Леонов В.П., Соколов А.В.

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ СУКИАСЯН!
(Опыт юбилейного диалога)

Узнав о грядущем юбилее Эдуарда Рубеновича, мы не могли остаться в стороне. Нам не выпало счастья видеться с ним ежедневно, трудиться бок о бок. Мы живем в разных городах, но несмотря на кратковременность встреч, Сукиасян оставил в жизни каждого из нас памятный, замечательный след. Чтобы избежать повторения превосходных эпитетов, мы решили прибегнуть к нетрадиционному жанру юбилейного приветствия: диалогу. Ведь у наждого из нас свой опыт общения с Сукиасяном, в чем-то совпадающий, а в чем-то различный. Диалог в данном случае уместен, потому что он позволяет выявить истину.

Леонов: Существует дружба, которая возникает и развивается в процессе общения между людьми, близкими по характеру, культуре и убеждениям, и дружба, которая формируется в ходе профессионального общения. Когда это совпадает — дружба крепка и долговечна. Так сложились мои отношения с Эдуардом Рубеновичем Сукиасяном. Я, конечно, узнал о нем намного раньше, чем он обо мне. Со студенческих времен люди, занимающиеся проблемами классификации научной литературы, представляются мне вершителями судеб библиотечного дела. Ведь им надо освоить более чем двухтысячелетний опыт систематизации для того, чтобы стать подлинными профессионалами, способными видеть перспективы. Эдуарду Рубеновичу такое оказалось по плечу. Без его работ по классификации, терминологии и стандартизации нельзя представить отечественную библиотечную науку.

Соколов: Совершенно согласен. Эдуард Рубенович сегодня — лидер отечественной библиотечной классификации. Отличительная черта его научной деятельности, на мой взгляд, состоит в библиотековедческой почвенности. Он всегда ощущал преемственность с отечественными классификационными школами, постоянно сохранял верность и трогательное уважение к своим учителям и предшественникам. Помню, как он был предупредителен и, я бы сказал, нежен с патриархом Б.Ю. Эйдельманом. Короче говоря, для меня Сукиасян — живое воплощение отечественных классификационных традиций.

Леонов: И еще одно замечательное качество есть у Сукиасяна — великолепное чувство нового. Сошлюсь для примера на его прекрасный доклад "Новые возможности научной коммуникации" с описанием деятельности ИСКО Международного общества по организации знаний. Вспоминается еще Международная конференция "Крым-95", где Сукиасян вместе с Джоан Митчелл возглавлял семинар по современному состоянию системы классификации Дьюи.

Соколов: Возможно, мы неправомерно сужаем сферу деятельности Э.Р. Сукиасяна, выделяя его вклад в родное нам отечественное библиотековедение. Если посмотреть на дело более широко, выяснится, что Эдуард Рубенович — деятель не только российского или масштаба СНГ, но и мирового. Более 8 лет он работал в секции классификации и индексирования ИФЛА. Не случайно он стал организатором и председателем российской секции ИСКО. Мне пришлось быть свидетелем его поистине титанических усилий по организации двух международных семинаров ИСКО в нашей стране. Никакой официальной поддержки, никаких спонсоров, один Сукиасян и его семья, — и все-таки конференции состоялись, а иностранные гости во главе с очаровательной Инге Дальберг восторженно вспоминали русское гостеприимство.

Леонов: Мне особенно памятно щедрое гостеприимство семьи Сукиасяна. Я защищал докторскую диссертацию в "чужих стенах" — в Специализированном ученом совете Библиотеки им. В.И. Ленина. Возглавлял Совет директор, профессор Н.С. Карташов, а обязанности ученого секретаря были возложены на Эдуарда Рубеновича. Кто имеет опыт защиты, тот знает, как много в судьбе соискателя зависит от ученого секретаря.

В моем домашнем архиве сохранилась наша трехлетняя переписка с его советами, пожеланиями и предложениями. Я постоянно чувствовал его поддержку. Он не считался ни с занятостью основной работой, ни со временем. Уточнял, подбадривал, информировал, писал, находясь в отпуске, даже в командировках. Попадая в духовное поле Сукиасяна, всякий, кто прошел через защиту в Библиотеке им. В.И. Ленина, обретал чувство уверенности.

Во время процедуры защиты Эдуард Рубенович был собран, внимателен, за внешним спокойствием пряталось напряжение и искреннее волнение за соискателя. После защиты диссертации он пригласил меня с женой на ужин к себе домой. Уютная квартира русского интеллигента, в которой книги занимают все возможное пространство. Нас душевно поздравили его жена Тамара Александровна и сын Саша. Был очень красивый стол, шампанское, теплые тосты. Прошло немало лет, но мы часто дома вспоминаем этот замечательный вечер и праздник, который нам подарила в Москве семья Эдуарда Рубеновича.

Соколов: Мне тоже приходилось бывать в замечательной квартире Сукиасянов и отдыхать душой в атмосфере доброжелательства, интеллигентности, открытости, свойственной этой семье. Особенно восхитила меня личная библиотека Эдуарда Рубеновича: книжное собрание профессионального систематизатора и по отбору книг, и по их организации. Это подлинный парад библиотековедческой мысли, опредмеченной в монографиях, сборниках статей, библиотечно-библиографической периодике, солидных справочниках и неопубликованных документах. Конечно, во мне взыграла "белая зависть". Заметив мой душевный дискомфорт, наблюдательный Сукиасян поставил передо мной стопку книг:

— Выбирайте! Это дублеты. Для друзей храню.

С тех пор у меня всегда под рукой тезисы к докладам II Всероссийского библиографического съезда (М., 1926 г.), книга Р.С. Гиляревского "Развитие современных принципов книгоописания" (М., 1961), книги по истории Библиотеки им. В.И. Ленина и некоторые другие раритеты. До сих пор переживаю, что не могу достойно отплатить Сукиасяну. Дарю ему свои публикации, но разве это эквивалентный обмен?

Леонов: Высоко ценю Сукиасяна не только за доброжелательность, профессионализм, но и за чувство долга. Так получилось, что после защиты моя диссертация пошла на дополнительную экспертизу ВАК. Думаю, каждый может представить смятение и тяжесть ощущений соискателя. Сукиасян волновался и переживал не меньше меня. Он хорошо понимал, что дело не в качестве диссертации и не в нарушениях процедуры защиты... В ожидании прошли долгих шесть месяцев. Трудно описать радость Эдуарда Рубеновича, когда он увидел в моих руках докторский диплом!

Соколов: Не могу понять, как южный горячий темперамент уживается в Сукиасяне с профессиональным библиотечным педантизмом. Должен признаться, что я всегда предпочитал иметь дело с аккуратным педантом, а не с вдохновенным художником. Педант хорош тем, что вносит ясность, дисциплину и научную корректность. Есть у меня письмо Э.Р. Сукиасяна от 06.05.80 г., где он пытается разобраться в переплетении научных дисциплин, связанных с классификацией и обозначить специалистов, занимающихся классификационной деятельностью. Предлагается многомерная типологическая схема, педантично учитывающая все нюансы теории и практики классификации. В итоге вырисовываются фигуры "классификациолога", "классификациониста" и "систематизатора", которые реально существуют, но скрываются под разными псевдонимами (кроме систематизатора, разумеется). По-моему, Э.Р. Сукиасян так и не опубликовал свои "классификационно-педантические" изыскания. А жаль!

Леонов: Со своей стороны могу привести другой пример. Многим известен профессиональный интерес Э.Р. Сукиасяна к зарубежному библиотечному делу. И он, и я изучали его на собственном опыте и по личным впечатлениям в разных странах. Не случайны поэтому были и обсуждения проблем сравнительного библиотековедения, его преподавания, подготовки информационных кадров за рубежом. Когда мы с Эдуардом Рубеновичем встречались, наши беседы превращались в семинар для двоих, где шел обмен впечатлениями. Это было прекрасно, но так и осталось в домашних заметках.

Полагаю, что пора завершать наш диалог. Эдуард Рубенович в расцвете творческих сил и вряд ли ощущает себя шестидесятилетним. Мы ждем от него новых свершений и надеемся на замечательные новые встречи.