, и Ю. Н. Столяров.
Начало дискуссии положила статья Ю. Н. Столярова
«Размышления по поводу этического кодекса библиотекаря» [1]. Главные вопросы, которые ставит автор, – это необходимость
доказать потребность библиотечного сообщества в кодексе и отражение в нем
специфики профессии.
Ю. П. Мелентьева
попыталась ответить Ю. Н. Столярову, но ее аргументы показались ему
неубедительными [2]. Журнал ввел
специальную рубрику «Библиотечная этика», где вскоре выступили
С. А. Езова, И. Г. Моргенштерн, А. В. Соколов,
И. В. Лукашов, Е. Б. Виноградова, Г. М. Вихрева и
другие. Началась активная дискуссия, в ходе которой обсуждались актуальные
вопросы: какую роль играет кодекс в регламентации профессиональной деятельности
библиотекарей, насколько он эффективен, стал ли он «достоянием профессионального
сознания каждого российского библиотекаря» [3. С. 29].
Дискуссия не привела к выработке единого мнения. Но она поставила
очень важные проблемы и наметила пути их разрешения.
Первая проблема, которую предстояло решить участникам дискуссии:
нужен ли вообще библиотекарям этический кодекс? Это принципиально важный
вопрос, так как если кодекс не нужен, то снимаются все последующие вопросы,
касающиеся его содержания.
Размышляя над этой проблемой, Ю. Н. Столяров ставит под
сомнение необходимость профессионального кодекса для библиотечной профессии и
высказывает точку зрения, в соответствии с которой представителю любой
профессии достаточно руководствоваться общими принципами морали.
Близкого мнения придерживается И. В. Лукашов: «Не
существует каких-то особых «этик»: <…> существуют своды принципов
профессиональной деятельности, но именовать эти своды этикой – некорректно» [4. С. 85]. Он утверждает, что
библиотекарь в своей деятельности должен руководствоваться сводом
профессиональных норм и правил, и оценивать действия библиотекаря надлежит
именно по тому, насколько они соответствуют профессиональному кредо, а не
этическим принципам [Там же. С. 94].
А. В. Соколов считает, что вместо того, чтобы спорить об
этическом кодексе, который библиотекарю «принесет столько же радости, сколько
юродивому перламутровая пуговица на его рубище», библиотечному сообществу
следовало бы подумать о развитии библиотечного предпринимательства, окупаемости инвестиций в библиотеки,
доходности и прибыльности библиотечных учреждений: «в рыночной среде экономика
первична, а этика вторична, т.е. сначала фандрейзинг, а этический кодекс потом»
[5. С. 154].
Но Ю. П. Мелентьева категорично заявляет: кодекс нужен.
Она считает, что «разработка проблем профессиональной этики есть показатель высокого
уровня профессионального сознания, показатель развитости профессии» [6. С. 63].
В своей книге «Этика библиотекаря: моральный закон внутри нас» [7] И. А. Трушина отмечает,
что необходимость профессиональных норм возникает прежде всего в тех
профессиональных группах, объектом деятельности которых является человек.
Г. А. Алтухова, разрабатывавшая проблемы этики
библиотечного обслуживания на уровне докторской диссертации, определяет
профессиональную этику как совокупность нравственных норм, направляющих поведение
представителей социальных групп, принадлежащих к данной профессии. Она
отмечает, что кодексы профессиональной этики обеспечивают нравственный характер
взаимоотношений между людьми [8. С.
28]. С его помощью общество, профессиональная группа воздействуют на нравственное
сознание работника, добиваясь желаемого поведения, необходимого для решения
профессиональных задач.
Г. А. Алтухова приводит слова Я. Г. Якобсона:
главным смыслом создания профессиональных кодексов этики является осознание
«частностной» нормативной этики, которая присуща конкретной профессиональной деятельности
[9. С. 43]. Принципы этики вытекают
из требований, которые предъявляет общество к той или иной профессии и которые
должны стать чертами индивидуальной морали принадлежащих к ней работников. В противном
случае, утверждает Я. Г. Якобсон, профессиональная деятельность не
может осуществляться или осуществляется плохо. Этим и определяется необходимость конкретизации, «ужесточения»
моральных требований к представителям определенных профессий, т.е. создание
моральных кодексов.
Не составляет исключения и библиотечное дело, также имеющее свою
специфику, требующее особого подхода к людям, отличающееся характерной
психологией внутренних взаимоотношений. Как отмечает С. А. Езова,
многочисленные исследования, опубликованные в центральной и региональной
отраслевой печати, посвященные проблемам взаимоотношений библиотекарей и
пользователей, показывают, что не всё благополучно в нравственной сфере
библиотечной коммуникации [10. С.
97]. Поэтому в кодексе должны быть закреплены нравственные основы взаимного
поведения. По мнению С. А. Езовой, профессиональный кодекс необходим,
чтобы «обеспечить читателям нравственное отношение к ним со стороны библиотекаря,
чтобы защитить профессиональную честь и человеческое достоинство библиотекаря в
процессе его взаимодействия с коллегами и администрацией библиотеки» [Там же.
С. 97–98.].
Большинство специалистов пришли к единому мнению, что Кодекс
профессиональной этики российского библиотекаря нужен. По их мнению, он устанавливает
обязательные для каждого правила
поведения при осуществлении профессиональной деятельности на основе
нравственных критериев и традиций.
Одним из наиболее важных дискуссионных вопросов стал вопрос о
свободном доступе к информации. В этом, по мнению Ю. Н. Столярова,
состоит одно из основных противоречий Кодекса. Главное моральное кредо, с одной
стороны, должно отражать нормы морали, нравственности, а с другой –
провозглашает свободный, ничем не ограниченный доступ к информации, в том числе
к безнравственной, социально опасной, освобождает библиотекаря от
ответственности за предоставление этой информации. Исходя из сказанного,
Ю. Н. Столяров сделал вывод, что Кодекс снимает все этические
барьеры, «безнравственен в своей основе и этичен только по названию» [2. С. 135].
По словам Ю. П. Мелентьевой, разработчики Кодекса
понимали, что «свобода доступа к информации не только благо, что она
предоставляет доступ к «негативной», «плохой», «нежелательной» информации».
Однако «свобода информации – ужасная вещь, но ничего лучше пока не придумано» [6. С. 68].
Но, как справедливо отмечает А. В. Соколов, «свобода в
цивилизованном обществе обязательно сопровождается ответственностью» [5.
С. 150]. Свобода без ответственности за свои действия – это «беспредельное
своеволие», поэтому свобода всегда помещена в рамки правовых запретов.
А у нас статья 29 Конституции Российской Федерации гарантирует
каждому право свободно искать и распространять информацию, запрещает цензуру.
Пункт о недопущении цензуры содержится и в Законе о библиотечном деле
(ст.12-1), и в Кодексе этики российского библиотекаря.
Но, напоминает И. В. Лукашов, несмотря на
провозглашенный свободный неограниченный доступ к информации, в Федеральном
законе «Об информации, информатизации и защите информации» отмечено: «защите
подлежит любая документированная информация, неправомерное обращение с которой
может нанести ущерб ее собственнику, владельцу, пользователю и иному лицу» [4. С. 89]. Соответственно, если
библиотекарь считает, что тот или иной документ может нанести вред, он может и
должен ограничить доступ к такому документу.
К сказанному можно добавить, что в настоящее время комплектование
фондов производится самой библиотекой; библиотеки осуществляют систематизацию и
каталогизацию книг, библиотекарь решает, куда поставить ту или иную книгу,
какие книги можно списать, какие оставить в открытом доступе и какие книги
нужно сегодня рекомендовать читать. Таким образом, когда читатель приходит в
библиотеку, он имеет дело с документным потоком, отобранным библиотекой для
чтения. Кроме того, существует ряд объективных причин, затрудняющих читателям
доступ к информации. Среди них: ограниченное финансирование библиотек,
недостаточная экземплярность тех или иных документов, расширение спектра
платных услуг и т.д. Следовательно, можно говорить лишь об относительной
свободе доступа к информации, находящейся в фонде библиотеки.
Г. А. Алтухова
считает, что закрепленное в Кодексе положение о недопустимости цензуры
«облегчит моральный выбор библиотекаря, предостережет от возможных ошибок» [9. С. 46]. С. А. Езова,
приводя результаты анкетирования библиотекарей, констатирует: «Каждый пятый
опрошенный библиотекарь осознает ответственность за последствия свободы
предоставляемой информации» [10. С.
96], хотя Кодекс полностью освобождает их от этого.
Обращаясь к норме, снимающей с библиотекаря ответственность за
использование полученной библиотечной услуги, А. В. Соколов отмечает:
«В подготовленном и изданном РНБ замечательном собрании библиотечных этических
кодексов разных стран мне не удалось обнаружить эту норму ни в одном из них. Напротив, в некоторых прямо утверждается: «библиотекари
сознают свою ответственность перед обществом»» [5. С. 149–150].
Здесь необходимо отметить, что в истории человечества не было еще
общества, государства без определенного цензурного режима. История мировой и
отечественной цензуры показывает, что цензура является необходимым атрибутом
государства, того или иного типа власти [11].
Для российских библиотек всегда были характерны цензурные запреты.
На протяжении веков неоднократно появлялись списки запрещенных изданий, а из
фондов изымались книги, неугодные правящей власти. Некоторые современные библиотековеды утверждают, что цензура была свойственна только советскому
обществу, а на Западе царила полная свобода информации, отбор литературы никак
не регламентировался и за чтением не было надзора.
Ю. Н. Столяров в ряде своих статей [12, 13] показывает
несостоятельность такого представления и приводит факты из истории запретов на
книги в США и других западных странах. «Американские библиотекари честно
признаются: «Мы в значительной мере контролируем отбор, организацию,
сохранность и распространение информации» [12.
С. 72]. Ю. Н. Столяров подчеркивает, что заявление о защите
интеллектуальной свободы и свободе доступа к информации следует понимать так:
«Эта защита и свобода осуществляется по отношению к документам, предварительно
отобранным и просеянным библиотекарем». Он говорит также, что другие страны «не
стесняются вводить в свои кодексы соответствующие этические ограничения» [2. С. 134] и считает, что подобный
подход следует брать на вооружение российским библиотекарям.
В решении вопроса о том, каким образом можно совместить установку
библиотек на продвижение всего прогрессивного, позитивного в культуре и запрет
на любые ограничения по идеологическим и политическим мотивам,
Ю. Н. Столяров предлагает опираться на документы государственного и
международного характера. Среди таких документов он называет Доктрину
информационной безопасности Российской Федерации, утвержденную в 2000 г.,
в которой перечислены угрозы информационной безопасности, а именно:
дезорганизация и разрушение системы накопления и сохранения культурных ценностей, усиление зависимости отечественной духовной,
экономической и политической сфер общественной жизни от зарубежных
информационных структур, девальвация духовных ценностей и т.д.
«Лишенное идейной и нравственной опоры российское общество все
дальше уходит от идеалов добра, милосердия, социальной ответственности», –
считает Ю. Н. Столяров [1.
С. 55]. Он также обращает наше внимание на Манифест ЮНЕСКО о публичных
библиотеках, где сказано, что библиотека представляет собой активную силу в
сфере образования, культуры и информации, рассматривается как существенный
фактор в культивировании идей мира и духовности.
Еще до принятия Кодекса З. А. Янкова и
Л. М. Инькова отмечали, что его составители будто сознательно
избегают таких понятий, как воспитание,
общение, формирование личности, опосредованное влияние на нее (создание
необходимых условий для плодотворного чтения, приобщение к высотам культуры и т.п.). По их мнению, это
«обедняет содержание документа и дает одностороннее толкование библиотечной
профессии» [14. С. 20].
Авторы Кодекса явно исходят из концепции, согласно которой библиотека
– информационный центр, а потому ее главная функция – информационная.
«Современный читатель ценит в библиотеке прежде всего широту и доступность
информации», – пишет Ю. П. Мелентьева [6. С. 67]. Не отрицая правомерности такой позиции, участники
дискуссии между тем считают, что в данном документе, призванном отразить
сущность, природу деятельности всех типов и видов библиотек, важно отчетливо
провести мысль о библиотеке как социальном институте и ее полифункциональности.
Несмотря на настойчивое повторение в каждом пункте основного текста
Кодекса прилагательного «российский», Г. А. Алтухова,
Ю. Н. Столяров, З. А. Янкова, Л. М. Инькова
отмечают, что составителям не удалось определить специфику деятельности
российского библиотекаря. Причину этого А. В. Соколов видит в том,
что «кодекс сверялся с иностранными аналогами, с общечеловеческими стандартами,
а никак не с беспокойной совестью российского библиотекаря» [5. С. 159]. Поэтому участники дискуссии
предлагают отразить такие моменты, как, например, приоритетное обслуживание,
дифференцированный подход в работе с читателями; включить в профессиональный
кодекс личные морально-нравственные качества библиотекаря – честность,
совестливость, бескорыстность, доброжелательность, ответственность за
порученное дело.
Ю. Н. Столяров предлагает не просто отразить специфику
деятельности российского библиотекаря, а дифференцировать нормы профессионального
кодекса с учетом типа библиотеки и контингента ее пользователей. Это
предложение поддержали И. В. Лукашов, С. А. Езова. Не
согласилась с ним Е. Б. Виноградова: «Мораль для всех одна, а
конкретным особенностям разных учреждений место в уставах, правилах и других
официальных документах» [15. С.
101].
Между тем примером такой дифференциации является Кодекс этики школьных библиотекарей, разработанный Российскойассоциацией школьных библиотек. В нем
признано, что школьный библиотекарь в значительной степени оказывает влияние на
подбор, организацию и хранение документов. Библиотекари осознают свою
ответственность перед ныне живущими и будущими поколениями страны за
обеспечение интеллектуальной свободы, свободы совести и культурного
самоопределения ребенка. Правильно соотносятся между собой свобода и цензура:
«Мы следуем принципам интеллектуальной свободы, не допускаем цензуры имеющейся
литературы и других источников информации, вместе с тем оберегая детей от
пропаганды насилия, порнографии, других противозаконных или специализированных
видов информации».
Таким образом, школьные библиотекари,
руководствуясь Кодексом этики школьных библиотекарей, считают своим моральным
долгом оказывать влияние на гармоничное развитие детей, предоставление широких
возможностей духовного роста и совершенствования личности школьника. Тогда
возникает вопрос: чем должен руководствоваться в своей деятельности работник детской
библиотеки? Этот вопрос остается открытым, так как нет единого мнения о
необходимости дифференцирования норм профессионального кодекса.
Многие специалисты (Ю. П. Мелентьева,
Г. А. Алтухова, С. А. Езова и другие) подчеркивают, что
кодекс – это открытый документ, который необходимо пересматривать,
корректировать, уточнять. К сожалению, вопрос о том,
каким должен быть Кодекс профессиональной этики российского библиотекаря,
по-прежнему остается открытым. За десять лет существования Кодекса оценки его в
прессе весьма неоднозначны, в его адрес высказано немало замечаний,
предложений, отношение к нему противоречиво. Поэтому рабочей группе по
разработке новой редакции Кодекса предстоит большая работа.
Любые проблемы решаются более эффективно с учетом разнообразного
опыта. Все мы очень разные – и в историческом опыте развития страны, и в
культурном своеобразии. Именно поэтому становится принципиально важным знание
опыта других стран не только для того, чтобы следовать ему, но и для того,
чтобы избежать совершенных кем-то ошибок.
Можно считать справедливым замечание Ю. Н. Столярова о
необходимости учесть разработки кодексов других профессий, взять всё полезное и
позитивное из других проектов (Профессионального кодекса библиографа, Кодекса
этики школьного библиотекаря). Но «жить при этом следует все-таки своим умом и
применительно к собственным историческим реалиям и культурным традициям», –
подчеркивает он [13. С. 64].
Хочется надеяться, что разработчики новой редакции Кодекса учтут
все пожелания, рекомендации, замечания, и новый кодекс, краткий, понятный,
логичный, «национально ориентированный, сделанный «по совести», а не по
зарубежным моделям» [5. С. 159],
полно охватывающий все аспекты библиотечного труда, «будет нести положительные
эмоции и вызывать желание исполнять его предписания» [9. С. 49]. И, может быть, новый кодекс даст ответ на вопрос, стоило
ли затевать подобную дискуссию, покажет, кто в ней оказался прав, а кто –
только отчасти.
Список источников
1. Столяров Ю. Н. Размышления по поводу
этического кодекса библиотекаря / Ю. Н. Столяров // Науч. и техн.
б-ки. – 2001. – № 12. – С. 48–61.
2. Столяров Ю. Н. Размышления о
библиотечной этике год спустя / Ю. Н. Столяров // Там же. – 2003. – №
4. – С. 123–142.
3. Мелентьева Ю. П. «Кодексу
профессиональной этики российского библиотекаря» – пять лет /
Ю. П. Мелентьева // Информ. бюллетень РБА. – 2005. – № 33. – С. 29.
4. Лукашов И. В. Что профессионально, то и
этично / И. В. Лукашов // Науч. и техн.
б-ки. – 2004. – № 5. – С. 85–95.
5. Соколов А. В. К вопросу о библиотечном
кретинизме / А. В. Соколов // Там же. –
С. 144–160.
6. Мелентьева Ю. П. Ответ
оппоненту / Ю. П. Мелентьева // Там же. – 2001. – № 12. –
С. 62–69.
7. Трушина И. А. Этика библиотекаря:
моральный закон внутри нас / И. А. Трушина. – Москва : ФАИР, 2008. –
272 с.: ил.
8. Алтухова Г. А. Кодекс
этики: теоретические аспекты / Г. А. Алтухова // Библиотека. – 1997. – № 8. – С. 28–29.
9. Алтухова Г. А. Кодекс этики
библиотекаря: теоретический и методологический аспекты /
Г. А. Алтухова // Библиотековедение. – 1998. – № 4. – С. 40–49.
10. Езова С. А. Кодекс профессиональной
этики российского библиотекаря принят, но обсуждения продолжаются /
С. А. Езова // Науч. и техн. б-ки. – 2002. – № 10. – С. 95–99.
11. Жирков Г. В. История цензуры в России
ХIХ–ХХ вв. : учеб. пособие / Г. В. Жирков. – Москва :
Аспект Пресс, 2001. – 367 с.
12. Столяров Ю. Н. Как найти золотую
середину между свободой чтения и библиотечной цензурой /
Ю. Н. Столяров // Науч. и техн. б-ки. – 2007. – № 5. – С. 68–74.
13. Столяров Ю. Н. Метаморфоза американской
концепции «наилучшего чтения» / Ю. Н. Столяров // Библиотека. – 2006.
– № 7. – С. 64–68.
14. Янкова З. Отражена ли сущность нашего
дела? (Кодекс этики: обсуждение продолжается) / З. Янкова, Л. Инькова
// Там же. – 1997. – № 12. – С. 20.
15. Виноградова Е. Б. В спорах теряется
истина / Е. Б. Виноградова // Науч. и техн.
б-ки. – 2004. – № 5. – С. 95–102.
|
