УДК 02

Столяров Ю.Н.

Во всей многолетней истории с пожаром в БАН разговор с самого начала был уведен в сторону: СМИ стремились опорочить дирекцию, дирекции приходилось многократно и усиленно убеждать читателей и телезрителей, что она "не рыла туннель от Лондона до Бомбея", и т. д. А главный вопрос: от чего произошли два пожара с интервалом в несколько часов — так и остался за бортом общественного внимания. И ведь не рядовые пожары, хоть и они всегда опустошительны, а такие, равных которым в библиотечном деле всего мира не было за всю его историю.

В книге В.П. Леонова "Библиотечный синдром" (СПб: Облик, 1996. 629 с.), представляющей собой сборник фактов, документов, публикаций и авторских комментариев к ним, приводятся сведения и по этому вопросу. Вот о нем-то и хотелось бы повести речь. Кто этот диверсант, которому удалось спрятаться в дыму пожара от глаз общественности и весов Фемиды? Найти его — и станет ясна вся подоплека этой затянувшейся скандальной истории, стоившей, помимо собственно утраченных книжных сокровищ, стольких нервов, здоровья, времени, трудов многим людям, и прежде всего директорам БАН В.А. Филову, затем В.П. Леонову, а также колоссальных денежных и материальных расходов.

Подозревали сотрудника газетного отдела К.М. Бутырина, поскольку источник первого пожара был определен возле его рабочего места. Однако поскольку он не курит, а также поскольку эксперимент с зажженной спичкой не подтвердил возможности возникновения пожара по этой причине, уголовное дело по отношению к нему было прекращено, а заодно было прекращено и само уголовное дело по факту пожара — "за неустановленностью лица, подлежащего к привлечению в качестве обвиняемого".

Известно, что первый пожар (14 февр. 1988 г.) был потушен через пять часов, причем хранилища были залиты водой. Через несколько часов этажом выше начался новый пожар, на сей раз столь сильный, что его гасили уже 12 часов. Около 300 тыс. единиц хранения погибли от огня, еще 6 млн изданий пострадали от воды. Огонь шел по синусоиде. Наконец, спустя несколько месяцев после пожара загорелись мокрые книги, помещенные после пожара в термокамеру. Возгорание произошло при температуре всего 40( C, тогда как бумага возгорается при десятикратно более высокой температуре. В этих книгах оказалось большое количество магния и фосфора — эти элементы применяются для самовозгорающихся материалов.

Поджог налицо, а виновных не ищут. Вот на что надо бы нацелить внимание общественности. Почему не ищут и тех, кому выгодно не искать поджигателей?

И второй вопрос: пожар высветил катастрофическое состояние материально-технической базы Библиотеки Академии наук и других библиотек, а также архивов, прочих систем документных коммуникаций. И никто не несет ответственности за это состояние, не считает нужным хоть как-то изменить его к лучшему. Исчерпав все возможности убеждения, академик Д.С. Лихачев пригрозил выйти из состава Академии. Его уговорили остаться, но ситуация после этого по-прежнему продолжает ухудшаться.

Вместо того чтобы сконцентрироваться на этих проблемах, некоторые СМИ продолжают мелкотравчатую кампанию против В.П. Леонова. Он выплеснул крик души — книгу "Библиотечный синдром", выпущенную за свой счет. В ней собрал все факты, все публикации, — работающие как на него, так и против него, — сопроводил их убедительными комментариями, — ан нет! Тот, кто не хочет объективно разобраться в существе и глубинных причинах затянувшегося конфликта в БАН, опять ведет речь не о главном. "Аргументы и факты" сводят дело к личным взаимоотношениям между В.П. Леоновым и Д.С. Лихачевым. (Синдром хамства // Аргументы и факты. 1996. № 50. С. 6). Да Бог с ними, с этими отношениями. В.П. Леонов предлагает осуществить широкую программу защиты культурных ценностей: подчинить БАН одному из вице-президентов РАН — почему никто не рассматривает это предложение? Библиотеке немедленно нужны дополнительные помещения, втрое превышающие ее нынешние площади. В современных условиях это вырастает в государственную проблему, а ни государство, ни Президиум Академии наук, ни питерские власти не хотят этим заниматься — почему? В БАН по-прежнему нет должных условий сохранности фонда, директор по-прежнему стучится в наглухо закрытые перед ним двери, а пресса смакует, сводит острейшую проблему национального и даже общецивилизационного характера к какому-то вздору, мелкой склоке. К тому же ни один приводимый В.П. Леоновым факт не опровергается, вместо этого вновь повторяются наветы, несправедливость которых давно доказана.

В отличие от сотрудников Пушкинского дома, т. е. коллег Д.С. Лихачева, сочинивших "Синдром хамства", лично я могу оценивать эту историю, смею полагать, непредвзято, поскольку связан с ней лишь тем, что вскоре после пожара организовывал отправку группы студентов нашего библиотечного факультета в помощь БАН. Руководил ими специалист по сохранности библиотечных фондов доцент МГУК А.М. Чукаев.

(Эпизод с утверждением В.П. Леонова в ученой степени доктора наук изложен в его книге объективно и даже, я бы сказал, в пастельных тонах. На деле все выглядело жестче и драматичнее, чему я был свидетель.)

Сам факт появления этой книги вызывает грустные реминисценции. Во-первых: что-то крупно не везет некоторым директорам БАН. Сотни лет (!) висела черная печать на ее первом директоре, первом российском библиотекаре-профессионале И.-Д. Шумахере. Лишь через 300 лет после его рождения специалисты начали осознавать, что истовое служение этого деятеля процветанию Библиотеки неизмеримо весомее отдельных тяжелых черт его характера, от которых кое-кому сильно не поздоровилось, но чаще всего поделом. Еще не пересмотрена чуть менее отрицательная оценка второго директора, тоже неординарной личности — адъюнкта Академии наук И.И. Тауберта. Правда, за случившийся и во время их службы в Библиотеке пожар с них спросили намного менее требовательно и более справедливо, чем сейчас с В.П. Леонова.

Во-вторых: пересмотр взглядов на роль И.-Д. Шумахера, хотя и запоздалый, возможен потому, что есть обширная, многотомная история Академии наук и ряд других основательных публикаций, где среди прочего увидели свет архивные документы, включая полные тексты жалоб на Шумахера, стенограммы или протоколы опроса каждого жалобщика и свидетеля, заключения комиссий и иные фактические материалы. Так что у первых директоров необходимость в публикации самооборонительных трудов отсутствовала. Желающие могут беспрепятственно ознакомиться с первоисточниками хоть сегодня и сделать выводы, освобожденные от вековых наслоений конъюнктурности и личных обид.

А через много лет после этого начал складываться, наверное, чисто российский стиль, когда лучшие директора крупнейших библиотек вдруг оказываются в центре общественного внимания, окруженные предвзятостью и недоброжелательством. Они вынуждены оправдываться изданием книг за свой счет. Начало этой бесславной традиции положил директор Московского публичного и Румянцевского музея, проф. И.В. Цветаев, отстраненный в 1910 г. от должности по обвинению в необеспечении сохранности гравюр, хотя вскоре вор был найден, а большинство похищенного возвратилось в фонд. Защищаясь от наветов, И.В. Цветаев тогда же, в 1910 г., выпустил в Дрездене книгу "Московский публичный и Румянцевский музей. Спорные вопросы. Опыт самозащиты." Тогда, до революции, перед ним извинились. Уважение к нему после выхода книги только возросло, и он смог вернуться к текущим делам, прежде всего к строительству здания Музея изящных искусств, который был открыт в 1912 г. (Ныне Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина.)

Сейчас же, как видно, подымается новая волна шельмования директора БАН. Все порядочные люди, прежде всего из числа библиотекарей, должны выразить протест против этого, тем более что 629 страниц документального материала его книги дают для этого достаточные основания. Надо направить общественную активность на решение наболевших задач, а не на постыдное участие в интригах.