Дэвид Аранс

Библиотека Конгресса США, Вашингтон

Книги русской эмиграции: библиографический контроль
и возможности комплектования фондов библиотек

Доклад посвящен проблеме сотрудничества библиотек разных стран для создания единого каталога книг русской эмиграции и их розыска в библиотеках мира.

Русская эмиграция сыграла заметную роль в литературе и искусстве Европы ХХ века. В 1920-х–1930-х гг. за границей оказался цвет русской интеллигенции, большое количество творческих людей, ментальность которых была сосредоточена на создании культурных ценностей.

Цифры, характеризующие масштабы эмиграции, сильно разнятся. Петр Ковалевский оценивал количество русских между 9 и 10 млн. Согласно данным Лиги Наций их было около 1,5 млн. Впрочем причина такой разницы очевидна. Лига Наций оценивала количество русских, не имеющих гражданства и нуждающихся в так называемых нансеновских паспортах. Часть же русских оказалась в эмиграции, не сдвигаясь с места. Речь идет о русском населении таких стран, как Польша, Прибалтийские государства, Бессарабия, получивших независимость, или жителях Харбина, сравнительно большого города в Китае с исключительно русским населением. Все эти русские остались жить там, где и жили всегда, но оказались вне России. (Точно так же произошло и после распада СССР.)

По некоторым оценкам, до 1931 г. в СССР вернулись из эмиграции более 100 тыс. человек. Оставшиеся в эмиграции составили большую группу носителей, создателей и потребителей русской культуры. Эту роль с честью выполнили русские апатриды – люди, оказавшиеся за пределами своей метрополии, но оставшиеся внутри своей традиционной культуры. В частности, они составили массу читателей русских книг, написанных и опубликованных за пределами влияния советской цензуры, что дало возможность напечатать эти книги и сохранить для будущих поколений факты, мнения и в целом искусство и литературу – все то, что не появилось бы на свет, если бы не было достаточной аудитории соответствующего интеллектуального уровня.

Большую роль в формировании сознания русского читателя за границей играла русская пресса. В разных странах мира, на всех континентах издавались в разное время несколько десятков тысяч газет и журналов на русском языке. Нельзя сказать, чтобы культурный уровень публикаций был очень высок, но во всяком случае ни нью-йоркское «Новое русское слово», ни парижская «Русская мысль» не позволили бы себе охарактеризовать выставку картин прерафаэлитов «собранием рисунков голых женщин», как это сделала несколько лет назад газета «New York Times».

Собственно русское книгопечатание за пределами России началось не в 1917 г. Отсчет его истории можно вести по-разному, например с первой книги, отпечатанной кириллицей в Кракове, либо с книг, изданных Герценом в Лондоне. Но в настоящее время наименее знакомая, хотя и наиболее популярная область для исследователей в России – это книги советского периода, долгое время недоступные в СССР, попадавшие туда изредка, привозимые энтузиастами с большим риском не только и не столько для книг, сколько для себя.

Редкость этих книг в СССР была такой, что даже, казалось бы, всесильный КГБ не всегда мог их обнаружить. На некоторых судебных процессах над диссидентами в 1970–1980-е гг. КГБ не смог представить те издания, которые фигурировали в качестве доказательства вины. Нельзя сказать, что обвиняемым это очень помогло, но сам по себе факт довольно показателен.

Прочитав об этом в 1970-е гг, я подумал, что со временем – после падения советской власти – это станет проблемой для русских библиотек и, наверно, надо бы сделать то же самое, что сделал Бурцев сто лет назад: договориться с директором московской публичной библиотеки и зарубежными издателями о посылке эмигрантских книг прямо в библиотечный спецхран в обмен на обещание не выдавать эти книги по требованию КГБ. Однако первый же издатель, которому я предложил эту идею, категорически ее отверг, сказав, что скорее всего, никаких обещаний директор даже не станет давать, все равно выполнить не сможет – не те времена и не те нравы.

Сейчас Россия живет в совершенно других условиях и новому поколению уже трудно себе представить, что чтение каких бы то ни было книг являлось составом преступления. Уже забыто, что советские люди, получая полурассыпаные листочки «тамиздата» (так называли зарубежные издания на русском языке по аналогии с «самиздатом», т. е. машинописными и рукописными книгами, распространяемыми среди советской интеллигенции), тщательно прятали их от чужих глаз, подозревали стукача в каждом знакомом, который без видимой причины заводил разговор на темы запрещенной литературы, в панике передавали книги друг другу с просьбой спрятать, если вдруг казалось, что в их доме ожидается обыск. Ссорились за право, кто будет читать первым, и смертельно обижались, если узнавали, что у кого-то была книга, которую не дали им хотя бы на одну ночь.

Бывший советский диссидент и эмигрантский писатель Владимир Буковский начинает свои мемуары с рассказа о том, как его вызывают «с вещами» из камеры и он начинает собирать свои маленькие «сокровища» – иголку с ниткой, кусочек карандаша и прочие необходимые заключенному вещи. Но оказывается, его вызывают не для перевода в соседнюю камеру, а для обмена на заключенного в Чили генерального секретаря чилийской компартии Луиса Корвалана. Всего несколько часов спустя он сходит по трапу самолета в Германии и вдруг понимает, что его «сокровища», как золото в известной сказке, превратились в груду ничего не стоящих черепков, несколько обыденных предметов, которые можно купить в любой лавке.

Примерно то же самое произошло с корпусом книг русской эмиграции в начале 1990-х гг. Сокровища, которые советские интеллигенты бережно хранили в задних рядах книжных шкафов, скрывая от глаз недругов, читали по cекрету и по секрету же передавали друг другу «на две ночи», превратились вдруг в ординарные книги, которые можно в любой момент купить в любом книжном магазине на Мясницкой или на Невском. Отношение к «тамиздату», как и вообще ментальность советского интеллигента, ушло в прошлое и сейчас, в частности, важно донести до молодого поколения эти ощущения запретности информации и радости ее получения и понимание того, что цензура влияет на общество исключительно негативно.

Как ни странно, но если мы будем говорить об истории книг русской эмиграции ХХ века, то начать придется с книг, напечатанных именно в России на территориях, еще не захваченных советской властью. Первая печатная продукция появились уже во время Первого Кубанского похода, известного под названием «Ледовый», с которого, в сущности, начались боевые действия Гражданской войны в России.

В обозе армии генерала Корнилова были несколько известных политических и культурных деятелей, среди которых издатель Суворин, члены Государственной думы – Шульгин и Пуришкевич. Они нашли типографские шрифты и стали выпускать, по всей видимости, первую в истории антисоветскую газету.

На белых территориях, естественно, издавалось много печатной продукции, не обязательно антисоветской. Любопытно отношение советской цензуры к этим книгам. Ссылки на них то разрешались, то запрещались. Например, в Омском университете во времена Колчака были напечатаны мемуары фельдмаршала Милютина, естественно, ничего антисоветского не содержавшие, так как Милютин умер задолго до Октября. В Большой Советской Энциклопедии в статье о Милютине ссылка на эту книгу дана, однако в «Истории дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях» она не фигурирует. Едва ли эта книга была забыта случайно, так как заметку для БСЭ писал П. А. Зайончковский, главный редактор этой библиографии.

Большое количество литературы издавал Осваг.* Часть книг, напечатанных Освагом, конечно, пропагандистская макулатура, но были и серьезные документы. Впрочем, и пропагандистская литература – это небесполезный источник для историков, который необходимо иметь в библиотеках.

Любопытна судьба одной осваговской книжки – «Большевики в Ростове» А. Локермана. Она издана в 1919 г. сразу после того, как красные были выбиты из Ростова. Но к тому моменту, когда ее напечатали, красные выбили белых из Ростова и весь тираж уничтожили. Во всяком случае, этой книжки нет ни в одной библиотеке. Однако, видимо, какие-то экземпляры все-таки были спасены, так как перевод этой книги издан на испанском и французском языках (Lokerman, A. Les bolcheviks á l'oeuvre: soixante quatorza jours de dictature bolcheviste à Rostov-sur-le-Don. –Paris : M. Rivière, 1920).

Книги Освага сегодня большая редкость, а большая их часть совсем пропала. И в Сибири, и в Одессе, и в Новороссийске белые бежали в панике, и книги были последним, что они брали с собой. Мало кто забирал их в эмиграцию, а то, что оставалось в России, попало в руки большевиков и беспощадно уничтожено. Кое-что оказалось в спецхранах, но, естественно, осталось недоступно на Западе. То, что сохранилось в частных руках, уничтожалось впоследствии, так как держать это в домашних библиотеках было опасно (хотя в 1930-е гг. было даже еще опаснее держать книги, изданные в СССР, но содержащие имена «врагов народа»).

Второй раз на территории России стали печататься неконтролируемые советской цензурой книги во время Второй мировой войны на территориях, оккупированных немцами. Правда, в этом случае они контролировались нацистской цензурой. Как мне кажется, именно поэтому ничего особенно интересного издано не было, за исключением, может быть, напечатанных в Крыму воспоминаний Мальцева, повествующих о том, как он был арестован в Средней Азии в конце 1930-х гг., с подробным описанием так называемого конвеера – системы допроса, направленной на изматывание арестанта. (Мальцев в годы войны был одним из тех, кто безоговорочно перешел на сторону нацистов и командовал авиационным подразделением, состоящим исключительно из русских летчиков, воевавших против СССР.)

Судьба книг, изданных позднее в других странах, более благоприятна. Сейчас трудно сказать, сколько наименований книг напечатано за 70 лет. Очевидно, десятки тысяч. Часть их выпущена достаточно большим тиражом, но некоторые весьма редки. Книги продавались библиотекам, в частности фундаментальным депозитарным, и были сохранены. Некоторые западные библиотеки собрали уникальные коллекции русской эмигрантской литературы. Большие фонды русских эмигрантских книг есть в Библиотеке Конгресса США, Библиотеке Британского Музея, в Гарварде, Стенфорде, Иллинойском университете в Шампан-Урбане и др. Несомненно, это помогает современным русским библиотекам, так как всегда можно получить текст, но, как известно, ничто не заменит оригинальное издание, хранящее ауру своего времени...

За последние 15 лет в России издано много книг, ранее запрещенных, и в том числе вышедших за границей. Однако напечатано далеко не все. Более того, отнюдь не все, что было издано за границей, имеет смысл перепечатывать в России: в эмиграции, как везде и всюду, печаталось много графоманского и сиюминутного. Тем не менее даже эти неважные, с точки зрения массовой продукции, книги могут оказаться важными для исследователей и существует необходимость создания их фонда в депозитариях России.

К сожалению, далеко не все эти книги попали даже в западные библиотеки. Общая политика в отношении книг, напечатанных не на автохтонных языках, заключалась в том, что если книга имеет какую-либо ценность, то она обязательно будет напечатана на родине. При этом не делалось разницы между демократическими странами и странами с авторитарным режимом с суровой цензурой.

В 1970–1980-е гг. я работал в библиотеке Иллинойского университета, где благодаря покупке трех крупных частных библиотек – Мережковского и Гиппиус, Георгия Вернадского и барона Таубе – собралась значительнаяколлекция русских эмигрантских книг 1920–1930-х гг. Однако новые книгибиблиотека закупала неохотно. Только когда однажды за большие деньгибыла приобретена коллекция пленок русских книг, изданных в XIX в. вЛондоне и Женеве, и я сказал, что когда-нибудь придется сделать то же самое с русскими книгами, издающимися сейчас, руководство библиотекисогласилось, что целесообразносто покупать современные оригинальные издания.

Кроме собраний русских эмигрантских книг в библиотеках, все еще существуют крупные коллекции книг русского зарубежья у частных лиц. Например, Михаил Юпп собрал большую коллекцию книг русской эмиграции, содержащую 2 101 название, и совершенно уникальную коллекцию – 344 книги ДиПи, т. е. книг, издававшихся в лагерях для русских беженцев после Второй мировой войны. В основном это миниатюрные издания русской классики, но среди них есть и оригинальные издания авторов, оказавшихся в этих лагерях. Книги эти очень редки, всего по разным оценкам их было издано от 600 до 800 названий; в лагерях мало кто думал о сохранении книг, главная забота была не попасть в руки советской власти, в чем ей активно помогали западные администрации.

Огромную библиотеку и архив документов собрал Ростислав Полчанинов. Сейчас он постепенно передает эти книги и документы в Российский фонд культуры.

Наличие русских книг в западных библиотеках в условиях современной информационной культуры несомненно играет важную роль, но тем не менее есть необходимость собрать, по возможности, весь корпус русских книг эмиграции на родине. Российские исследователи, литературоведы и историки все чаще выходят на эмигрантскую тему. Невозможно писать о Бунине или Цветаевой, Милюкове или Карсавине, Бердяеве или Шестове, не касаясь их эмигрантского периода, а коснувшись, чувствуешь необходимость ознакомиться с сопуствующими изданиями писателей, поэтов, историков и философов зарубежья, творчество которых само по себе может быть не столь важно, чтобы перепечатывать их, но важно для понимания творчества современных им гигантов.

Таким образом, перед русскими библиотеками встала задача, которая многие годы – с тех пор как появились национальные библиографии – для них не существовала, а именно найти и зарегистрировать огромный корпус книг, издававшихся на протяжении почти всего ХХ века и не регистрировавшихся в едином реестре по мере выхода.

Русские эмигранты издавна говорили о том, что необходимо собирать книги, документы и материалы, касающиеся русской эмиграции советского периода. В этом направлении было много сделано, существуют несколько архивов, часть которых уже передана в российские архивные учреждения.

Уже в самом начале периода гласности и перестройки заговорили о необходимости сохранения материалов русского зарубежья. В конце 1986 г. в СССР по инициативе Дмитрия Сергеевича Лихачева создан Советский фонд культуры (в настоящее время – Российский международный фонд культуры). Д. С. Лихачев его и возглавил. Он обратился к русским эмигрантам с просьбой вернуть на родину сбереженные ими реликвии и гарантировал, что они будут переданы музеям, библиотекам, картинным галереям и в специально созданный Центр по изучению культуры русского зарубежья.

Таким образом возник Архив русского зарубежья в московском Музее Марины Цветаевой, который решением Президиума Советского фонда культуры в 1990 г. передан культурному центру «Дом-музей Марины Цветаевой». В музее для архива были специально оборудованы помещения, где началась научная обработка, изучение и популяризация архивных материалов. В настоящее время Архив русского зарубежья насчитывает свыше 22 тыс. единиц хранения, среди которых, кроме архивных документов, есть книги и периодика.

Несколько позднее, в августе 1991 г., в Москве по инициативе В. А. Москвина и Н. А. Струве создан филиал эмигрантского издательства ИМКА-Пресс «Русский Путь». В 1995 г. при деятельном участии А. И. и Н. Д. Солженицыных в Москве открыта Библиотека-фонд «Русское Зарубежье», разместившаяся в здании бывшей районной библиотеки бывшего Пролетарского района. В последние годы библиотека расширилась, получила новое здание и сегодня насчитывает более 60 тыс. экземпляров книг и периодики и постоянно пополняется. Много книг приходит из США от комитета «Книги для России», который получает их в дар от русских эмигрантов. Дубликаты книг передаются в фонды библиотек провинциальных городов России, в частности, в 2007 г. передана большая коллекция книг русского зарубежья в публичную библиотеку Нижнего Новгорода. Библиотека-фонд «Русское Зарубежье» имеет свой сайт в Интернете, где размещен электронный каталог книг.

Кроме Библиотеки «Русское Зарубежье» в РГБ открыт Отдел литературы русского зарубежья, созданный на основе Спецхрана. Отдел специального хранения – Спецхран – создан в 1922 г. по постановлению Совнаркома от 14 дек. 1921 г. и просуществовал до 1988 г. В течение многих лет цензоры Главлита направляли туда изданные за границей книги на иностранных языках, которые содержали критику СССР или коммунистической идеологии, и книги нежелательных авторов, даже если ничего антисоветского или антикоммунистического в них не содержалось, а также эмигрантскую литературу. Таким образом, в силу исторических причин в Спецхране был сформирован книжный фонд, который состоял из двух частей: зарубежные издания о России и издания русского зарубежья. Интересно, что собрание бывшего Спецхрана включает около 85% всех документов россики, имеющихся в РГБ.

В 1991 г. из фонда были выделены издания русской эмиграции и создан Отдел литературы русского зарубежья. В его фонде особенно полно представлены книги и документы первой волны эмиграции. Это не удивительно, так как после Второй мировой войны в руки Главлита попали библиотеки так называемых стран социалистического лагеря и Северного Китая, где находились крупные культурные центры русского зарубежья.

В фонде Отдела литературы русского зарубежья около 122 тыс. единиц хранения русскоязычных изданий, вышедших после 1917 г. за границей, в том числе свыше 25 тыс. книг, более 650 названий журналов, около 270 названий газет. В частности, ценной частью фонда является собрание газет, выходивших на территориях, занятых антисоветскими армиями и правительствами в годы Гражданской войны, и на оккупированной территории СССР во время Второй мировой войны.

Библиография всегда была важной частью библиотечной деятельности. За много лет существования русской эмиграции создано много общих и частных библиографий. Работа в этой области продолжается как в России, так и в других странах.

Исключительно важный элемент учета книг – библиография библиографий. В области книг русского зарубежья в этом направлении сделано уже очень много. Учтены библиографии зарубежных библиографов, появилось много новых, напечатанных в России.

Первая статья, посвященная библиографии русской библиографии за рубежом, опубликована еще в 1991 г., в журнале, тогда называвшемся «Советская библиография». Автором ее был ваш покорный слуга. Американский библиограф Марк Куликовский написал две большие статьи на тему библиографии книг русского зарубежья. Онлайновая «Энциклопедия Книга» дает хороший список библиографического инструментария в статье «Библиография изданий русского зарубежья».

К нынешнему времени уже существует целый корпус книг и статей, посвященных русскому зарубежью, в том числе книгам и издательствам. Сейчас несомненна необходимость составления сводного каталога книг русской эмиграции советского периода. Эта задача не по плечу одному человеку, но должна быть решена. Некоторый опыт создания коллективной библиографии в этой области уже есть. По образцу «Истории дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях» создана библиография «Россия и российская эмиграция в дневниках и воспоминаниях» – совместный проект Государственной публичной исторической библиотеки России и Стенфордского университета.

В современных условиях поиск книг сильно облегчается существованием электронных баз данных, таких, как ОСLC, в которых можно вести поиск по месту публикации и языку. Таким образом, поиск книг по ключам «Русский язык» и «Париж», ограниченный годами 1917–1991 даст все книги, вышедшие в Париже на русском языке, таких издательств, как «ИМКА-Пресс», «Возрождение» и других за время существования советской власти. (Надо также иметь в виду, что «Париж» и «Paris» дают разные результаты.)

К сожалению, далеко не все книги попали в библиотеки, и среди тех, что попали, далеко не все оказались в базах данных. Поэтому необходимо искать издания традиционными методами, по объявлениям в эмигрантских газетах и торговым каталогам издательств.

Трудность составления этой библиографии заключается главным образом в разбросанности мест публикации буквально по всему земному шару – от Аляски до Тасмании. Поэтому желательно привлечь заинтересованных библиографов практически из всех стран мира, в библиотеках которых можно разыскать ранее издававшуюся периодику на русском языке. Особенно важно привлечь библиографов, работающих в бывших культурных центрах эмиграции.

Желательно, чтобы какая-то библиотека взяла на себя руководство этим проектом. Естественнее всего это было бы сделать Библиотеке «Русское Зарубежье» в Москве, как целиком посвященной книгам эмиграции. В зарубежных библиотеках работают много библиотекарей русского происхождения, я думаю, многие из них с энтузиазмом подхватят идею собирания русских книг. Необходимо также изыскать средства (фонды) для создания базы данных с машиночитаемыми текстами тех книг, которые в настоящее время уже практически невозможно найти в оригинале.

Я надеюсь, что этот проект рано или поздно осуществится. Было бы грустно, если бы энтузиазм и самоотверженность русских эмигрантов пропали в безвестности.