NTB_4

Горман М.
декан факультета библиотечного обслуживания
Калифорнийского университета (Фресно, США)

Роль библиотек в защите права на частную жизнь
в век электронных информационных технологий

Доклад 145-83 на заседании Комитета по проблемам законодательства и авторских прав; 67-я Генеральная конференция ИФЛА (16–25 авг. 2001 г., Бостон, США).

Иногда мне представляется, что данное слово у каждого на слуху и каждый понимает его по-своему. Безусловно, имеются общепринятые дефиниции: например, в третьем издании словаря Вебстера слово private трактуется как принадлежащий кому-то, касающийся какого-то индивидуума; личный, являющийся чьей-то собственностью. Итак, можно смело говорить, что личные вещи принадлежат индивидууму, это ваша личная собственность. В свободном обществе законно принадлежащие вам вещи не могут изыматься, перемещаться или каким-то образом затрагиваться без вашего разрешения.

Мы все нуждаемся в праве на личную жизнь – как в пространственном смысле, так и в информационном. Пространственное право на личную жизнь позволяет нам требовать уединения (если мы того желаем) либо права встречаться с теми, с кем мы сами хотим встретиться, и не быть при этом объектом наблюдения. Что касается права на личную жизнь в информационном смысле, оно означает неприкосновенность нашей личной информации, равно как недоступность для посторонних сведений о том, что мы ищем и что нашли, и как этим пользуемся – все это без участия или наблюдения со стороны других людей.

Можно также подойти к понятию право на личную жизнь и от концепции права личной собственности, имея в виду те вещи или объекты, которыми мы владеем и которыми нельзя пользоваться без нашего разрешения, т.е. авторское право. Отметим, что при всей своей очевидности право на личную жизнь не всегда гарантируется законодательно, а также не всегда практически реализуется, в том числе и ввиду технологических достижений современного мира.

Сама по себе технология не может быть плохой или хорошей. Технологические достижения могут приносить общественную пользу, или наносить урон обществу, или делать то и другое одновременно (например, достаточно напомнить о достижениях в области регулирования рождаемости в мире, насчитывающем сейчас 6 мрд человек), или вообще быть нейтральными по отношению к обществу. Естественной человеческой реакцией является персонализация технологии в целом или по частям. Вспомните, как часто вам приходилось слышать раздраженное «я ненавижу мобильные телефоны!», хотя суть дела не в том, что многие из нас их не любят, а в том, что терпеть не могут нескромного, эгоистичного пользования этими аппаратами.

Часто оказывается, что любое технологическое развитие сопровождается как позитивными, так и негативными побочными эффектами. Наиболее очевидной может быть та цена в реальных или потенциальных нарушениях нашего права на личную независимость, которую нам приходится платить при формировании огромных и легкодоступных баз данных, которые создаются сейчас коммерческими, правительственными или общественными организациями. К последней группе, несомненно, относятся те, которые ведутся в библиотеках при записи читателей и оформлении читательских требований – особенно если вспомнить, что по утверждениям профессионалов «каждый удар по клавиатуре компьютера можно отследить и компьютер помнит все».

Мы любим онлайновые технологии, считаем их нашим окном во внешний мир, к кинофильмам и магазинам, к нашим друзьям во всем мире; однако мы не должны забывать, что это быть может одновременно и «окно к нам в комнату». Всякий раз, когда мы используем онлайновые методы, мы как бы передаем частицу себя, своего отражения.

У многих людей вызывает озабоченность возможность некорректного использования со стороны государства или коммерческих кругов той информации о нас, которую мы сами передаем в ходе онлайновых контактов с государственными органами или с коммерческими компаниями. В определенном смысле история развития общества демонстрирует нам очередной виток поворота, цикличности: пресловутое киберпространство скорее всего похоже на средневековую деревню, в которой все знают все о вас и понятие права на личную жизнь отсутствует.

Мы с полным основанием беспокоимся за сохранность информации о нас, поддерживаем любые попытки создания законов или правил, которые ограничивали бы вторжение в наши персональные данные. Еще в 1973 г. Министерство здравоохранения, образования и социальной защиты США выпустило инструкцию, касающуюся персональных данных. Ее основные положения:

Я уверен, что по прошествии 25 лет и в совершенно иных технологических условиях эти старые принципы могут и должны соблюдаться.

В западном мире проблема права на личную жизнь возникла в XVIII в. До того люди, даже богатые и знатные, жили открытой жизнью на виду у всех – в соответствии с характером общества и типом жилищ. Быть может, еще более важным было практически полное отсутствие различий между жизнью дома и жизнью на работе. Например, чтение и копирование в средние века проводилось «на людях».

Концепция права на частную жизнь появилась тогда, когда феодальные сообщества и огромные семьи уступили место более компактным семьям, состоящим только из близких родственников, а в жилищах стали строить каменные стены и перегородки, позволяющие формировать комнаты и дающие возможность уединения. В XVIII-XIX вв. такие жилища принадлежали только богатым людям, хотя и тогда сообщества хозяев и слуг продолжали существовать. И только в XX в. в Европе и Северной Америке появилась возможность дать право на частную жизнь и небогатым людям. Не менее важным явилось и физическое, а также психологическое разделение службы и частной жизни.

Весьма существенным шагом для формулирования права на частную жизнь в его нынешнем понимании явилась публикация в США работы Луиса Брандайса (впоследствии ставшего членом Верховного Суда страны) и Сэмюэля Уоррена, утверждавших право на одиночество (Brandeis, Louis and Samuel Warren. The Right to privacy. Harvard Law Review. 1890). Эта работа, написанная около 100 лет назад, оставила заметный след. Ее появление во многом было связано с опасениями, что новые на то время технологии – например, телефон, фотокамеры, газеты бульварного толка (таблоиды) и т.п. – могут быть использованы для того, чтобы вмешиваться в личную жизнь граждан.

В США с тех пор началась разработка законодательных понятий права на частную жизнь; опираясь на смысл Конституции США (в ней прямым текстом право на частную жизнь не прописано), юристы и судьи трактовали общие права человека как защиту и его\ее личной жизни. Такого рода толкования использовались в многочисленных судебных разбирательствах 1965 г. о праве родителей самим определять, сколько детей они хотели бы иметь в семье, пользоваться ли противозачаточными средствами и делать аборты.

В то же время остается значительная группа американских юристов, продолжающих утверждать, что Конституция США защищает только те права человека, которые в ней прямо прописаны. Несмотря на весомую роль в общественной жизни в течение 200 лет, право на личную жизнь признается повсеместно в цивилизованном обществе и тем не менее не всегда прописано законодательно. Неудивительно поэтому, что все американские социальные и общественные движения так или иначе сопровождались нарушениями со стороны государства права граждан на частную жизнь: активисты женского движения, движения против расового угнетения и за равные права рас, движений за свободу выражения литературных или художественных идей – все они были под наблюдением госорганов, на них составлялись негласные досье.

Настоящее и будущее права на частную жизнь

Как мы уже упоминали выше, технология сама по себе нейтральна. Возможность создавать большие базы персональных данных на основе наших онлайновых действий всякого рода, проводить поиск в этих базах и извлекать данные, касающиеся лично нас, – это также в принципе нейтрально. Однако же люди могут пользоваться этими данными как во благо, так и во зло, в пользу собственной выгоды или же для общественного потребления.

Наша частная жизнь подвергается ежедневным вторжениям, остается лишь следить за тем, чтобы эти действия были под контролем и служили на пользу людям. В 1992 г. американский ученый Алэн Вестин (Alan Westin) опубликовал список из 10 наиболее важных направлений и способов защиты права на частную жизнь, которые, несмотря на происходящие технологические перемены, являются верными и сейчас. Перечислим некоторые из них:

Все эти рекомендации и предсказания г-на Вестина выглядят разумными; к сожалению, одно из них никак не может реализоваться – предложение создать соответствующую федеральную службу. Быть может, дело в том, что американцы очень не любят доверять свои личные дела правительственным учреждениям. Пока что существует некая смесь из законодательных актов, правительственных инструкций и общественной саморегуляции, примером которой могут служить заявления и действия по этому вопросу Американской библиотечной ассоциации.

Разнообразие американских подходов резко контрастирует с цельностью подхода, проявленного Европейским Союзом. В октябре 1998 г. принята «Директива по защите данных» (Directive on Data Protection. Effective 25 October, 1998), требующая, чтобы персональные данные могли передаваться организациям только тех стран – не членов Союза, которые имеют законодательство, обеспечивающее защиту персональных данных в соответствии с прописанным в данном документе порядком. Это означает, что, например, американские государственные агентства и правоохранительные органы не имеют возможности пользоваться европейскими базами персональных данных, пока США не примут подходящих законов.

Пока же Министерство торговли США выпустило инструкцию по принципам работы с персональными данными. Ее основные положения:

Уведомление. Организация, собирающая персональные данные, обязана поставить граждан в известность о том, что именно она собирает и об их правах.

Выбор. Гражданин может отказаться от того, чтобы данные о нем передавались третьей стороне.

Обеспечение передачи данных. Персональные данные могут передаваться только той третьей стороне, которая обязалась обеспечивать защиту прав на частную жизнь.

Безопасность. Организация, собирающая персональные данные, обязана обеспечить их защиту от несанкционированного или нецелевого использования, публикования данных, их утраты и т.п.

Целостность данных. Персональные данные могут использоваться только в тех целях, в которых они собирались.

Доступ. Граждане должны иметь право на разумный доступ к записям, касающимся их самих.

Укрепление режима. Должны быть механизмы и процедуры на правительственном или частном уровне, обеспечивающие строгое следование данным принципам. В их числе следует предусмотреть возможность граждан защищаться от неправильного использования данных о себе (обращаться в суд), разработку процедур наказания за неправильное использование персональных данных, санкции, компенсации и т.п.

Какое отношение имеют библиотеки к защите права
на частную жизнь?

Существует колоссальная разница между пассивной аккумуляцией персональных данных для разнообразных и законных целей и сознательным, активным вторжением в частную жизнь. По моему мнению, наиболее заметные скандалы (как реальные, так и мнимые), наблюдающиеся в наши дни в США, в американской политической жизни, связаны с тотальными и успешными атаками на частную жизнь наших граждан. Письма перлюстрируются, ловушки расставляются, электронная почта просматривается, записи читателей библиотеки становятся «охотничьими угодьями» для современных инквизиторов, наиболее интимные моменты жизни выставляются напоказ. Право иметь собственные мысли и взгляды, любить кого-то или не любить, верить во что-то или не верить – все становится добычей фанатиков или ханжей. Это мир Оруэлла – «1984», мир контроля над умами, мир умственного тоталитаризма.

Поддержание конфиденциальности библиотечных записей, конфиденциальности использования библиотечных ресурсов, быть может, и не самое видное поле битвы за право на личную жизнь, но достаточно заметное с практической и моральной точки зрения.

С практической точки зрения взаимоотношения между библиотекой и ее читателями строятся на доверительной основе; в свободном обществе пользователь библиотечных услуг может полностью довериться нам в том, что мы не дадим и не допустим утечки сведений о том, что он читает. С моральной точки зрения мы должны исходить из того, что каждый человек волен читать или не читать по своему выбору, равно как он свободен в выражении своих мыслей. Ни одна из указанных свобод не сможет осуществляться, если кто-то без вашего разрешения ведет наблюдение за использованием вами библиотечных материалов.

Предельно важно, чтобы все библиотеки следовали принципам защиты права на частную жизнь и чтобы воспитание такого профессионального уважения к частной жизни также было бы задачей библиотекаря. Дело ведь в том, что в большинстве американских библиотек основная масса читателей контактирует не с профессиональными библиотекарями, а с теми, кто им помогает – студентами, временными сотрудниками и т.п. Учет этого фактора требует тщательной организации разъяснительной работы среди всех сотрудников.

С некоей грустной иронией можно заметить, что добрые старые неавтоматизированные библиотечные технологии обслуживания были лучше приспособлены к охране частной жизни, чем новейшие автоматизированные системы. Те из читателей, кто постарше, наверное, помнят, что раньше в американских библиотеках существовали читательские формуляры и вкладыши в карманчик издания. Они встречались вместе только в момент выдачи издания. После возврата книги уже никто, даже Эркюль Пуаро, не смог бы восстановить записи об использованной данным читателем литературе. Сейчас же в электронных системах контроля обслуживания сохраняются все записи. И даже если прошло указание администратора автоматизированной системы об уничтожении таких записей, кто может поручиться за то, что их не сможет восстановить квалифицированный специалист?

Иногда кажется, что компьютерные записи создаются навечно – если у вас есть время, желание и умение восстанавливать записи. Кроме того, в ряде автоматизированных систем сохраняется запись о предпоследнем пользователе – для того, чтобы в случае обнаружения порчи издания знать, с кого спрашивать ущерб. Это небольшое, но существенное вторжение в частную жизнь. Ведь библиотеки обслуживают как правило небольшие сообщества и слухи или перешептывания о том, кто читает литературу о бракоразводных процессах, об убийствах или о диетах, о сексуальных нарушениях и т.п. – немедленно распространяются среди соседей. Стоит ли ради поиска библиотечных вандалов ввязываться в нарушение права на частную жизнь?

Самообслуживание. Данная библиотечная технология, изначально придуманная для ускорения процесса обслуживания, может оказаться весьма полезной в обеспечении вашего права на частную жизнь.

Электронные ресурсы. Существует весьма серьезная проблема неравенства доступа к электронным ресурсам, и публичным библиотекам приходится быть на переднем крае борьбы с этим неравенством. В этом смысле сложнейшая комбинация различных прав – права на интеллектуальную свободу, права родителей, права на частную жизнь – должна рассматриваться как непременная часть библиотечной технологии и воспитательной работы, в особенности применительно к обслуживанию электронными ресурсами. Пока же любой желающий может проследить использование онлайновых журналов.

А что вы скажите относительно объявления компании «Amazon», предлагающей любому (!) посмотреть, какие книги, диски или видео покупают служащие американских предприятий? Ведь при Интернет-покупке книги или видеофильма вы сами указывали свое имя, адрес, другие данные – что же теперь удивляться! Я, например, регулярно получаю от «Amazon» предложения приобрести новые книги – на те темы, по которым я уже нечаянно «засветился» как покупатель.

Как утверждается, председатель совета директоров компании Sun Microsystems заявил как-то: «У нас нет никакой частной жизни, проще всего смириться с этим». Но библиотекари не имеют права соглашаться с утратой права на частную жизнь и должны энергично утверждать соответствующие принципы и решать задачи охраны индивидуума.

Американская библиотечная ассоциация выпустила в 1999 г. переложение Библиотечного билля о правах применительно к электронному веку. Основы подхода изложены в достаточно общих положениях:

Последний пункт весьма важен для понимания позиции ассоциации по отношению к попыткам тем или иным образом блокировать доступ к так называемым нежелательным ресурсам. В некоторых американских библиотеках пытаются разрешить проблему «квадратуры круга» посредством выделения в помещениях библиотеки компьютерных мест, различных по уровню доступа в Интернет:

Такого рода политика является серьезным нарушением права на частную жизнь.

Библиотекарь, стремящийся обеспечить право читателей на частную жизнь, должен обращать внимание на следующие конкретные вопросы.

Как обеспечивается конфиденциальность записей отдела обслуживания и других библиотечных записей?

Различается ли право на защиту частной жизни в разных элементах библиотечной технологии?

Влияет ли возраст читателя или его общественный статус на политику библиотеки в отношении защиты частной жизни?

Имеют ли все пользователи одинаковый и никем не контролируемый доступ к библиотечным материалам?

При каких условиях библиотека пойдет на нарушение права на частную жизнь?

Что должна сделать библиотека для защиты права на частную жизнь?

Позвольте мне перевести эти достаточно общие моменты на язык конкретных вопросов (В) и ответов (О), непосредственно относящихся к американской библиотечной практике.

В. Может ли представитель правоохранительных органов получить доступ к записям отдела обслуживания?

О. Только при предъявлении судебного решения.

В. Распространяется ли принцип защиты сведений при выдаче читателю книг на дом, на работу пользователя Интернета?

О. Да, и любое автоматизированное отслеживание должно быть либо уничтожено, либо усреднено таким образом, чтобы в статистических записях не оставалось никаких персональных подробностей, а только сведения по категориям (дети, студенты и т.п.).

В. Имеют ли родители право знать, что читает или смотрит их ребенок? Имеет ли преподаватель право узнать, вернул ли учащийся материалы, которые были для него зарезервированы?

О. Ответить на первый вопрос непросто. Однако же родитель, имеющий право знать, что читает его ребенок, вовсе не имеет права узнать это из библиотечных записей. Библиотека – не сторож и не надсмотрщик, и родителям следует узнавать о том, что дети читают, от самих детей в ходе доверительных бесед. Ответ на второй вопрос простой – нет, не имеет.

В. Может ли любой читатель библиотеки пользоваться любыми библиотечными материалами или ресурсами (включая как отдельно хранящиеся фонды, так и терминалы Интернета) в спокойных условиях и без присмотра?

О. Довольно часто библиотеки держат какие-то противоречивые (спорные) материалы «под присмотром», в специально отведенном месте – по причине обеспечения их сохранности, а отнюдь не по моральным соображениям. По возможности всем пользователям можно разрешить иметь к ним доступ. Единственная причина, по которой можно ограничивать доступ в Интернет – время сеанса для данного пользователя (если желающих больше, чем терминалов).

В. Если детская или школьная библиотека организует соревнования по чтению, может ли она опубликовать список книг, прочитанных победителем конкурса?

О. Да, но только с разрешения самих победителей конкурса. Такой подход хорошо иллюстрирует правило взаимного согласия как необходимого условия любого нарушения права на частную жизнь – даже из лучших намерений.

В. Нужно ли библиотеке устанавливать какие-то экраны, щиты, барьеры или специальную мебель (даже если это означает дополнительные расходы) для того, чтобы только данный конкретный пользователь Интернета мог видеть монитор?

О. Да, точно так же, как только читатель имеет право видеть книгу, которую он читает в библиотеке, для пользователя Интернет-терминала в библиотеке должны быть созданы условия для соблюдения приватности.

Право на частную жизнь применительно к библиотечной практике основывается на сочетании юридических принципов с изучением передового опыта. Например, несколько лет назад офицеры ФБР запросили у научных библиотек сведения о том, что читают иностранцы – сотрудники научно-исследовательских институтов США. Библиотекари не испугались блеска нашивок и ответили отказом показывать что-либо без предъявления решений соответствующих инстанций.

Как видно из вышеприведенных ответов, проблемы защиты частной жизни сохраняются и, конечно, усложняются при работе с электронными ресурсами. Нам нужно адаптировать давно оправдавшую себя практику защиты интересов читателя к веку электронных технологий и не смущаться технических сложностей. Доверительные связи с читателем – это драгоценная вещь, и нужно делать все возможное для их укрепления. Более чем когда-либо, сейчас важно охранять человеческие ценности и доверие человеку; мы должны и можем показать читателям, что мы на их стороне и что мы признаем за ними право жить своей личной жизнью.