УДК 02(470)(092)

В. В. Зверевич

Британская высшая Школа дизайна, Москва

Еще пять лет
из жизни профессора Аркадия Соколова

Аркадию Васильевичу Соколову – 75 лет!

Кажется, совсем недавно мы поздравляли Аркадия Васильевича с 70-летием… Чествуя этого выдающегося ученого с мировым именем и блистательного педагога, любимого студентами разных поколений, мы приводили список всех его позиций в научной и академической табели о рангах, а также его регалий; пытались обозначить сферу его научных интересов; подводили промежуточные итоги его научно-педагогической деятельности в период между «Ретроспективой-60» и «Ретроспективой-70», держа в руках второй из названных сборников. (Составители «Ретроспективы» определили тип литературы, к которому принадлежит сборник, как биобиблиографический отчет[1], и отчет этот им вполне удался.)

Тем не менее уже вполне явственно просматривается «Ретроспектива-75» и заканчивается очередной «отчетный период», требующий подведения очередных промежуточных итогов. Что ж, так тому и быть. Следуя раз опробованной схеме [2], я попытаюсь проследить, как за истекшую пятилетку (не побоюсь этого слова!) развивалось сотрудничество юбиляра с журналом «Научные и технические библиотеки» («НТБ»).

В прошлый раз [2] я достаточно условно выделил два основных направления, в русле которых лежали публикации А. В. Соколова в «НТБ» (без учета рецензий, юбилейных и мемориальных материалов). Это: теория социальной коммуникации и философские основы библиотековедения и библиотечного дела и современное состояние и перспективы библиотек и библиотечной профессии в России XXI века. Цикл лекций профессора А. В. Соколова по теории социальной коммуникации обобщен в учебном пособии [3] еще до начала «отчетного периода». А работа над изучением философских основ библиотековедения и библиотечного дела продолжена юбиляром в рамках науки «интеллигентоведение».

За «отчетный период» профессор А. В. Соколов выпустил три монографии (одну в двух частях, т.е. фактически четыре!) по различным аспектам данной науки [4–6], рецензию на одну из них я имел удовольствие опубликовать на страницах «НТБ» [7].

В этот же период в жизни профессора Соколова продолжались его «покорения Крыма». Он принял участие в Международной конференции «Крым–2004», где выступил со специальной лекцией «Постсоветское поколение русской интеллигенции – спаситель или погубитель России?» [8] и с докладом «Интеллигенты и интеллектуалы в гуманитарной высшей школе постсоветской России» [9] в рамках секции «Библиотечные кадры, профессия, образование». Лекция и доклад напечатаны в «НТБ».

Приведя ряд цитат эсхатологического характера, А. В. Соколов начал лекцию с констатации глубокого кризиса, в котором пребывает постсоветская Россия и ее интеллигенция. Некоторые авторитетные ученые, на которых ссылается профессор, предрекают скорый конец русской интеллигенции. А «… утрата интеллигенции означает утрату русской культуры, потому что создание, хранение и распространение культурных ценностей всегда были социальной функцией именно интеллигенции» [8]. Поэтому интеллигенцию ни в коем случае нельзя терять, а напротив, необходимо воспроизводить и поддерживать, ибо духовное возрождение России (в этом А. В. Соколов солидарен с другой группой крупных ученых, не предрекающих русской интеллигенции конца в обозримом будущем) – единственный путь выхода из кризиса. Как следствие «… подобную социально-педагогическую задачу может выполнить единственный субъект – гуманитарная интеллигенция. Стало быть, благополучный исход возможен только в том случае, если сформируется молодая русская интеллигенция и если она захочет, сумеет и сможет (курсив мой – В. З.) преодолеть глобальный кризис, унаследованный от отцов и дедов» [8]. Далее А. В. Соколов утверждает, что «… в качестве спасителя России может выступить только постсоветское поколение гуманитарной русской интеллигенции, находящееся сейчас на студенческой скамье» [Там же].

В 2000–2004 гг. А. В. Соколов проводил среди гуманитарного студенчества Санкт-Петербурга социологическое исследование «Постсоветское поколение русской интеллигенции» (об этом исследовании см. также [9] и более подробный комментарий ниже). Главной задачей исследования был ответ на вопрос: сможет ли постсоветское поколение русской интеллигенции вывести страну из кризиса? А. В. Соколов говорит, что «… для этого необходимы три условия: А. Хотеть, Б. Уметь, В. Мочь» (курсив А. С.) [8]. Посмотрим, какие ответы получены по результатам исследования.

А. Хотят ли? Как оказалось, не более 15% респондентов лишены патриотизма. Остальные 75%, «… хотя и по разным мотивам: кто-то ради спокойствия семьи, кто-то ради успешности делового предпринимательства, кто-то из бескорыстного патриотизма – искренно желают преодоления затяжного кризиса, переживаемого нашей страной» [Там же]. Первое условие выполнено, однако, как утверждает А. В. Соколов, нужно еще уметь и мочь.

Б. Сумеют ли? На основании полученных данных и по результатам их анализа А. В. Соколов приходит к выводу: «… современные молодые люди знают и умеют многое, их интеллектуального и нравственного потенциала, абстрактно говоря, достаточно, чтобы обеспечить выход России из кризисной ситуации» [Там же]. Значит, сумеют, но…

В. Смогут ли? Ведь нынешним студентам, составляющим «интеллектуальный авангард» современного поколения, принадлежит будущее России. На прямой вопрос в рамках исследования: «Выведет ли ваше поколение Россию из кризиса?» – ответы распределились следующим образом: 10% респондентов уклонились от ответа вообще, 40% ответили отрицательно, а оставшаяся половина – утвердительно. Общее настроение этой половины вполне характеризует приводимое ниже высказывание: «Наше поколение обязательно выведет страну из кризиса, оно не боится изменений, не боится делать ошибки, не боится критики. Постсоветское поколение выбирает жизнь в свободной стране и сделает все, чтобы эта жизнь была счастливой» (ответ респондента цит. по [8]).

Из этого и других ответов представителей упомянутой второй половины А. В. Соколов делает вывод, что студенты «… не только идут по этому пути [духовного возрождения страны], но и формируются как Личность (с большой буквы)». Свою «крымскую» специальную лекцию профессор заканчивает оптимистически утвердительно: «Думаю, что они смогут стать спасителями России» [Там же].

В названном выше докладе А. В. Соколов представил результаты проведенного им в последние пять лет социально-психологического исследования современного студенчества гуманитарной высшей школы в Санкт-Петербурге как носителя интеллигентности и интеллектуальности. Целью этого исследования было дать социально-психологический портрет современного гуманитарного студенчества, изучить культурно-нравственные характеристики и ценностные ориентации студентов и попытаться понять, какую роль они могут сыграть в развитии российского общества. В исследовании использовались различные социологические методы: «… от массовых и групповых опросов (по закрытым вопросам) до интервью (по открытым вопросам), ведения дневников [самофотография], мысленных экспериментов [например «письма из будущего»] и мозговых атак» [9].

Важно отметить, что в этом исследовании А. В. Соколов применил разработанную им ранее формулу интеллигентности. Она выглядит так: интеллигентность = образованность + креативность + антимещанское этическое самоопределение (курсив А. С.) [Там же]. Эта формула в дальнейшем неоднократно проанализирована и оценена. А. В. Соколов использовал её для оценки гуманитарного студенчества по следующим вопросам: отношение к советской интеллигенции предыдущих поколений, предпочтительный род занятий, отношение к идеологии утилитаризма, отношение к семье. В этой же связи рассматривалось соотношение альтруизм-эгоизм (курсив А. С.). Какие же получились результаты исследования?

Отношение современного гуманитарного студенчества к предыдущим поколениям советской интеллигенции в принципе положительное. Примерно 23% студентов достигают духовного контакта с родителями. 15% уважают поколение «дедов» (шестидесятников) больше, чем поколение родителей (восьмидесятников). Таким образом, делает вывод А. В. Соколов, в постсоветском обществе проблема «отцов и детей» существует, но это не плохо, потому что «… отсутствие ее свидетельствовало бы о культурном застое» [9].

Предпочтительным родом занятий, как показывают результаты исследования, для 50–75% студентов является частное предпринимательство. Большинство респондентов в этом случае чувствуют себя хозяевами собственного положения. 60–70% респондентов надеются приобщиться к среднему классу капиталистического общества. Из этих результатов А. В. Соколов делает вывод, что «… приверженность идеологии утилитаризма – яркая черта постсоветского студенчества, отличающая его от студенчества советского…» [Там же].

В отношении к семье наиболее распространенная точка зрения (65–70% респондентов) приняла выражение «паритет семьи и работы (курсив А. С.) согласно формуле: «счастье = хорошая семья + хорошая работа + хорошие друзья. Выпадение семьи (как, впрочем, и любой другой составляющей – В. З.) означает дестабилизацию личности», т.е. семейное благополучие кажется современным молодым интеллектуалам приоритетной ценностью.

Ответы в рамках дилеммы альтруизм-эгоизм распределились следующим образом. 54,3% студентов-гуманитариев свойственна эгоистическая направленность личности. Чистых альтруистов оказалось не более 20% в крупных городах и 45% в провинции. Причем, как отмечает А. В. Соколов, «… выяснилось, что как эгоистическое, так и альтруистическое самоопределение размыты и обладают общими чертами» [Там же], т.е. налицо раскол поколения современного гуманитарного студенчества, но раскол неявный, размытый.

А. В. Соколов считает, что такое положение вещей следует считать «… естественным следствием технократического мышления – одной из примет наступающей информационно-компьютерной цивилизации» [Там же], ибо подавляющее большинство современных студентов владеют компьютерной грамотой, а Интернет стал обычным средством коммуникации и поиска информации для 75% студентов. А. В. Соколов констатирует: «…с одной стороны, укорененность гуманитарного студенчества в русской книжной культуре, наличие воспитанного с детства навыка общения с книгой, с другой – постепенное отмирание этих корней, пренебрежение книгой как культурной ценностью» [9].

Какие же выводы делает из своего исследования А. В. Соколов? А вот какие: «Постсоветскому студенчеству в равной мере присущи и технократические, и гуманистические установки, хотя имеются и компромиссные суждения. … Большинство постсоветского студенчества – это молодые люди, сознательно и целенаправленно стремящиеся к полноценной самореализации» [Там же]. При этом одни «… идут по пути мещанской интеллектуализации, другие не отказываются от традиционных этических ценностей русской интеллигенции». Следовательно, постсоветская интеллигенция существует и происходит «… закономерная смена советского поколения интеллигенции новым, постсоветским поколением русской интеллигенции. … Доля интеллектуалов – эгоистически ориентированных технократов – в настоящее время возрастает, и это представляет опасность для России в XXI веке» [Там же]. Поэтому для современной российской высшей школы очень важно всемерно способствовать формированию интеллигентов, ибо именно от них зависит прогрессивное будущее России.

Поговорим теперь о современном состоянии и перспективах библиотек и библиотечной профессии в России XXI века.

Первая публикация в русле этого направления в «отчетный период» появилась буквально во время празднования 70-летия Аркадия Васильевича [10]. В этой статье А. В. Соколов с присущими ему нестандартностью мышления и образностью выражений охарактеризовал общее состояние российского библиотечного социального института и самосознание российских библиотекарей как «библиотечный кретинизм» (курсив А. С.); причем в употреблении этого на первый взгляд ругательного слова я вижу боль профессора за своих коллег и конкретные предложения по улучшению ситуации и отнюдь не усматриваю намерения как-то задеть библиотечное сообщество и/или отдельных его представителей.

Смотрите и судите сами, дамы и господа, как определяет библиотечный кретинизм А. В. Соколов: «Библиотечный кретинизм – профессиональная духовная деформация, состоящая в замене экономических стимулов этическими предписаниями и апологетическими мифами» (курсив А. С.) [Там же]. Для улучшения ситуации он предлагает российским библиотекарям изжить в себе «блаженный кретинизм» и начать «…добиваться в социально-экономической структуре постсоветской России того места, которое им принадлежит по праву, а именно: библиотечная профессия должна относиться к среднему классу, а не к пролетариям умственного труда, как сейчас» (курсив А. С.) [10].

К большому сожалению, за «отчетный период» ситуация изменилась мало, выводы и призывы А. В. Соколова актуальны по сей день и неизвестно, сколько еще будут оставаться таковыми.

В той же статье А. В. Соколов написал: «…кретинизм – опознавательный знак постсоветского библиотечного дела, может быть, даже центральная научная проблема нынешнего библиотековедения, а понятие библиотечный кретинизм… употребляется в специальной литературе для обозначения некоторых характерных явлений нашего времени, и поэтому его нужно зарегистрировать в профессиональных библиотечных лексиконах». Так с присущим ему изяществом А. В. Соколов пригласил коллег к дискуссии «на заданную тему». Жаль (по-настоящему жаль!), что такая дискуссия не состоялась. Однако еще не поздно…

Второе направление публикаций А. В. Соколова в «НТБ» – состояние и перспективы библиотек и библиотечной профессии – характеризует также степень развития демократического движения в отрасли и положение дел в профессиональном образовании и подготовке кадров. Этим аспектам А. В. Соколов посвятил в «отчетный период» по основополагающей статье. В статье [11] он дает определение демократического движения, анализирует его современное состояние и историю, извлекая конкретные уроки из каждого исторического периода его развития и предлагая сделать то же читателям. Появление этой статьи именно в это время весьма важно и до некоторой степени символично еще и потому, что в ближайшие год-два библиотечные общественные объединения России одно за другим будут отмечать 20-летия своей деятельности.

Собственно демократическое движение в библиотечном деле А. В. Соколов понимает как «… единство идей относительно самоуправления библиотечного сообщества и практических действий по реализации самоуправления». На практике так и получается: сначала инициативная группа обращается к широким слоям профессионального сообщества с призывами создать общество (ассоциацию, кружок и т.д.), призывы инициативной группы находят поддержку, а потом начинается работа по созданию конкретной профессиональной общественной организации, она возникает в той или иной форме и начинает функционировать. Библиотечные общества представляют собой добровольные профессиональные объединения, которые «… озабочены повышением социального статуса профессии, способствуют самореализации своих членов, повышению их квалификации, деловому общению, развивают профессиональный патриотизм и укрепляют профессиональную этику» [11].

В истории библиотечного демократического движения в России А. В. Соколов выделяет три этапа: досоветский, советский и постсоветский (курсив А. С.). Нет смысла приводить хронологические рамки каждого периода, они известны всем. Посмотрим, какие результаты функционирования библиотечного демократического движения в каждом историческом периоде выводит А. В. Соколов.

В досоветский период библиотечно-библиографических объединений в разных городах Российской империи было много, и работали они весьма активно. Поэтому главным результатом этого периода А. В. Соколов справедливо считает то обстоятельство, что они наглядно показали, что «… демократическое движение способно приносить профессиональному сообществу реальные плоды: общественное признание и авторитет, внимание со стороны государственной власти, выпуск профессиональных изданий, инициирование подготовки кадров для библиотек, осмысление научных основ библиотечно-книговедческого комплекса» [Там же].Из этого А. В. Соколов выводит два первых урока:

Урок 1. Прогресс библиотечного социального института зависит от степени демократизации библиотечного дела. Отсутствие демократического движения означает застой и стагнацию.

Урок 2. Демократическое движение инициируется не декретами власти, а свободной инициативой библиотечной интеллигенции. Цивилизованная демократия требует определенного уровня культуры от библиотечного сообщества.

Справедливость именно таких уроков проявилась на практике уже в советский период. Как пишет А. В. Соколов, большевики одной из своих главных задач поставили осуществление антропологической революции(курсив А. С.), результатом которой стало появление человека нового типа – хомо советикус (курсив А. С.), отличительными чертами которого А. В. Соколов называет простоту, инфантилизм, коллективизм, непритязательность и самоотверженность. Хомо советикус, пишет А. В. Соколов, «… может быть прекрасным исполнителем и стойким солдатом, но он неспособен на вольный полет мысли и фантазии. … Демократическое самоуправление представляется ему опасным соблазном или еще одним бесполезным мероприятием» [Там же]. Было бы странно, пишет далее А. В. Соколов, «… если бы советское поколение библиотечной интеллигенции, воспитанное Н. К. Крупской и Главполитпросветом, не обладало отличительными чертами хомо советикус. И хотя интеллигентов-книжников в советских библиотеках было очень много (если не большинство), о свободной инициативе библиотечной интеллигенции, без которой немыслимо библиотечное демократическое движение, вести речь просто не имело смысла. В полном соответствии с Уроком 1 в развитии библиотечного демократического движения в России советского периода наблюдались стагнация и застой. Тем не менее А. В. Соколов извлекает из советского этапа такие уроки:

Урок 3. Героическому хомо советикус не нужна и даже противопоказана цивилизованная демократия; для него привычной и питательной средой является военизированная административно-командная система.

Урок 4. Административно-командное управление – главная причина глобального кризиса советского строя, в том числе и кризиса советских библиотек, обострившегося в 1980-е гг.

Отсчет постсоветского этапа развития библиотечного демократического движения в России А. В. Соколов начинает с периода горбачевской перестройки, когда наблюдался всплеск демократической активности во всех без исключения сферах жизни страны, в том числе в библиотечной. Библиотечное дело находилось в глубоком кризисе, который нужно было как-то преодолевать. Был выбран «… путь возрождения полузабытых демократических традиций Серебряного века. Идея создания библиотечных обществ овладевала массами» [11].

Ленинградское (Петербургское) библиотечное общество (ЛБО) создано в мае 1989 г. (19 мая 1989 г. состоялось учредительная конференция ЛБО. На ней были представлены все типы библиотек города и области, а А. В. Соколов избран президентом ЛБО «методом прямой вечевой демократии». Московская библиотечная ассоциация образована в ноябре 1989 г., Российская федерация библиотечных обществ и ассоциаций (позднее Российская библиотечная ассоциация) – в 1990 г.) Описывая библиотечную жизнь Ленинграда того времени, А. В. Соколов рассказывает об активной деятельности секций и правления ЛБО и о первом в истории города Библиотечном съезде. Однако по мере деятельности ЛБО, реализуемой «идеалистами-энтузиастами на общественных началах», выявился ряд проблем, которые А. В. Соколов обозначил так:

«Во-первых, … Общество не имело никаких официальных полномочий и могло рассчитывать лишь на личные связи и добрую волю своих членов…

Во-вторых, выяснилось, что активными членами Общества могут быть руководители библиотек, преподаватели, методисты, т.е. профессиональная аристократия (курсив А. С.)… Оказалось, что основная масса библиотечных работников не заинтересована в деятельности Общества, а Общество не располагает средствами и ресурсами, чтобы стать им полезным. Стало быть… реально получается демократия для аристократии (курсив А. С.).

В-третьих, являясь юридическим лицом, Общество должно иметь надежные источники доходов, чтобы финансировать свои мероприятия, содержать бухгалтерию и штаб-квартиру… Практика показала, что в качестве спонсоров библиотечных демократических объединений успешно выступают администраторы крупных библиотек. Таким образом, аристократический характер этих объединений становится вполне явным и легитимным» [11].

Уроки, которые А. В. Соколов предлагает извлечь из 20 лет постсоветского этапа развития библиотечного демократического движения в России, выглядят так:

Урок 5. Библиотечное сообщество 1990-х гг., отягощенное духовными деформациями тоталитаризма, не было готово к возрождению цивилизованного демократического движения. Героический хомо советикус – выносливый и исполнительный, но антидемократический тип личности. Поэтому инициированное советскими интеллигентами-книжниками библиотечное демократическое движение приняло облик аристократической демократии.

Урок 6. Аристократическая демократия – временная, переходная форма библиотечных объединений, потому что перед библиотечной профессией стоят жизненно важные и сложные задачи, которые нельзя решить на административно-аристократическом уровне. Но именно современные библиотечные общества и ассоциации могут и должны пробудить творческую активность библиотечных работников и целесообразно направить их энергию. В противном случае они не оправдают своего демократического призвания.

Постсоветский этап развития демократического библиотечного движения в России только начинается. Его перспективы выглядят благоприятными. Надо только всем вместе работать на выполнение социальной миссии российских библиотек, которая, по мнению А. В. Соколова, должна заключаться «… не в информационном обеспечении или глобальной культурно-просветительной деятельности, а в сохранении особой русской (православной, евразийской) цивилизации, которая может служить гарантом независимости и целостности России в XXI в.» [11].

Понятно, что необходимо как можно скорее перейти от демократии аристократической к демократии всеобщей. Для этого, как отмечает А. В. Соколов, нужна мобилизация всего библиотечного сообщества нашей страны и «… излечение его от синдрома библиотечного хомо советикус» [Там же]. Читая эту статью, почему-то веришь, что у нас как членов библиотечного сообщества России есть будущее.

Пять лет назад в беседе с научным редактором сборника «Ретроспектива-70» Аркадий Васильевич сказал: «Сам я предпочел бы сосредоточиться … на библиотечной профессиологии и перспективах библиотечного образования. Как приятно неторопливо и обстоятельно оттачивать формулировки любимых лекций, иногда вспоминая героические подвиги нашего поколения перед восхищенными взорами наивных первокурсниц!» [1. С. 9]. Реализовать эту идею ему удалось в статье [12]. В этой, несомненно, основополагающей статье А. В. Соколов детально проанализировал историю и современное состояние библиотечного (и информационно-библиотечного) образования в нашей стране и, оценив с разных сторон его нынешнее состояние, с использованием метода экстраполяции сделал предварительный прогноз возможных путей его развития.

Не скрою, с особым удовольствием я прочитал первую часть этой статьи, посвященную библиотечной школе восьмидесятых годов, которую А. В. Соколов определил началом экстраполяционной кривой (сам я поступил на библиотечный факультет ЛГИК в 1981 г. и закончил его в 1985).

Пока читал эту часть, постоянно вспоминал, как ходил в аудитории по мраморной лестнице дворца графа Салтыкова и соседнего дворца на Дворцовой набережной, какой был вид из окон аудиторий на Неву, Троицкий (в то время Кировский) мост и Петропавловскую крепость, как запястье левой руки инстинктивно поворачивалось в сторону глаз при полуденном пушечном залпе с Петропавловской крепости и т.д. И упомянутая Аркадием Васильевичем студенческая шутка «институт культуры и отдыха» действительно появилась именно в то время, я ее часто слышал (сколько раз употреблял сам, уже не помню, хотя она мне не особо нравилась).

Библиотечная школа в 1980-е гг. уже находилась в глубоком кризисе. Основываясь на результатах опросов студентов очного и заочного отделений библиотечных факультетов вузов культуры, проведенных в то время, А. В. Соколов пишет, что « … процесс обучения оказался для многих студентов разочаровывающим» (курсив А. С.), что специальные дисциплины в плане преподавания были явно неконкурентоспособны по сравнению с гуманитарными общенаучными (это действительно имело место во многих случаях); что преподаватели вели образ жизни самоотверженной суеты (курсив А. С.) и нередко находились «на грани интеллектуального истощения», а практики, которые «получали по распределению не тех специалистов, которых ожидали», были также весьма недовольны библиотечной школой [12].

Действительно, получается безрадостная картина, и все это, к огромному сожалению, имело место. Однако не стоит оставлять библиотечную школу 1980-х гг. во мраке хотя бы потому, что благодаря общению с рядом преподавателей (большинство из которых были интеллигентами-шестидесят­никами) студенты получали (и у некоторых закреплялись) заряды книжной и библиотечной интеллигентности. Как здорово подметил А. В. Соколов, «Перед советской библиотечной школой никогда не ставилась задача воспроизводить интеллигентов-книжников, но она их воспроизводила!» [Там же]. И кто знает, может быть, то, что я учился у Аркадия Васильевича помогло мне сохранить себя в профессии, несмотря на рыночные, финансовые, электронные и иные катаклизмы последующих лет, и чего-то в ней добиться.

Как отмечено выше, А. В. Соколов определил библиотечную школу 1980-х гг. начальным пунктом своей экстраполяционной кривой. В этом качестве она обладала двумя особенностями: «во-первых, она находилась в состоянии кризиса, который осознавали и студенты, и преподаватели, и библиотекари-практики; во-вторых, вопреки официальной ориентации на модель библиотечного homo soveticus , библиотечная школа ухитрялась сохранять традиции русской интеллигентности» [12].

В следующей части статьи с подзаголовком «Библиотечная школа 2000 года. Радикальная информатизация и дегуманитаризация», ставшей второй точкой экстраполяционной кривой, А. В. Соколов говорит о действиях по выводу российской библиотечной школы из кризиса, получивших выражение в разработке Государственного образовательного стандарта по специальности «библиотечно-информационная деятельность» (далее по тексту – Образовательный стандарт) силами группы педагогов Московского, Петербургского и Кемеровского университетов культуры, и анализирует положения Образовательного стандарта, по которому в настоящее время готовятся кадры для библиотечных учреждений.

А. В. Соколов вывел ряд особенностей, которые, по его мнению, характеризуют состояние высшей библиотечной школы в 2000-х гг. Вот эти особенности:

1. Соответствие Образовательного стандарта государственной политике в сфере образования и дидактическим требованиям, предъявляемым Министерством образования РФ к организации учебного процесса.

2. В рамках квалификации «библиотекарь-библиограф, преподаватель» представлен блок программ, которые А. В. Соколов назвал «Вершиной библиотечной педагогики».

3. Радикальная информатизация (курсив А. С.) библиотечного образования заключается, по его мнению, во включении в состав общепрофессиональных дисциплин, неадаптированных к библиотечно-библиографи­ческой сфере курсов «Информатика» и «Информационные технологии», в которых термин библиотека не употребляется вообще. Помимо этого, А. В. Соколов недоумевает по поводу того, почему не был включен в состав библиотечно-информационного стандарта курс «Информационная культура».

4. Имеет место дегуманитаризация (курсив А. С.) высшей библиотечной школы, выражающаяся «… в вытеснении гуманитарного содержания информационно-технократическими новациями». Действительно, как иначе объяснить, что «… в федеральном компоненте гуманитарных и социально-экономических дисциплин отсутствует курс «Литература (литературоведение)»?

Как следствие отмечает А. В. Соколов, «…налицо явный вектор движения библиотечной школы от книжной культуры к культуре информационной, от библиотечно-библиографических фондов и справочных аппаратов к информационным ресурсам и информационному обществу». Этот вывод А. В. Соколов сделал на основании анализа материалов международного симпозиума «Вузы культуры и искусств в едином мировом образовательном пространстве», состоявшемся в мае 2007 г. в МГУКИ. Это оказалась третья точка экстраполяционной кривой. Экстраполяция этого движения, как пишет далее А. В. Соколов, «… приводит к выводу, что в информационном обществе библиотечная школа должна перейти в новое качество и превратиться в информационную школу, естественным образом закончив свой жизненный цикл» [12]. Эту точку зрения, по мнению А. В. Соко­лова, разделяют некоторые (не все) руководители университетов культуры в России. Но, как ранее отметил А. В. Соколов, «… еще в XX веке в системе государственного образования не осталось ни одного библиотечного факультета, все они поменяли вывески» [Там же].

Спасение от всех этих бед и напастей современной библиотечной школы А. В. Соколов видит в сохранении в ней библиотечной интеллигентности, а гарантию воспроизводства библиотечной интеллигентности – «… в трансляции из поколения в поколение интеллигентского этического самоопределения: альтруизм + толерантность + благоговение перед Книгой» (курсив А. С.) [Там же].И пока не иссякнет Море книжности (курсив А. С.) (и не исчезнут как класс библиотеки – В. З.) такие библиотечные интеллигенты сохранятся. «Библиотекарь-библиограф будущего, – как оптимистически утверждает А. В. Соколов, – будет оцениваться не по степени информационной грамотности, ибо этой грамотностью будут обладать все, а по приобщенности к миру книг, доступной не всем обитателям информационного общества… Именно Море книжности, присущая человечеству книжная культура гарантируют воспроизводство библиотечной интеллигенции, независимо от трансформаций, переживаемых государственной библиотечной школой» [Там же].Я полностью разделяю оптимизм Аркадия Васильевича в данном вопросе.

Читать и разбирать работы профессора А. В. Соколова можно без конца. Лично мне это просто доставляет удовольствие (не говоря уже о научной и практической значимости его работ).

Подытоживая сказанное, остается лишь констатировать, что в «отчетную пятилетку» профессор Соколов опубликовал на страницах «НТБ» пять этапных работ [8-12],взбудораживших библиотечную общественность нашей страны и побудивших к их внимательному прочтению и анализу, – по одной публикации на каждый год «пятилетки», как и «было задумано». Не могу не отметить, что профессор А. В. Соколов выдержал этот полученный как пожелание график. И поэтому я с удовольствием повторю еще раз: «Так держать, Аркадий Васильевич! И дальше!». Ну а мы будем читать Ваши работы, анализировать их и спорить о них.

С днем рождения, Аркадий Васильевич!

Список источников

1. Соколов А. В. Ретроспектива-70 : Биобиблиографический отчет / науч. ред. С. А. Басов. – С.-Петербург : БАН , 2004. – 380 с.

2. Зверевич В. В. Десять лет из жизни профессора Аркадия Соколова // Науч. и техн. б-ки. – 2004. – № 2. – С. 135–143.

3. Соколов А. В. Общая теория социальной коммуникации : учеб. пособие. – С.-Петербург : Изд-во Михайлова В. А., 2002. – 461 с.

4. Соколов А. В. Диалоги с постсоветской гуманитарной интеллигенцией. – С.-Петербург : БАН , 2006. – 584 с.

5. Соколов А. В. Интеллигенты и интеллектуалы в российской истории. – С.-Петербург : Изд-во СПбГУП , 2007. – 344 с. (Новое в гуманитарных науках ; Вып. 22).

6. Соколов А. В. Библиотечная интеллигенция в России. Исторические очерки. В 2 частях. – Москва : Либерея.

Ч. 1. XI–XIX века. – 2007. – 192 с. (Вып. № 72).

Ч. 2. XX век – начало XXI века. – 2008. – 304 с. (Вып. № 87).

7. Зверевич В. В. Интеллигенты и интеллектуалы. Кто они? Рец. на кн.: Соколов А. В. Интеллигенты и интеллектуалы в российской истории. – С.-Петербург : Изд-во СПбГУП , 2007. – 344 с. (Новое в гуманитарных науках ; Вып. 22) // Науч. и техн. б-ки. – 2007. – № 12. – С. 54–71.

8. Соколов А. В. Постсоветское поколение русской интеллигенции – спаситель или погубитель России? // Там же. – 2005. – № 1. – С. 58–71.

9. Соколов А. В. Интеллигенты и интеллектуалы в гуманитарной высшей школе постсоветской России // Там же. – № 2. – С. 12–26.

10. Соколов А. В. К вопросу о библиотечном кретинизме // Там же. – 2004. – № 2. –
С. 144–160.

11. Соколов А. В. Уроки библиотечного демократического движения в России // Там же. – 2006. – № 4. – С. 5–17.

12. Соколов А. В. Эволюция библиотечной школы // Там же. – 2008. – № 1. – С. 89–109.