Научные и технические библиотеки

УДК 002.55

Столяров Ю.Н.
МГУКИ

М.Я. Дворкина – навигатор теории
информационного обслуживания

Отрадно наблюдать, как библиотековеды в своих исследованиях все чаще перерастают рамки собственной науки и смело вторгаются в сопредельные области, приходя к широким обобщениям и раздвигая границы научного знания. Этим преодолевается столь свойственная нашей дисциплине в течение многих лет узость, замкнутость только на саму себя, боязнь не то чтобы разработать сопредельные области теории, а даже просто пользоваться добытыми там фактами, источниками, методами.

Заметное событие в этом отношении – выход книги М.Я. Дворкиной «Информационное обслуживание: социокультурный аспект» (М.: ИПО Профиздат, 2001. 111 с.). Обратим внимание: в заглавии нет ничего, что связывало бы эту работу с библиотековедением. И действительно: информационное обслуживание здесь – отнюдь не замена привычного библиотечного обслуживания на более модное выражение. Да и социокультурного аспекта сама Маргарита Яковлевна в только что минувшем веке, поди, испугалась бы.

Выход автора в сопредельную область – свидетельство ее крупного научного роста, существенного расширения творческого диапазона. А отправной точкой послужили прежние, вполне библиотечные взгляды и наработки.

М.Я. Дворкина открывает новое научное направление – теорию информационного обслуживания и рассматривает библиотечное обслуживание на фоне информационного как его составную часть. Она убедительно показывает, что наряду с библиотеками информационно обслуживают население и другие социальные институты, будь то аптека, служба быта, банк или инфоцентр.

С первых же строк автор классифицирует информационную деятельность всех учреждений как основную, включенную или вспомогательную. Это позволяет выходить на широкие обобщения, включающие в себя характеристику свойств и форм инфоуслуг, субъектов, объектов информационной деятельности, предмета ее труда, сырья, информационно-культурной среды и много другого.

Умно введено понятие института социальной памяти, выполняющего кумулятивную и трансляционную функцию. Сделана попытка разграничить виды информационных систем (музеи, архивы, библиотеки) по типам документов. Такая дифференциация служит методологической основой для их последующей интеграции в единые инфосистемы, на создание которых направлен основной пафос книги М.Я. Дворкиной. Следует только иметь в виду (и было бы уместно сказать об этом в «Информационном обслуживании…»), что создание таких интегрированных систем в мире уже вовсю ведется – достаточно сослаться на OCLC, Интернет, электронную библиотеку.

Самое ценное в книге – уточнение фундаментального закона соответствия. Указание на значимость этого закона тем важнее, что появились утверждения, будто со сменой общественно-политического строя он выполнил свою историческую миссию и больше не существует (см. например с. 6–19 сборника научных трудов «Библиотечные фонды в контексте общественного переустройства» – СПб, 1992). Но законы не зависят от специфики той или иной социально-экономической или политической формации либо они не законы.

М.Я. Дворкина расширяет известную формулировку Ю.В. Григорьева (состав и объем библиотечного фонда должны соответствовать задачам библиотеки и запросам ее читателей) до соответствия между общественными потребностями в информации и способности удовлетворить их возможностями всей системы, а не только одного фонда.

Разверну этот тезис. Закон соответствия известен со времен Н.А. Рубакина, Л.Б. Хавкиной и Н.К. Крупской, ведется о нем речь и в моих догригорьевских публикациях, например в журнале «Библиотекарь» (1967, № 11, с. 39–40). Заслуга Ю.В. Григорьева состоит в том, что приведенное выше утверждение он возвел в ранг закона. Ограниченность этого закона постоянно ощущалась мною при разработке проблемы библиотека как система: библиотека должна соответствовать потребностям пользователя не только своим фондом, но и всеми остальными элементами: квалификацией библиотечного персонала, комфортностью обслуживания, качеством информационно-поисковых систем, сервисом, сопутствующими услугами и т.д. Но сформулировать эту мысль было трудно – фразы получались громоздкими, маловразумительными.

Действительно, закон соответствия правильнее было бы именовать законом поддержания соответствия. Может быть, слово поддержание узковато, ведь поддержание предполагает первоначальное наличие соответствия, которое нуждается в поддержании. Думается, шире и точнее было бы обеспечение или достижение соответствия.

Противопоставление М.Я. Дворкиной соответствия и совпадения (соответствию свойственна различная степень вероятности, а совпадения якобы «никогда не может быть») спорно. В крайнем варианте – когда соответствие равно единице, а именно к этому идеалу и стремятся при обслуживании – оно вполне тождественно понятию совпадение. Здесь дело в ином. Закон обеспечения соответствия относится к классу так называемых модальных законов, или законов долженствования, которые проявляются при соблюдении соответствующих условий. Если условия не соблюдаются, не то чтобы закон не действует, а система разваливается и действовать нечему. Собственно, таковы и физические законы; просто условий, когда они бездействуют, в природе крайне мало (в космическом корабле закон всемирного тяготения проявляется своим отсутствием), поэтому бытует мнение об их безусловности, непреложности.

Второе ценное уточнение – М.Я. Дворкина ведет речь об удовлетворении инфопотребностей, а не инфозапросов, как в законе Ю.В. Григорьева. Между потребностью и запросом существует большая разница, она может не осознаваться, осознаваться и формулироваться искаженно, подчас даже превратно. Обслуживание может быть беззапросным (высший класс), но оно бессмысленно без учета потребностей. Пользователь всегда нуждается в удовлетворении именно потребности.

Правда, и здесь хотелось бы внести уточнение: инфосистема должна видеть свою задачу не только в удовлетворении, но и в развитии – по желанию пользователя – информационных потребностей. Последнее – тоже свидетельство экстрапрофессионализма специалистов, ведущих инфообслуживание.

Заслуга М.Я. Дворкиной еще и в том, что она со всей определенностью вписывает закон соответствия (употребляя вошедший в научный обиход терминооборот) в общесоциологический контекст. Соответственно она расширяет до уровня любой общественной инфосистемы известные библиотековедам постулаты о специализации и универсализации, централизации и децентрализации, концентрации и дифференциации, координации и кооперировании. В изложении М.Я. Дворкиной это выглядит лаконично и убедительно.

Положительной оценки заслуживает и семиотическая интерпретация информационного обслуживания. До сего времени она практиковалась лишь при характеристике либо документа, либо социальных коммуникаций.

В разделе «Ценности и этика информационного обслуживания» правильно ставится вопрос об ответственности информационного работника за предоставляемую информацию, о том, что этическая ситуация создается всякий раз при возникновении альтернативы выбора в пределах действующих формальных или моральных ограничений, что чаще всего моральные нормы передаются устно, причем в каждом коллективе имеют собственные вариации (с. 44–45).

Интересны рассуждения о барьерах доступности информации – автор усматривает их целую группу: целостный, пространственный, физический, социальный, психологический, коммуникативный, сервисный, правовой, экономический, технологический и др.

М.Я. Дворкина трактует информационное обслуживание как свободу доступа к информации. Она показывает многозначность понятия доступ и противоречивость понятия свобода, выступает за снятие физических технических, правовых и прочих барьеров, возникающих на пути пользователя к получению требуемой информации. Всего на нескольких страницах автор поднимает множество аспектов понятия свободный доступ, правильно раскрывая каждый из них. Оговорки заслуживает лишь один – стремление к безграничной свободе доступа по этическим соображениям: «Возложение идеологической функции на библиотеки, музеи, другие информационные учреждения есть игнорирование их сущностных функций» (с. 50). Думается, в этом выражении проявляется известная русская удаль: из одной крайности бросаться в другую.

М.Я. Дворкина приводит впечатляющий, как ей кажется, пример: обращение запретить публикацию для детей пушкинских строк «Выпьем, добрая подружка // Бедной юности моей // Выпьем с горя, // Где же кружка? // Сердцу будет веселей» с резолюцией Александра II: «Сообщить гр. Толстому [начальнику цензурного комитета – Ю.С.]. Весьма справедливо».

Данный пример курьезом выглядит сегодня, а например, во времена известной антиалкогольной кампании эти строки по воспитательным соображениям замалчивались… (А пушкинскую «Гавриллиаду» в школьные хрестоматии и сейчас не включают и правильно делают.) Курьезен не этот случай, а десятилетняя эйфория специалистов в области информационного обслуживания по поводу свободы доступа. Аналогично, как если бы во имя свободы передвижения (имеешь право ехать куда хочешь, на чем хочешь) упразднить правила дорожного движения и перестать штрафовать за замызганное ветровое стекло. Пора уразуметь диалектику: чем выше уровень демократии, тем выше и уровень ответственности информационной службы за предоставляемую информацию.

На фоне вполне правильных рассуждений о ценностях информационного обслуживания и преодолении конфликтов в его процессе курьезна попытка обосновать правомерность отделения информации от идеологии. Идеология, по определению, есть система взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, социальные проблемы и конфликты, а также содержатся программы социальной деятельности, нацеленные на закрепление или изменение сложившихся общественных отношений. Сама М.Я. Дворкина приводит определение этики как одной из форм идеологии (с. 42). В стороне от идеологии одна информационная система стоять не может при всем желании. Вопрос состоит в другом: какую именно идеологию она проводит. Тотальная цензура есть проявление одной идеологии, безбрежная свобода – проявление другой; если называть вещи своими именами – анархической. Снять все этические барьеры – да нет ничего проще и безответственнее, а вот как обеспечить информационную свободу при активном противлении злу – задача куда актуальнее и сложнее.

Инфопотребности, их соотношение с интересами рассматриваются в разделе «Информационное обслуживание как социально-коммуникационный процесс», но здесь мало нового, своего по сравнению с известным.

Информационное обслуживание рассматривается и как навигационно-поисковая деятельность, понятие навигация расширяется до информационного обслуживания в целом, а не только распространяется на информационный поиск, как принято. Рассматривая технологию поиска информации по запросу, М.Я. Дворкина, правда, забывает все, что писала об инфопотребности, и фактически характеризует запрос как объективное выражение потребности. Между тем ситуация подчас выглядит причудливее. Например (отталкиваюсь от примеров автора книги), пользователь задает вопрос: какие фирмы занимаются  фармакологией, На самом деле его интересует, продукции какой фармакологической фирмы нуждается в сбыте – он намерен предложить ей свои услуги в этом отношении. Другой вопрос: можно ли получить перевод заглавий такого-то журнала за 1996 г.? – Можно, но ожидаемого заглавия в нем потребитель не обнаружит.

Опытный сотрудник инфослужбы путем уточняющих вопросов может добраться до истинной потребности пользователя, и тогда окажется, что тому нужна не статья, а рецензия, и за другой год, и не в журнале, и не на английском языке. В свою очередь, искомый материал в рецензии – не самый лучший для доказательства или опровержения той идеи, над которой работает наш клиент, и свежие мысли по интересующему его вопросу он может почерпнуть совсем из другой области знаний.

Сотрудник, избравший такой, единственно правильный, хотя и самый трудный процесс выявления из действительной информационной потребности неадекватно выраженного запроса, вправе считаться истинным инфонавигатором. Это если выражаться по-новомодному. А если по-старому – то истинным руководителем чтения, какими были в научных библиотеках В.В. Стасов или Н.Ф. Федоров.

Ясно, что определение инфозапроса как текста, всегда и непременно выражающего инфопотребность, примитивно. Интересно бы знать, в каких именно профессиональных выражениях следует общаться с пользователем, чтобы от фиксирования его запроса добраться до истинной потребности. Семантический аспект определения информационной потребности явно нуждается в разработке.

Классификация видов услуг, предложенная М.Я. Дворкиной, требует уточнения. Документные услуги она противопоставляет справочным и исследовательским, хотя и те и другие воплощаются, по ее же трактовке, в виде документов. Далее справочные услуги противостоят исследовательским, хотя последние предоставляются в виде, в частности, аналитической справки.

М.Я. Дворкина удовлетворена, что в последнем стандарте (ГОСТ 7.0-99 «Информационно-библиотечная деятельность, библиография») инфообслуживание мыслится как включающее в себя библиотечное и библиографическое. Сама М.Я. Дворкина стоит на этой же точке зрения уже лет десять. В факте широкой трактовки инфообслуживания она видит первый шаг в интеллектуальной подготовке понимания единой информационной системы. Следующими шагами, по ее представлению, « должно быть включение архивного и музейного дела в эту систему, поскольку… пользователю нет дела до ведомственных перегородок…» (с. 23), а также издательского и книготоргового дела, средств массовой информации – короче говоря, всей индустрии информации.

Полностью солидаризуюсь с этими установками в принципе. Единственное, что считаю нужным отметить: параллельно требуется обстоятельно исследовать исходное понятие информационная система. Ведь ее сегодняшнее стандартное определение (система, предназначенная для хранения, обработки, поиска, распространения, передачи и предоставления информации) грешит либо неимоверной широтой (сюда попадают буквально все социальные институты, кроме … производящих информацию), либо крайней нестрогостью, ибо и хранят, и предоставляют информацию не в чистом, а в документаризованном виде. И следовательно, подавляющее большинство информационных систем на поверку оказываются системами документальными. И информационное по существу обслуживание реально проявляется в большинстве случаев как документарное. Особенно наглядно в этом убеждает классификация видов услуг, приведенная М.Я. Дворкиной на с. 83–85.

Приходится покритиковать и выражение информационно-библиотечная деятельность, вынесенное в название упомянутого стандарта. К библиографии определение информационно стандарт почему-то не прикладывает, тогда как библиографические услуги квалифицирует как разновидность информационных. Что вообще означает сочетание информационно-библиотечная? Существует только информационная и только библиотечная, а еще и гибридная, о которой и вещает стандарт?! Это неуклюжее словосочетание расползлось по нашей библиотечной сфере деятельности со скоростью острозаразной инфекции.

Как во всякой новаторской работе, ряд постулатов излагается тезисно, в первом приближении. Иногда в стремлении к большей классификационной стройности делаются натяжки. Отмечу наиболее существенные.

Системный подход, использованный мною для изучения сущности библиотеки, М.Я. Дворкина называет элементным, а по существу и противопоставляет его деятельностному. Объектный якобы изучает систему в статике, а деятельностный – в динамике (с. 2). На самом деле это два разнокачественных подхода и линии размежевания между ними пролегают в несовпадающих плоскостях.

Деятельностный подход действительно позволяет исследовать систему в динамике, но на уровне системы как явления. Структурно-функциональный подход используют для изучения сущности изучаемого объекта. В своих собственных пределах этот подход дает возможность рассмотреть систему целостно, т.е. и в статике, и в динамике. Элементы и связи между ними образуют структуру системы, т.е. ее конституцию, анатомию, статику. Они действительно представляют систему как объект – до этого момента рассуждения М.Я. Дворкиной безупречны.

Но статичное изображение объекта не дает целостного представления о нем и потому дополняется функциональным, т.е. представляющим систему в действии, движении, динамике. При этом и структура, и функции понимаются исключительно в сущностном смысле. Так, сущностная организация системы – нечто иное, нежели ее организация в управленческом смысле: дирекция, отделы, секторы и т.д. Функции тоже имеются в виду онтологические, или сущностные, а не феноменологические, или явленческие.

В плане рассуждений об информационном обслуживании естественно смотрятся все терминообороты со словом информационный. Углубляться в суть некоторых из них М.Я. Дворкиной было бы излишне. Я же об одном из них выскажусь (потому что Карфаген, как известно, все-таки должен быть разрушен).

Имеется в виду понятие информационные ресурсы. Заметим для начала неуместность множественного числа для собирательного понятия. В случае с информационным обслуживанием всем все ясно: хотя множество самых разнородных инфоуслуг предоставляется множеством социальных институтов множеству самых разнообразных потребителей, собирательный термин корректен и правомерно формулируется в единственном числе. Тот же подход должен бы использоваться и в рассматриваемом случае: информационный ресурс – понятие более широкое, нежели ограниченный набор неких конкретных ресурсов.

Из приведенных М.Я. Дворкиной определений явствует, что информационные ресурсы состоят не из информации, как должно быть строго терминологически, а из документов. Совокупность, документов образует в одном случае библиотечный фонд, в другом – базу данных, в третьем – каталог (картотеку, досье, регистр) и т.д. При чем же тут прилагательное информационный? Речь надо вести однозначно о ресурсе документном – думается, это должно быть ясно, как божий день.

Путаница усиливается еще и введением понятия информационные массивы взамен информационных ресурсов. При этом ресурсы – это «отдельные документы и отдельные массивы документов в информационных системах», а массивы – «подборка отдельных произведений (документов), данных или другой информации». Но ведь, во-первых, для такой подборки уже есть термин ресурс. Во-вторых, данные, по определению, это информация, закрепленная на носителе, т.е. не что иное, как документ же. В-третьих, другая информация не может быть синонимом документа, поскольку оторвана от носителя. А информации в чистом виде не существует, или, по крайней мере, не существует в виде массива, т.е. в статике, либо разработчику надо пояснить смысл слова информация для данного случая.

Но если смысл выражений информационные ресурсы, информационный массив М.Я. Дворкиной и следовало уточнять, то лишь ради соблюдения чистоты жанра, т.е. безупречной терминологической стройности. Рассмотрение понятия информационная система в русле ее концепции напрашивается само собой. Ведь информационной деятельностью, как она замечает, занимаются, по сути дела, все социальные институты, и, следовательно, каждый из них является информационной системой. Это и вынуждает автора классифицировать инфосистемы по степени выраженности информационной деятельности. Повторюсь: рассуждения и умозаключение М.Я. Дворкиной из области систематики представляются мне верными.

Однако ее понимание информационной системы радикально расходится с общепринятым. Стандартное определение относит к инфосистемам лишь один их класс, обозначенный М.Я. Дворкиной как основной, или специальный. Сказав а, она воленс-ноленс обязана идти до конца алфавита. Правомерно ожидать хотя бы указания на необходимость пересмотреть соответствующие законы и стандарты.

Как видим, библиотековеды все чаще выходят за пределы своей науки, с разных сторон приближая создание интегрированной науки об информационной системе. Пионером в этом выступил А.В. Соколов, еще лет 40 назад смело преодолевший узость, даже кастовость библиотековедов. Они в ту пору не только не претендовали на общетеоретические обобщения на базе своей дисциплины, но в большинстве своем и не считали нужным даже интересоваться тем, что делается у ближайших соседей – библиографоведов и книговедов. Вслед за А.В. Соколовым за границы библиотековедения вышел В.И. Терешин, обнаруживший много общего у библиотек, органов НТИ, архивов и музеев.

Постепенно круг библиотековедов, органично перерастающих рамки своей дисциплины, расширяется. Теперь в эту орбиту попала и М.Я. Дворкина. Поздравим ее с этим.

Нам, библиотековедам, есть что сказать представителям смежных наук, открыть им глаза на наличие общих проблем и показать пути их решения.