УДК 027.2:061.12(470)

Соколов А.В.

ПРАВДА О БАН: ДОКУМЕНТЫ И АРГУМЕНТЫ

В последние годы на долю практически каждой крупной отечественной библиотеки досталась своя часть скандальной "чернухи": кражи, пожары, хищения, мошенничества в национальном и международном масштабах, разоблачительные публикации в прессе, библиотечная криминальная хроника по всем телевизионным каналам, зубодробительные обвинения, доносы, клевета и слухи, слухи, слухи...

Особенно часто терновый венец "антигероя дня" доставался Библиотеке Российской академии наук (БАН). Крупнейший в современной библиотечной истории пожар в феврале 1988 г., затем другие пожары, уголовное дело, следствие ФСБ, гневные обвинения из уст академика Д.С. Лихачева, улюлюканье красноречивых журналистов давали благодатную почву для домыслов, но не раскрывали подлинных причин пожаров, источников ожесточенной конфронтации в коллективе Библиотеки, целей ведущейся борьбы, ее инициаторов и режиссеров. Взаимные обвинения и оскорбления возбуждают эмоции, не позволяют обнаружить правду.

Теперь есть основания надеяться на то, что мы узнаем, наконец, правду. Книга В.П. Леонова "Библиотечный синдром" (СПб, Облик, 1996.) дает ответы на многие вопросы, касающиеся не только БАН, но и других крупнейших библиотек. Однако она требует не поверхностного чтения, а вдумчивого изучения, сопоставления разных фактов, понимания недосказанного. Ведь поиск правды - дело не простое. Задача настоящей статьи: помочь читателям "НТБ" в этом поиске. Она не является рецензией на книжную новинку; мы предлагаем свою версию понимания книги В.П. Леонова, которая, конечно, не может быть единственной. Наша задача облегчается публикацией фрагментов книги на страницах сборника "НТБ", хотя эти фрагменты не могут, разумеется, заменить книгу в целом.

В книге В.П. Леонова действуют два героя: первый, так сказать, лирический герой - сам автор, директор БАН; второй герой - гуманитарная интеллигенция, представленная довольно широко: тут и культурная элита в лице Д.С. Лихачева, Д.А. Гранина, их учеников и сотрудников, и многочисленная журналистская братия, и филологический корпус, и, конечно, библиотечные работники. Эти два героя ведут между собой диалог, который документирован в виде журнальных и газетных статей, служебных записок и отчетов, постановлений руководящих органов, интервью и писем. Документы, как правило, приводятся полностью, поэтому автор имел право заявить: "Уверен в одном. В книге нет лжи." (с. 613).

Действительно, книга В.П. Леонова может служить документальным источником для историков российской интеллигенции. Но по жанру своему она совершенно не похожа на источниковедческий сборник, она самоценна и оригинальна.

Нетрудно выделить три жанровых составляющих: детектив, драма, диссертация. Книга Леонова - это детективно-драматическая диссертация или диссертационно-детективная драма, - согласитесь, такого в нашей литературе еще не бывало. Важно заметить, что названные три составляющие хорошо дополняют друг друга, обеспечивая литературную целостность. Однако обо всем по порядку; начнем с детектива, закончим исследовательскими выводами.

Часть I. Детективная

Жанр "интеллектуальный детектив" провозглашен самим автором и на первый взгляд кажется претенциозным. Дело в том, что "неинтеллектуальных" детективов быть не должно; в подлинном детективе всегда присутствует страшная тайна, требующая для своей разгадки умственных усилий. Если тайны нет, то детектив "неинтеллектуален". Надо полагать, что В.П. Леонов под "интеллектуальным" детективом разумеет хороший, умопомрачительный и головоломный детектив, и в этом смысле он совершенно прав. В новейшей истории Библиотеки Академии наук обнаруживаются два "интеллектуальных" детектива, привлекших всеобщее внимание: "Пожар 1988 г." и "Дело Леонова 1995-1996 гг." Были и другие загадочные события, но это детективы "неинтеллектуальные", не столь интригующие.

В.П. Леонов вспоминает о начале своей работы в БАН в мае 1987 г. в должности заместителя директора: "задавали тон и фактически господствовали молодые и полумолодые люди, работающие с рукописной и редкой книгой, систематизирующие поступающую литературу, занимающиеся международным книгообменом, невесть почему решившие, что уж они в Библиотеке понимают все" (с. 21). Наличие такого рода оппозиционных группировок (Леонов называет их "узкими специалистами") оказывается типичным для крупных научных учреждений. "Они убеждены, что только им принадлежит право говорить от имени того или иного учреждения, что они могут навязывать остальным свою волю и свое видение проблем. Хронический недостаток власти они компенсируют распространением самых невероятных слухов, лжи и дезинформации" (с. 12). Число "узких специалистов" от тридцати до пятидесяти человек (с. 22), что составляет 3-5% штатной численности учреждения.

Итак, оказывается, что в крупных гуманитарных учреждениях обнаруживается типичное явление: небольшая группа властолюбивых, энергичных и воинствующих сотрудников, ведущая постоянную борьбу с администрацией. Леонов с первых дней пребывания в Библиотеке видит, как "диспуты узких специалистов с директором выливаются в откровенную борьбу за власть" (с. 23). "Стало ясно: в этом доме перемалывают кости романтикам и преподносят жестокие уроки" (с. 22). А какова позиция остального коллектива? Пока мы ничего о ней не знаем.

Пожар, точнее - серия из двух пожаров, вспыхнувших в БАН 14-15 февр. 1988 г., не имеет аналогов в библиотечной истории, это поистине "культурный Чернобыль", как эмоционально выразился академик Д.С. Лихачев. В.П. Леонову пришлось не только быть свидетелем этого бедствия, но и руководить работами по ликвидации его последствий, сначала в качестве временно исполняющего обязанности директора, а затем в роли избранного коллективом директора БАН. Он больше всех знает о трагическом пожаре, поэтому собранные им документы об этом событии, приведенные в книге (их более 30), наиболее достоверные и исторически ценные сообщения. Они отражают реакцию официальных кругов и интеллигентской общественности, помощь зарубежных коллег, которые "восприняли беду БАН как свою", усилия библиотечного коллектива, которому досталась основная тяжесть по спасению библиотечных фондов, наконец, действия комиссий, создававшихся для ликвидации последствий пожара. Трудно спокойно читать эти документы, но если хладнокровно проанализировать поток газетных и журнальных публикаций, посвященных пожару БАН, обнаруживается их тенденциозность и злонамеренность. Один из руководителей комиссии Ленгорисполкома по ликвидации последствий пожара в БАН отмечает: "невидимые дирижеры организовывали акции компрометации и саботажа, средства массовой информации подогревали негодование и возмущение общественного мнения, а причина пожара в БАН уводилась из области уголовного расследования и вероятного поджога в область халатности руководства БАН" (с. 218).

Подлинной тайной детектива "Пожар БАН 1988 г." является источник огня в книгохранилищах. Официальные следственные органы не смогли его установить и сообщили о "приостановлении следствия". В.П. Леонов решительно не согласен с подобным решением. "Не могу поверить, что пожар возник самопроизвольно, - пишет он. - Считаю, что наш долг не дать "заболтать" эту проблему... Истинные причины не выяснены" (с. 292).

По инициативе В.П. Леонова был проведен сравнительный химический анализ бумаги изданий, пострадавших во время пожара в БАН, и идентичных изданий из фондов Российской национальной библиотеки. Сравниваемые издания относились к одному типографскому тиражу, и поэтому должны были иметь одинаковые физико-химические показатели. Но в золе сгоревших книг обнаружилось в 3 раза больше магния и в 16 раз больше фосфора. Фосфор, как известно, обладает способностью к самовозгоранию, а магний при горении сразу дает высокую температуру. Вырисовывается следующая версия преступления. Преступник или преступная банда заготовили несколько пакетиков со смесью фосфора и магния и вложили их в газетные подшивки и книги. Через некоторое время пакетики самовоспламенились и появилось несколько очагов пожара в книгохранилищах на разных этажах.

В пользу этой версии говорят следующие факты: во-первых, пожар распространялся не из одного центра, а из нескольких, которые возникали один за другим; огонь охватывал стеллажи "по синусоиде", они пылали не подряд, а через два на третий; во-вторых, некоторые книги обгорели не по краям, что было бы естественно, а как бы прожжены изнутри, что возможно при вспыхивании огня внутри них; в-третьих, во время просушки книг в одной из сушильных камер при температуре 40 С возник странный пожар, который не получил объяснения. Если же допустить, что в одной из высушенных книг находился фосфорно-магниевый пакетик, который "сработал" после просушки, то все становится ясно. В книге приводятся другие соображения и свидетельства, подтверждающие версию поджога.

Об обнаруженных фактах было сообщено компетентным органам, но они не проявили профессиональной заинтересованности. В прессе появились соответствующие сообщения (Леонов их цитирует в книге), но общественность они не взволновали. Почему-то оппозиция не сказала своего слова, не заинтересовалась криминальной версией пожара.

А ведь если допустить реальность поджога, то придется сделать страшный вывод: поджигатели скрываются в коллективе БАН, ибо доступ читателей в книгохранилища исключен. Неужели белоснежные одежды гуманитарной русской интеллигенции могут быть запятнаны пеплом сгоревших книг?! В это невозможно поверить. Но никто не высказывает более правдоподобных версий.

Пессимизм питает непонятная беспомощность и нерасторопность компетентных органов в разоблачении поджигателей библиотек. 13 мая 1995 г. два подростка проникнув в вестибюль Библиотеки в ночное время, подожгли книжный киоск. Одного удалось задержать на месте преступления, вскоре нашли и другого. Ребята сознались, что действовали по указке двух взрослых дядей. Несовершеннолетних преступников отпустили по домам, а "взрослых дядей" так и не обнаружили. Даже этот "неинтеллектуальный" детектив остался незавершенным. Однако прав директор Библиотеки, снова и снова задавая мучительный вопрос: "Кто поджег БАН?"

Теперь обратимся к другой детективной истории, где могущество силовых структур проявилось в полной мере. "Дело Леонова" потрясло отечественную и зарубежную общественность в сентябре 1995 г., когда буквально все средства массовой информации сообщили, что на основании заявлений бывших сотрудников библиотеки, обращения Государственной думы и последующей прокурорской проверки возбуждено уголовное (!) дело против директора БАН. Был лишь один прецедент, когда карательные органы заинтересовались директором Библиотеки. Это случилось в 1929 г., когда было инсценировано "Академическое дело", одной из жертв которого стал академик С.Ф. Платонов. Теперь уже - не политическое, а уголовное "Неоакадемическое дело". Сначала В.П. Леонову грозила статья УК "Злоупотребление служебным положением", затем городская прокуратура нашла основание для статей "Мошенничество" и "Контрабанда". Скандальная популярность библиотечного директора Леонова осенью 1995 г. не уступала популярности Якубовского и Басаева. Поскольку факты, приведенные в заявлении бывших сотрудников Библиотеки, оказались весьма сомнительными, городской прокурор передал "дело Леонова" в ФСБ, надеясь, видимо, на высокий профессионализм ее Федеральной службы. Итак, отложив борьбу с организованной преступностью, бандитизмом и коррупцией, Государственная дума, петербургская прокуратура и ФСБ занялись проверкой служебной деятельности В.П. Леонова. Параллельно в прессе поднялась новая волна дискредитации и директора, и руководимых им библиотечных работников.

Обстановка постепенно накалялась по законам криминального детектива (это хорошо показано в книге). На сцене появляются следователи ФСБ и "Уголовное дело № 367916 по обвинению гр-на Леонова В.П.". Не бездействует Государственная дума, Генеральная прокуратура Российской Федерации берет "дело Леонова" под особый контроль.

Леонов близко знакомится со следственной службой ФСБ, где входящих приветствует бюст Феликса Эдмундовича. Многочасовые допросы главного подследственного, других работников БАН, следственная экспертиза, переписка с Российской Академией наук ... Дело № 367916 постепенно разрастается и к концу следствия насчитывает уже три тома.

Следствие не укладывается в обычный регламент, его продлевают на два месяца, потом продлевают еще раз. Не будем пересказывать его повороты и этапы; подробная летопись этого профессионально и добросовестно выполненного расследования представлена в книге В.П. Леонова (с. 527-595).

Хороший, т. е. интеллектуальный, детектив завершается разоблачением преступника, которым часто оказывается совсем не то лицо, на которое первоначально падало подозрение. Так и в нашем случае. В результате многомесячного следствия ФСБ уголовное дело в отношении В.П. Леонова было прекращено "за отсутствием в деянии состава преступления". Ни одна из газет или телепрограмм, охотно сообщавших о начале этого дела, не упомянули о его конце; ни о доблести, ни о подлости мы не услышали ничего нового, хотя случай для разговора на эту тему был самый подходящий.

Нельзя не восхищаться стойкостью и мужеством В.П. Леонова. "Что вошло в эти семь месяцев?", - спрашивает он себя. И отвечает: "Все - разочарование, обида, беспредел, незащищенность, предательство, поддержка, солидарность, сомнение, уверенность ... Они еще очень долго будут напоминать о себе" (с. 577). Не каждый человек под гнетом чудовищной клеветы и гнусных подозрений сможет сохранить человеческое достоинство. Леонов смог, не сробел, не сдался.

Что ответить чистосердечным французским коллегам, обратившимся к коллективу БАН со словами: "С глубоким разочарованием, глубокой грустью и негодованием узнали о происшедших в БАН событиях ... С отчаянием констатируем, что в России ничего не изменилось, что в ней процветают те же методы 1937 г., доносы, черная липкая клевета без оснований и доказательств, отсутствие основного права человека на защиту, презумпцию невиновности. Психология советских людей, которые уничтожали неугодных им методом доноса, осталась той же ...".

Невозможно объяснить и оправдать приступы подлости, замутившие светлый лик человеколюбивых гуманитариев. Но все-таки они потерпели поражение. В 1937 г., можно не сомневаться, Леонов не вышел бы целым и невредимым из коридоров НКВД. Не смог бы он и в наши дни выстоять в одиночку против Государственной думы, ФСБ, "доблестномысленных" средств массовой информации и академика Лихачева. Его победоносной дружиной оказалась гуманитарная интеллигенция, но другого типа, которая заслуживает особого разговора.

Часть II. Драматическая

В русском языке слово "драма" обозначает не только один из трех основных родов художественной литературы (наряду с лирикой и эпосом), но и нежелательное событие, причиняющее нравственные переживания. Таким событием, многие годы отравлявшим морально-психологический климат БАН, явилось формирование немногочисленной, но энергичной, красноречивой и властолюбивой группы "узких специалистов", о которой уже говорилось в начале части I. Сложилась эта группа задолго до появления Леонова в Библиотеке, но ему пришлось столкнуться с ней лицом к лицу, как только в трагические дни после февральского пожара ему поручили исполнение обязанностей директора. У него был выбор: либо конфронтация, либо капитуляция. "Если директор оказался слаб духом, - пишет Леонов, - он сдается, и на этом все затихает. Оппозиция внешне признает его лидером, а на деле все нити управления сконцентрированы в ее руках" (с. 612).

Леонов выбрал конфронтационную альтернативу, и в БАН разыгралась драма, состоящая из четырех актов:

1. послепожарная эпопея, имеющая целью не допустить избрания Леонова директором БАН;
2. обвинения в распродаже зарубежным фирмам национального культурного достояния;
3. дискредитация директора перед новыми выборами;
4. инициация "Дела Леонова".

Эти акты были сыграны столь искусно и столь подло, что и Макиавелли пришел бы в восторг от их замысла и исполнения.

Общая беда, как известно, сплачивает людей, заставляет забыть личные обиды, эгоистические расчеты, но бановская оппозиция даже ужасный пожар использовала для очередной атаки на противника. Именно они развязали в печати кампанию за расправу над ненавистной дирекцией и призывали партийные органы к этой расправе. Они же хитроумно использовали авторитет академика Д.С. Лихачева для уничтожения Леонова.

Один из участников спасения Библиотеки вспоминал об этом времени: "Большинство сотрудников, замученных тяжелой работой, утверждали, что все обвинения - ложь. Другие - на диво чистые и опрятные в обстановке всеобщего аврала - говорили, что (да, наши руководители "лакировщики"), скрывают истину, авторитетом не пользуются. Директор "устроил себе инфаркт", Леонов "устраивается на работу за границу". "Нечистых" было больше, но говорили они на ходу, неохотно, торопясь приступить к работе. "Чистых" было меньше, но они были "весомее" ... Они излучали прямо-таки патологическую ненависть к руководству ... Через неделю они уже предлагали мне пост директора БАН" (с. 220).

"Момент истины" наступил 25 нояб. 1988 г. на общем собрании сотрудников БАН по выборам директора Библиотеки. Несмотря на красноречие оппозиции и приглашенных ею посторонних авторитетов, библиотечный коллектив высказался недвусмысленно. Из 699 проголосовавших 352 - за Леонова, 227 - за его соперника проректора института культуры Г.А. Тишкина. По уставу окончательное утверждение директора БАН должно было состояться на заседании Президиума Академии наук СССР. Д.С. Лихачев выступил против. Это задержало утверждение Леонова в должности почти на год, но все-таки его утвердили.

Проиграв первый акт, оппозиция тут же начала второй, умело спекулируя на культурном патриотизме, свойственном русской интеллигенции. Озабоченный поиском валюты для замены иностранных книг, сгоревших во время пожара, В.П. Леонов на общем собрании коллектива предложил продумать вопрос о продаже части дублетного фонда БАН. В дублетном фонде хранятся в десятках, иногда сотнях экземпляров издания Императорской Академии наук XVIII века. Эти сочинения на латинском и немецком языках в течение более чем двух столетий никаким спросом не пользовались. В то же время немецкие антиквары охотно бы их приобрели. Казалось бы, директору пришла в голову счастливая мысль: сделать известными труды российских академиков за рубежом и одновременно разгрузить книгохранилища от многовекового балласта. Но не тут-то было. Инициатива В.П. Леонова квалифицирована как преступное расхищение отечественного культурного наследия.

Создана авторитетная академическая комиссия, которая направляется в Ленинград, тщательно анализирует реальное положение вещей и приходит к выводу, что "сообщения о незаконных сделках Леонова не подтвердились" (с. 318).

Но игры оппозиции вокруг этого сюжета не закончились. Спустя год с лишним, 12 февр. 1992 г. в газете "Известия" появляется статья "Инофирмы запускают руку в сокровища национальных библиотек России", подписанная авторитетными книговедами А.Х. Горфункелем и Н.И. Николаевым. Ряды недоброжелателей Леонова пополнились новыми бойцами. А.Х. Горфункель - не только авторитетный книжник, но и философ, увенчанный докторской степенью. Ему принадлежит капитальное произведение "Философия эпохи Возрождения" (М., Высшая школа, 1980), где одна из центральных глав посвящена гуманизму Н. Макиавелли, основанному на принципе "цель оправдывает средства". Получается, что воинствующая антилеоновская оппозиция приобрела методологическую базу. Правда, ненадолго. Вскоре А.Х. Горфункель покинул нашу страну и сейчас этот ученик Макиавелли служит тем иностранным фирмам, которые, по его словам, пытались похитить наши национальные сокровища. Но макиавеллианский принцип "цель оправдывает средства" был взят оппозицией на вооружение и многократно использовался в дальнейшем.

Третий акт бановской драмы начался в декабре 1994 г. приказом директора "О неотложных мерах по обеспечению сохранности историко-культурных фондов БАН" (с. 459-460). Этот приказ был воспринят как грубое оскорбление чести и достоинства сотрудников отдела рукописной и редкой книги, нарушение трудового законодательства, сведение счетов, проявление администрирования и непрофессионализма. Последовали обращения в Российскую Академию наук, Архивную службу России, Государственную думу, профсоюз работников культуры РАН. И вновь организованы комиссии, пишутся докладные записки и справки (с. 469-475), кипят эмоции. Еще бы - грядут новые выборы директора Библиотеки - кульминация третьего акта бановской драмы. Оппозиция выдвигает своего кандидата - известного исследователя древнерусской литературы Г.М. Прохорова; вмешивается в борьбу за директорское кресло бывший заместитель директора БАН - М.А. Шапарнева, но большинство производственных отделов не желает смены руководства и просит Леонова баллотироваться вновь. Леонов колеблется, но в конце концов дает согласие.

И вновь "момент истины". 11 мая 1995 г. общее собрание научных сотрудников БАН, заслушав и обсудив программы претендентов, отдало предпочтение В.П. Леонову. Тут же последовал протест оппозиции по поводу якобы имевших место нарушений процедуры выборов (с. 504), но Президиум Российской Академии наук 20 июня 1995 г. постановил: избрать доктора педагогических наук Леонова Валерия Павловича директором Библиотеки Российской Академии наук (с. 505).

После проигрыша в третьем акте непримиримая оппозиция пускает в ход макиавеллианское средство, способное аннигилировать человека. Если бы директором БАН оказался не Леонов, а кто-нибудь другой, это смертоносное оружие, вероятно, осталось бы храниться в тайных арсеналах. Но теперь - "цель оправдывает средства". Леонов размышляет: "Почему мои коллеги в течение трех лет молчали?.. Полагаю, что для некоторых в молчании была ситуация томительного и сладострастного ожидания: не спугнуть, не говорить до тех пор, пока за ним не придут, пока его не возьмут, не арестуют" (с. 10). В Государственную думу направляется клеветническое заявление бывших сотрудников Библиотеки, вокруг которого создается криминальная ситуация и правоохранительные органы возбуждают "Дело Леонова". Впрочем, об этом "Деле" мы уже говорили в детективной части. Конец детектива, а значит, и четвертого акта банковской драмы известен. Теперь попытаемся осмыслить сказанное.

Часть III. Диссертационная

Диссертация - научное исследование, представленное на публичную защиту. В.П. Леонов квалифицировал свое сочинение как "интеллектуальный детектив", но назвал его "Библиотечный синдром". Синдром, как известно, - это сочетание признаков (симптомов), имеющих общий источник в виде болезненного состояния организма. Врачи, основываясь на синдромах, диагностируют болезни. В.П. Леонов, приводя подлинные документы детективных и драматических событий из истории крупнейшей универсальной научной библиотеки России, подталкивает читателя к самостоятельному поиску причин, обусловивших "библиотечный синдром". Он предлагает факты, а диагноз болезни не формулирует, хотя, разумеется, имеет его в виду. Поиск скрытых причин - научно-исследовательская задача, поэтому мы обнаружили в книге В.П. Леонова "диссертационный план", правда, слегка замаскированный детективными атрибутами. Представляется, что именно ради этого "плана" была написана книга; в противном случае она называлась бы не "Библиотечный синдром", а как-нибудь иначе.

На мой взгляд, книга В.П. Леонова позволяет определить три субъекта, страдающие тремя разными болезнями: во-первых, общество современной России; во-вторых, гуманитарная русская интеллигенция; в-третьих, коллективы крупных научных библиотек. Рассмотрим их по порядку.

Кризисное состояние российского общества буквально во всех его структурных составляющих - факт общеизвестный. Состояние библиотечной сети в целом и Библиотеки Академии наук - еще одно тому свидетельство. Директор БАН знает об этом лучше других и имеет все основания написать: "Мы живем в обществе, которое славится равнодушием к библиотекам, и в нем, к сожалению, очень мало людей, которые действительно понимают, почему следует дорожить Библиотекой АН и заботиться о ее возрождении. Ослабленная и нищая культура нашей страны не смогла должным образом отреагировать на страшный пожар в феврале 1988 г... Рано или поздно, но мы должны были заплатить за развал в нашем библиотечном доме, в котором виноваты, конечно, не дирекция и не сотрудники" (с. 332).

В книге приведены данные о средствах, полученных БАН в 1988-1990 гг. для ликвидации последствий пожара (с. 328-330), - это подлинный обвинительный акт. Не выделено ни миллиметра дополнительной площади, хотя книгохранилища еще до пожара были перегружены в 2-3 раза выше нормы; иностранное комплектование осуществляется в основном за счет книгообмена; закупка технических средств исключена; полиграфическая мастерская не работает. Многочисленные обращения дирекции в Академию, к городским властям, в правительство звучат в книге подобно гласу вопиющего в пустыне. А неугомонный директор, несмотря ни на что, упрямо заявляет: "Перманентное болезненное состояние отечественного библиотечного дела не принимаю и не хочу принимать как должное" (с. 609) и выпускает за собственный счет свой обличительный "Библиотечный синдром".

Болезнь нашего общества, от которой страдают библиотеки да и культура в целом, - это дегуманизация. Размывание гуманитарной основы нации проявляется в растущей бездуховности, девальвации культурного наследия, вырождении народа, одичании молодежи. Могут быть слабые и бедные страны, имеющие здоровую гуманитарную основу, но нет сильных и богатых стран с дегуманизированной духовностью. Наличие хороших школ и библиотек еще не делает державу могучей и процветающей, но не бывает могучих и процветающих держав без хороших школ и библиотек.

Проявления болезненного недуга крупных научных библиотек показаны в книге особенно красочно. Именно этот недуг послужил питательной почвой для подлости, обезобразившей чистый образ гуманитарной интеллигенции. Однако происхождение этого недуга и методы его лечения В.П. Леонов представляет поверхностно и упрощенно, здесь с ним нельзя согласиться.

Он видит источник хронической болезни, поразившей БАН, в конфликте между группой агрессивных "узких специалистов" и дирекцией. Ему кажется, что причиной обострения конфликта являются субъективные качества оппозиции, заключающиеся в патологической злобности и властолюбии. Он пишет: "Поражаюсь мобильности зла, какое оно целеустремленное! Злая идея мгновенно собирает вокруг себя толпу. Поражаюсь ее находчивости, активности, беспринципности, нахальству, бесцеремонности ... Видимо, зло доставляет наслаждение кучке мерзавцев ввиду их защищенности кем-то сверху (обязательно есть "крыша"), это вселяет в них чувство безнаказанности и вседозволенности. Все, что плохо для остальных, им доставляет истинное удовлетворение" (с. 45-46).

Самый простой и надежный способ лечения подобной болезни - хирургический: нужно изгнать из библиотечного коллектива наиболее вредных "носителей зла", и тогда конфликт будет исчерпан. Для этого "управление должно быть сконцентрировано в одних руках со всей полнотой ответственности за происходящее", а дирекцию нужно формировать "на принципах единоначалия с инициативой, исходящей прежде всего от директора" (с. 611). В своей директорской практике В.П. Леонов твердо, последовательно и неуклонно шел именно этим путем, стойко отражая удары оппозиции. В итоге он победил своих врагов, но излечил ли болезнь?

Субъективные качества действующих лиц, усиливая, конечно, драматичность внутрибиблиотечного конфликта, не могли быть его коренной причиной, поскольку персональный состав обеих сторон с течением времени изменялся, а конфликт продолжался, то затухая, то разгораясь с новой силой. Кроме того, аналогичные конфликтные ситуации между дирекцией и работающими с редкими книгами и рукописями филологами и историками возникали в Российской национальной библиотеке и в Российской государственной библиотеке. Эти факты наводят на мысль об объективной предзаданности внутрибиблиотечных конфликтов.

Наблюдательный В.П. Леонов отмечает: "оппозиция представлялась уже не просто случайным образованием, которое рухнет при сильном натиске ... Формировалась уже не оппозиция, а настоящая непримиримая каста" (с. 39). Если каста образовалась не случайно и не поддается "усмирению", значит это не горстка зловредных индивидов с трудным характером, а нечто закономерное. Полагаю, что эту касту, упрощая и схематизируя реальную картину, можно квалифицировать как небиблиотечную диаспору в библиотечной среде. Рассмотрим более подробно этот деликатный вопрос.

Глубинная причина недуга БАН и других аналогичных учреждений состоит не в личной неприязни администрации и оппозиции, а в чужеродности немногочисленной филолого-книговедческой диаспоры и библиотечного коллектива в целом. Появление небиблиотечной диаспоры в библиотеках - результат межпрофессиональной миграции, обусловленной современными социально-культурными потребностями. Эти потребности заключаются в углубленной научно-филологической обработке фондов редкой и рукописной книги, хранящихся в крупнейших библиотеках. Для этого требуются ученые-филологи, профессионализм которых далек от профессионализма библиотекарей. Эти две профессиональные группы различаются не только спецификой труда, но и профессиональной психологией. Библиотечные работники - это гуманитарии-производственники, занятые комплектованием, обработкой и хранением литературы, различными видами обслуживания читателей; они включены в технологические циклы с четкой специализацией и разделением труда, где имеют дело с массовыми потоками литературы и читателей. Диаспору филологов-книговедов образуют гуманитарии-непроизводственники, которые собирают, изучают и вводят в научный оборот уникальные рукописные и печатные памятники культуры; они взаимодействуют с единичными произведениями и узким кругом читателей-исследователей. У каждой из этих двух групп собственные профессиональные знания и умения, свои авторитеты, ценности, идеалы, короче говоря, они принадлежат к разным гуманитарным культурам, что свидетельствует о расслоении, может быть, даже расколе гуманитарной интеллигенции.

Раскол гуманитарной интеллигенции - явление не локально-библиотечное, а универсальное. Помимо библиотечных работников, к гуманитариям-производственникам относятся учителя, врачи, священники, социально-культурные работники, представляющие массовые гуманитарные профессии. Гуманитарии-непроизводственники склонны считать себя культурной элитой, создающей оригинальные культурные ценности, которые затем тиражируются, распространяются, хранятся и осваиваются гуманитариями-производственниками. В непроизводственную гуманитарную элиту включаются творческие работники, церковные иерархи, ученые-обществоведы, в том числе - историки, филологи, книговеды. Между элитой и массовой гуманитарией не всегда складывается гармоничное взаимопонимание, чаще - взаимное недоверие, которое отчетливо проявилось в БАН.

Победу Леонову в его схватке с диаспорой филологов-книговедов принесла поддержка библиотекарей-производственников, дважды проголосовавших за него на выборах директора. Если бы он утратил их доверие, его доблестные бойцовские качества не смогли бы противостоять могущественным силам, обрушившимся на него. В.П. Леонов любовно вспоминает: "вечные труженики - библиотекари, редко жалующиеся на свою судьбу и обладающие какой-то удивительной мудростью и хорошим консерватизмом, помогающим им избежать скоропалительных действий в ненужном направлении" (с. 20). Это истинная правда. Добросовестным и дисциплинированным гуманитариям-производственникам свойственны повышенная ответственность за свое дело, высокое чувство профессионального долга. Именно профессиональный долг заставил библиотекарей открыть для читателей двери БАН спустя всего полтора месяца после страшного пожара. Именно профессиональная ответственность заставила их отвергнуть притязания "узких специалистов" и их ставленников на руководство таким сложным библиотечным производством, как БАН. Кстати, сам термин "узкий специалист", пущенный в оборот В.П. Леоновым, надо, мне думается, понимать не как характеристику широты научного или культурного кругозора, а как оценку ограниченного, своекорыстного понимания библиотечного дела.

Нельзя не задуматься над деликатным вопросом: если бы жесткое кресло директора БАН досталось ставленнику "узких специалистов" Г.М. Прохорову, пришлось бы ему столкнуться с клеветническими наветами со стороны библиотекарей-производственников? Нет! Профессиональный кодекс гуманитариев-производственников не допускает подлости. Чужда им и пошлость "сочетающая деспотизм с поддельной культурой", о которой писал В.В. Набоков. В этом и заключается надежда на возрождение гуманитарной духовности России, на спасение нашей страны от бедствия дегуманизации.

Казалось бы, хорошо документированная и убедительно аргументированная книга В.П. Леонова подводит черту под многолетним детективно-драматическим периодом в истории старейшей научной библиотеки России. Пора отложить в сторону амбиции и обиды и заняться делом, которому служит БАН. Не тут-то было!

Едва книга вышла в свет, она подверглась издевательскому поношению в обширной статье петербургской газеты "Невское время" (5 окт. 1990 г.). В догонку этой статье то же "Невское время" 14 нояб. публикует еще одну злобную хулу по поводу "Библиотечного синдрома". Содержание этого выступления настолько мелочно и гнусно, что невольно приходит на ум диагноз "патологическая ненависть". Увы, знакомый почерк.

Может быть, книга В.П. Леонова действительно неудачна? 15 июля 1996 г. Петербургское библиотечное общество организовало презентацию книги. Несмотря на летнее время, презентация собрала многочисленную аудиторию. С оценкой книги выступили ученые, писатели, библиотечные работники - все единодушно приветствовали ее выход в свет. Впрочем, всякий читатель "НТБ" может составить собственное представление о книге Леонова хотя бы по фрагментам, опубликованным в журнале.

Произведение В.П. Леонова остается пока единственным в своем роде. Было бы полезно и небезынтересно, если бы руководители других библиотек поведали о своих "синдромах". Нельзя не пожелать только, чтобы их повествования были менее детективно-драматичны, если не сказать - трагичны, чем новейшая история БАН.