УДК 02(470) (09)

Столяров Ю.Н.

МГУКИ, Москва

Почему написана эта рецензия

Книга Е.И. Кузьмина "Библиотеки России на рубеже тысячелетий. Государственная политика и управление библиотечным делом: смена парадигмы" (М.: Либерея, 1999) вызвала неоднозрачную реакцию среди специалистов. Одни неумеренно, на мой взгляд, захваливают ее, другие относятся настороженно. Когда спрашивают меня: не правда ли, это отличная книга, свежо и живо объясняющая нам нашу же современную библиотечную жизнь, — я охотно соглашаюсь. Конечно, говорю я, книга исключительно актуальна, полностью самостоятельна, блестяще написана и т.д.

"Какая гадость эта ваша заливная рыба", — говорят другие, имея в виду тот же самый труд, — книга не совпадает с нашими привычными представлениями о том, каким должен быть начальнический глас, да и язык скорее публицистический, чем научный. Точно, — отвечаю я, — есть у нее такие отличительные качества. Но только есть ли у вас столь же четко статистически и всяко иначе обоснованные убеждения по обсуждаемому вопросу? То-то. А у автора они есть. — Но они же неправильные! — Возможно. Вы готовы написать контркнигу? — Но я же не занимаюсь этим вопросом! И т.д.

Книгу эту мне довелось читать в рукописи. Было много — несколько страниц — замечаний. Считал, что на том этапе, когда была возможность кое-что поправить перед публикацией, замечания важнее похвал. Теперь книга вышла в свет. На одной из ее презентаций я высказался о ней одобрительно, и эти высказывания тоже вызвали неоднозначную реакцию. В частности, я получил упрек в том, что поставил Е.И. Кузьмина в один ряд с О.С. Чубарьяном (что показалось коллегам возмутительно само по себе) да еще сказал, что первый рассмотрел проблему изнутри, тогда как второй оценил ее со стороны.

Приспела, как видно, пора объясниться с моими оппонентами по вопросу об отношении к книге Е.И. Кузьмина.

Какую задачу поставил Е.И. Кузьмин

Е.И. Кузьмин поставил, четко определив, задачу, дотоле осознававшуюся в библиотековедении только на интуитивном уровне: в чем состоит государственная политика библиотечного дела. Вопрос актуальнейший, особенно для нынешнего, переломного этапа нашей истории.

Е.И. Кузьмин оказался пионером в постановке и освещении данного вопроса. Никто другой, включая всех прошлых и нынешних высокочтимых мэтров библиотековедения, вот так напрямую о государственной библиотечной политике не высказывался. Мало сказано об этом и в учебном пособии "Общее библиотековедение", и в докладах и статьях библиотековедов. Тишь, гладь да божья благодать. И вдруг выясняется, что такая проблема существует, и она довольно сложна в терминологическом, теоретическом, методологическом отношениях, не говоря о трудности ее практического решения.

Автор подробно раскрывает свое понимание этой проблемы, выстраивает довольно сложную, многомерную классификацию видов политики, подходов к ее моделированию, показывает неоднозначность смысла, вкладываемого каждый раз в это словосочетание. Пересказывать все это бесполезно, надо читать книгу. Констатирую лишь сам факт глубокой и убедительной разработки этой методологической проблемы.

Наиболее основательно изложена политика Министерства культуры в рассматриваемой области. Здесь важно отметить, что вырабатывалась эта политика в значительной степени по инициативе и при живейшем участии автора книги, — это факт бесспорный и общеизвестный. Что же касается О.С. Чубарьяна, то он имел возможность лишь наблюдать эту политику со стороны, анализировать ее, опираясь на весьма скудные статистические данные тех лет. Сам же он, будучи проректором по науке, ведущим преподавателем МГИК или заместителем директора ГПНТБ СССР, Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина, был призван не столько влиять на эту политику (ее определял ЦК КПСС), сколько реализовывать ее. Конечно, его слово было очень весомым и для библиотекарей, и для министерских функционеров, но управленческие решения все же принимали другие лица.

О.С. Чубарьян не нес ответственности за библиотечную политику своего времени (или, точнее, нес как исполнитель и аналитик). Ныне Министерство культуры РФ, главным образом, устами или с подачи именно Е.И. Кузьмина, выдвигает, провозглашает и реализует стратегические и концептуальные идеи в рассматриваемой сфере. Е.И. Кузьмин несет ответственность за эту политику, признает это и подробно разъясняет мотивы, которыми руководствуется министерство при выработке основных направлений культурной, в том числе библиотечной политики начиная с 1992 г.

При этом автор опирается на обширные статистические и бюджетные показатели. (Прежде такие сведения в лучшем случае использовались лишь с грифом "для служебного пользования" и в открытую печать не попадали.) Он широко оперирует ими по всему пространству книги, наглядно интерпретирует в приложениях. Эти данные характеризуют и общероссийскую ситуацию, и положение в каждом субъекте Федерации. Такая открытость данных, их непредвзятый анализ придают особую убедительность рассуждениям и выводам, содержащимся в книге.

Из книги видно, что выработка библиотечной политики в постсоветской России затруднялась исключительно сложной экономической, политической и идеологической обстановкой минувшего десятилетия. Автор правильно отмечает, что “именно в этом хаосе идей, представлений, предпочтений, индивидуальных и групповых разнонаправленных целей и приоритетов необходимо было нащупывать нежные ростки общественного согласия, ухаживать за ними, подключая к совместной работе лучшие умы и всю их интуицию, и вычерчивать в результате более-менее четкую линию под названием "государственная библиотечная политика"”.

В итоге эта линия вычерчена оптимально. У министерства есть приоритеты в виде ряда национальных программ, которые разработаны, приняты и с разной степенью успешности воплощаются.

Кто возьмется утверждать, что Е.И. Кузьмин осветил драматичную ситуацию последнего десятилетия искаженно, однобоко, предвзято и т.п.? Если таковой критик найдется, то, по моему убеждению, он сам страдает предвзятостью.

Заслуги Е.И. Кузьмина в постановке и разработке заявленной темы несомненны. Однако это отнюдь не означает, что книга лишена промахов, недоработок, слабых мест. Что, впрочем, заведомо извинительно: в какой же серьезной работе их не бывает?

С чем можно поспорить

Автору есть над чем поработать дальше, если он хочет достичь безупречности в освещении поднятой темы.

Первый раздел книги называется "Государственная библиотечная политика: общие понятия, контуры, детали". Е.И. Кузьмин констатирует, что библиотековедение оставило этот вопрос за пределами своего внимания. Казалось бы, следом уместно порассуждать о сути понятия политика применительно к библиотечному делу, тем более что такая задача поставлена в заглавии раздела. Вместо этого автор сбивается на перечисление различных аспектов культурной политики, оставляя за бортом дефиницию стержневого понятия своего исследования. Он лишь мимоходом извещает читателей, что существует великое множество определений понятия политика. Вот и выбрал бы из них наиболее удачное и подходящее к данному случаю, а если таковое отсутствует, предложил бы свое. Тогда предмет разговора стал бы более определенным.

В итоге дальнейшего анализа делается вывод, что "общенациональная библиотечная политика ... возможна только при условии наличия высокого уважения общества к библиотекам, понимания всем обществом той роли, которую они уже играют или в состоянии играть в развитии всего общества, всех его социальных групп и структур". А такого уважения у нас в России, "к сожалению, нет". Значит — делаем вывод самостоятельно — и общенациональной библиотечной политики у нас нет. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Между тем политика есть всегда и везде! Та или иная библиотечная политика осуществлялась, даже когда еще и слова политика в обиходе не было. Ее проводили древние шумеры, египетские фараоны, Александр Македонский, русский царь-батюшка, коммунисты и т.д. Вопрос — какую. Нынешнее отсутствие политики — аполитичность — тоже политика. Это блестяще доказано еще В.И. Лениным. Аполитичность избирается неспроста, у нее имеются далеко идущие цели, своеобразные средства воплощения и желаемые результаты. А если дело обстоит иным образом, то заглавие книги Е.И. Кузьмина лишается смысла: о каких парадигмах, о какой их смене может идти речь, если государственной политики не было прежде и нет сейчас?!

Впрочем, относительно прежних времен нужна оговорка. Прямого утверждения, будто в советское время государственная политика в области библиотечного строительства отсутствовала, книга не содержит. Напротив, на с. 69 отмечается, что было бы несправедливым утверждать, якобы "отказ от унификации и ориентация на плюрализм культурной жизни в государственной культурной политике проявились лишь в новой, постсоветской России". Курс на либерализацию культурной деятельности был принят сначала КПСС в середине 1980-х гг. — Е.И. Кузьмин вполне объективен в этом утверждении.

Но разве только в этом состояла тогдашняя политика, в том числе в области книгоиздания и библиотечного дела? Какими были парадигмы предшествующих периодов (а они отличались в каждое десятилетие минувшего века), от какого наследия мы отказываемся и всегда ли правильно это делаем? Заглавие книги обязывает автора ответить на этот вопрос. А коль скоро этот вопрос опущен, складывается впечатление, что в новой стране, существующей на обломках Советского Союза, к управлению библиотечным делом пришли совершенно новые люди, и начали управлять по известному принципу: все старое разрушим до основанья, а затем ... посмотрим, может в новом что толковое и получится, т.е. новая политика — необольшевистская в чистом виде по своим методологическим установкам. Во всяком случае, отсутствие анализа и оценки предшествующих парадигм дает большой простор для такого рода утверждений.

Следующее замечание: в книге о государственной библиотечной политике практически не нашлось места анализу основополагающего политического и юридического документа — Закона о библиотечной деле! А ведь новая парадигма библиотечной политики выкристаллизовывалась в первую очередь именно его кураторами и составителями, т.е. прежде всего все тем же Министерством культуры в те же 1990-е гг. Отсутствие в книге столь же детального, как и в случае с изложением собственно министерской политики, освещения всех перипетий создания библиотечного законодательства, сильно обедняет рассматриваемую монографию. Тем более что федеральные законы радикально повлияли на весь строй законов, принятых субъектами не только Российской Федерации, но и СНГ, — об этом автору тоже не мешало хотя бы коротко сказать.

К счастью, это упущение своевременно компенсировано отличной монографией В.Р. Фирсова "Государственное законодательное регулирование деятельности библиотек" (СПб., 2000. 256 с.). Красиво выглядели бы две эти книги в виде конволюта.

Есть замечания частного характера. Они не мешают общему замыслу и его воплощению, поэтому отмечу всего один-два, чтобы дать представление о характере некоторых недоработок.

Автор вводит измеритель стоимости одного посещения библиотеки, который рассчитывается путем деления годового бюджета библиотеки на количество посещений. Получается, что в Дагестане каждый визит читателя в библиотеку обходится ей в 2 тыс. руб. При этом дагестанцы, оказывается, берегут государственную копейку больше всех. А вот читатели Ямало-Ненецкого Автономного округа расточительны дальше некуда: за каждое посещение библиотека выкладывает 203 тыс. руб.! Звонким червонным золотом отдается каждый шаг посетителя в направлении библиотеки и во многих других регионах нашей необъятной Родины.

Бумага, конечно, любые расчеты стерпит. Ну, вычислили себестоимость одного посещения — и что дальше? А какой она должна быть? На крайнем юге и на крайнем севере? В детской библиотеке и в научной? Почему бюджет надо относить именно и только на одно посещение, а не на одного читателя, одну книгу, один кирпич в стене библиотечного здания? Чем плохи другие экономические измерители, давно и успешно применяемые в наших расчетах?

Некоторые показатели работы российских библиотек существенно выше мировых стандартов, и этим мы вправе гордиться. Между прочим, они — результат предшествующей библиотечной и общекультурной политики. Иные же показатели — существенно ниже. С учетом специфики нашей страны — геополитической, культурной и иной — во многих случаях, думается, лучше ориентироваться на собственные теоретические расчеты, нежели на нивелированные стандарты ИФЛА. Ну зачем нам гнаться за обращаемостью, равной пяти? Это позволительно тем, кто не жалеет денег на комплектование, кто безжалостно выбрасывает малоспрашиваемые книги тоннами. У нас же при таком подходе через два-три года на полках будут валяться одни лохмотья, и стоимость посещения станет уже не золотой, а бриллиантовой. Чтобы следом стать нулевой... В книге же Е.И. Кузьмина ссылки на ориентировочные стандарты ИФЛА даются как на истину в последней инстанции.

Что же мы имеем в итоге?

В целом книга Е.И. Кузьмина стала заметным событием в библиотечной современности и библиотечной истории нашей страны. Можно сказать и сильнее: подобной книге может позавидовать библиотековедение любой страны. Книгу охотно читают, за ней охотятся, о ней спорят, она уже вошла в научный оборот. Над ней задумается каждый директор крупной библиотеки, каждый методист, каждый преподаватель, аспирант и студент. Книге обеспечена долгая жизнь и большая известность.