НАША ИСТОРИЯ

УДК 02(092)

Библиотековед А.И. Калишевский

Известный библиотековед Антон Иеронимович Калишевский (1863—1925), выпускник историко-филологического факультета Московского государственного университета. С 1891 по 1908 г. работал в Румянцевском музее, с 1908 г. и до конца своей жизни был директором библиотеки МГУ. Он преподавал на библиотечных курсах Университета им. А.Л. Шанявского, после Октябрьской революции 1917 г. — на курсах библиотекарей академических библиотек. Специализировался в области каталоговедения, систематизации и предметизации произведений печати, иностранной библиографии. Опубликовал свыше полусотни книг, статей, рецензий.

Он являлся участником библиотечных и библиографических съездов, в том числе Международного конгресса по библиографии и документации в Брюсселе (1910). В 1962 г. В.Н. Стефанович написала о нем книгу "А.И. Калишевский".

Каким он был в жизни? Думается, каждому за набором букв, составляющих имя специалиста, интересно видеть живого человека со всеми особенностями его характера.

Сегодня читателю предоставляется возможность это сделать, благодаря сложными путями дошедшим до меня воспоминаниям его дочери Е.А. Колли, записанным с ее слов 18 апр. 1960 г. В.Н. Стефанович, которая передала их Ю.В. Григорьеву, а в конечном счете они оказались у меня. Я считаю, что они должны быть достоянием всего нашего профессионального сообщества.

Из воспоминаний вырастает образ типичного русского интеллигента начала XX в. Интересны и крупицы сведений о Л.Н. Толстом.

Антон Иеронимович родился на Украине в селе Туричанах Волынской губернии. В семье были еще брат и три сестры. (По преданию предки Калишевских были писарями в Запорожской Сечи.)

Отец рано оторвался от родных мест и семьи. Мы, дети, не знали деда и бабушки как со стороны отца, так и со стороны матери.

Помню отца, работающим в библиотеке Румянцевского музея. В здании музея мы и жили. У отца был большой круг знакомых, складывавшийся, в основном, из сослуживцев по библиотеке и Строгановскому училищу, где он преподавал русскую литературу. Помню А.А. Борзова (с его дочерьми сохранилась связь и сейчас), М.А. Мензбира, Я.Г. Кваскова, М.В. Нестерова.

Отец принимал деятельное участие в Обществе любителей российской словесности. Помню, он заставлял и меня, еще маленькую школьницу, писать повестки на заседания. В награду за это меня пригласили на торжественное заседание Общества, посвященное юбилею М.Н. Ермоловой и А.И. Южина.

Нельзя считать случайным, что отец выбрал для себя филологический факультет университета. Он очень любил литературу. Тому же учил и нас с братом. Помню, как он учил меня декламации для выступления на школьных вечерах. Сам читал "Пир во время чумы".

Иностранные языки он изучил самоучкой и мог вполне удовлетворительно объясняться, вел переписку с зарубежными библиотечными деятелями. В 1910 г. отец ездил за границу, в Брюссель. Насколько знаю, был он также во Франции, Голландии, Германии. У нас сохранилось много привезенных им открыток с видами Амстердама, Марселя и др.

Преподаванием литературы отец очень увлекался. С его учениками в Строгановском училище у него были прекрасные отношения. Многие из них стали друзьями нашей семьи. Ученики часто дарили ему различные свои работы.

Не менее теплые товарищеские отношения установились у отца и с сослуживцами по библиотеке университета. Помню, как он деятельно старался помочь одному из них, оказавшемуся в крайне тяжелых материальных условиях.

В нашей семье отец был любимцем детей, молодежи. Характерно для обстановки нашего детства, что дом был всегда полон молодежи. Племянники и племянницы отца приезжали учиться в Москву, подолгу жили и столовались у нас. Отец был очень общителен и любил молодых, помогал им, чем мог, несмотря на то, что семья наша была небогата.

Помню в доме у нас шумные игры, беседы, пение. Отец был очень музыкален, как и вся его семья. Он сам пел, подбирая аккомпанемент на рояле, устраивал детский хор, учил детей украинским песням, которые очень любил. У него даже была украинская бандура. В свое время он пел в студенческом хоре. Хорошо пели и его брат и сестры.

Очень много времени отец отдавал детям. Летом занимался их физическим воспитанием. Благодаря отцу у меня и моего брата была с детства привита любовь к спорту и особенно к гимнастике. Помню "шведскую стенку", стрельбу в цель. Отец терпеть не мог белоручек и всячески прививал нам любовь к физическому труду, умение работать; он ставил мне в пример студенток, подчас приходивших убирать помещение библиотеки университета, что давало им некоторый заработок. Летом на даче отец учил меня косить, рубить дрова, стрелять из ружья, заставлял заготавливать дрова.

Я ходила с ним на речку удить рыбу. Он был страстным рыболовом. Мы часами сидели у воды, причем главное было, пожалуй, не в пойманной рыбе, а именно в этой жизни среди природы. Детство отца прошло в деревенской обстановке, он очень любил природу и всегда тянулся к ней.

У нас была дача, выстроенная на земле, арендованной у земства, в Алексинском уезде Тульской губернии. Дача — летняя, на зимнюю не хватило средств. Главным организатором всего этого дела и "строителем" была моя мать.

Постоянная наша дачная компания — семья врача Савинова, нотариуса Калашникова, преподавателя математики и товарища отца по университету Гатлиха. Помню наши шумные игры, в которых отец принимал деятельное участие. У нас был детский хор, которым он дирижировал. Он очень любил городки. Сохранилась фотография, изображающая его с битой в руке, групповые фотографии нас всех на даче.

Моя мать Анастасия Павловна (до брака Виноградова) играла важную роль в жизни нашей семьи. Отец был очень принципиален во всех своих мнениях и решениях, но по характеру мягок и даже застенчив. Мать же — энергична, настойчива, тверда. Жизнь ее довольно примечательна. Она родилась в семье сельского священника. Ее хотели насильно выдать замуж за местного дьякона, но она ушла пешком от своих в Москву, здесь жила в тяжелых материальных условиях, однако сумела окончить Высшие женские курсы. Некоторое время она была домашней учительницей, два года жила в Ясной Поляне и занималась с дочерьми Л.Н. Толстого. Об этом периоде своей жизни рассказывала много любопытного. Несмотря на "опрощение" великого писателя, в доме его иногда собиралось высшее общество. Сам он с появлением высокопоставленных родственников вдруг менялся, становясь утонченно светским человеком. В этих случаях мать сильно стеснялась. Она просто не знала, что отвечать горничной, когда та утром справлялась, какое платье ей отгладить к обеду сегодня (у матери было только два платья).

Матери доводилось переписывать рукописи Л.Н. Толстого. В эти годы она была активной революционеркой, совершенно не воспринимала идей Толстого и часто горячо спорила с Львом Николаевичем. Случалось, что, не одолев в споре своего знаменитого собеседника, она в слезах убегала в сад. А он разыщет ее там и просит прощения.

Уйдя от Толстых, мать стала городской учительницей, года два преподавала в школе слепых, давала частные уроки.

Она принимала активное участие в революционном движении 1880-х гг. У нее был большой круг знакомых из революционной среды. Многие ее друзья оказались в ссылке. После 1917 г. они стали возвращаться и появлялись у нас.

Неблагонадежные связи матери неблагоприятно сказывались на служебной карьере отца. Сам он не участвовал в революционном движении, но был на подозрении у полиции. На какое-то время отец даже был лишен права государственной службы. В связи со всем этим приблизительно в 1905—1906 г. мать ездила в Петербург, где благодаря своей большой энергии добилась восстановления прав мужа.

И мать и отец были безусловными атеистами. Мы, дети, никогда не ходили в церковь. Отец высмеивал религию и нас учил тому же. Помню, как он принес нам французское издание "La Bible amusante" с забавными и несколько неприличными картинками, которые нас очень веселили.

Бурной радостью был встречен революционный февраль 1917 года.