УДК 02:37.018

Новые времена выдвигают новые задачи и настойчиво требуют их выполнения. Одной из таких задач является самое широкое использование методов и приемов внешкольного образования для поднятия нравственного и умственного уровня широких народных масс. Эта задача вызвала к жизни и первые библиотечные курсы в России при Университете им. А.Л. Шанявского в Москве.

Неблагоприятные условия военного времени отразились на курсах так же, как и на жизни русских библиотек. Несмотря на крайнюю дороговизну жизни в Москве, повышение железнодорожного тарифа, уход многих и многих библиотечных работников в армию, число слушателей значительно превысило намеченные 200 человек: в 1913 г. - 357, 1914 - 198, 1915 - 246.

В 1916 г., как и в предыдущие годы, в подавляющем большинстве слушателями были женщины (в среднем 69%). Слушатели съехались на курсы буквально со всех концов России, начиная с Благовещенска и кончая Вильной. По-прежнему процент москвичей остался довольно высоким (за три предыдущие года в среднем 46%). Выделялись крупные группы вятичей (24 человека) и подолян, командированных земствами не только на библиотечные, но и на курсы по внешкольному образованию, открывшиеся сразу по окончании библиотечных. Представлены были все возможные возрасты от 18 лет до 60 включительно.

Для практических занятий слушатели были разделены на пять групп по степени своей библиотечной подготовки и по типу библиотек, в которых они работают или желают работать. Первые три группы включали лиц, малознакомых с библиотечным делом или еще не работавших в этой области, преимущественно заинтересованных сельскими земскими библиотеками; остальные две - работников городских библиотек, обладавших большей или меньшей степенью опытности. По группам слушатели были распределены следующим образом: в первой - 38 человек, во второй - 40, в третьей - 40, в четвертой - 39, в пятой - 42, всего 199 человек; остальные не были включены ни в какую группу и в практических занятиях участия не принимали. Курсы продолжались с 14 апреля по 18 мая включительно, т.е. ровно пять недель (в 1915 г. - 27 дней); первые курсы - (21 день) состояли из двух циклов: основного (с 14/IV по 5/V) и дополнительного (с 6/V по 18/V). Дополнительный должен был служить продолжением основного и углублением его в сторону работы в более крупных библиотеках, как это значилось в программе курсов.

Плата за весь курс составляла 16 руб., без утренних занятий и экскурсий - 10; желающие могли ограничиться лишь основным курсом - 12 руб.

Программа курсов в 1916 г. включала следующие предметы (в скобках указываю число часов): Хавкина Л.Б. "Современные библиотеки" (6), "Внутренний распорядок библиотек и организация пользования книгами" (5), "Сбережение книжного имущества" (3), "Применение авторских таблиц Кеттера" (1); Покровский А.А. "Методы просветительной работы в библиотеках" (2), "Комплектование библиотек" (5), "Классификация в небольших библиотеках" (2); Чаянов А.В. "Библиография кооперативной литературы" (2); Фортунатов А.Ф. "Библиография сельского хозяйства" (3); Калишевский А.И. "Введение в библиотековедение" (2), "Каталогизация (4); Брюхатов Л.Д. "Библиотекарь, его задачи, обязанности и подготовка" (4), "Регистрация и расстановка книг (4); Зеленко А.У. "Библиотечное помещение и его оборудование" (2), "Иллюстрации детских книг" (2); Боднарский Б.С. "Классификация (общая характеристика и десятичная система)" (4); Покровская А.К. "Детские библиотеки" (6); Дидрихсон А.А. "Библиотечная статистика и отчетность" (4), "Русское библиотечное законодательство" (2); Лисовский Н.М. "Введение в книговедение" (4); Грузинский А.Е. "Библиография современной русской литературы" (8); Бродский А.А. "Библиография природоведения" (6); Кизеветтер А.А. и Уланов В.Я. "Библиография русской истории" (6); Калмыкова А.М. "Детская литература" (6); Серополко С.О. "Приобретение книг. Книгоиздательские и книгопродавческие фирмы в России" (2). Кроме того, Л.Б. Хавкина прочитала заключительную лекцию (2). Вне программы П.А. Карасев прочитал двухчасовую лекцию по библиографии музыки, а Л.Б. Хавкина - лекцию "Организация большого читального зала" (1).

Многие преподаватели (А.Е. Грузинский, А.М. Калмыкова, А.К. Покровская, А.А. Дидрихсон, В.Я. Уланов, Л.Б. Хавкина и др.) не успели закончить свои курсы в отведенное им время. Все они воспользовались частью или полностью временем, отведенным им для бесед. При составлении программы следующих курсов нужно будет учесть это обстоятельство и отвести Грузинскому, Калмыковой, Дидрихсону и Покровской достаточное количество времени. Другие лекторы также часто сокращали задуманную программу курса, перегружали ее материалом, отчего лекции теряли в ясности и усвояемости и делались излишне схематичными и сухими. Таким образом, фактически лекциям были посвящены 111 часов вместо положенных по программе 96 - в среднем по 4 часа на предмет. Курсы продолжались 29 лекционных дней, поэтому в день приходилось по четыре часа лекций или по одному предмету.

Переходя к оценке отдельных курсов, прежде всего следует отметить, что разделение курсов на основной и дополнительный циклы оказалось несостоятельным. Вопреки всяким ожиданиям большинство сельских работников осталось и на дополнительный курс, тем самым лишив всякого смысла указанное разделение. Гораздо лучше было бы разделить предметы на два цикла не на основании типа библиотек, в которых работают слушатели, а по степени их образовательной подготовки. В самом деле, такие предметы, как статистика, иллюстрации детских книг, библиотечное законодательство и т.п., отнесенные в дополнительный курс, нужны сельским библиотекарям не меньше, чем городским. Наоборот, библиография природоведения, библиография русской литературы, книговедение и т.п. нужны лишь лицам, не получившим более или менее значительной предварительной подготовки.

Библиографии отведено гораздо больше места, чем она заслуживает (30 часов, или 27% всего времени!). А между тем содержание лекций совсем не оправдывало такой затраты времени и зачастую не имело и отдаленного отношения к библиографии как таковой. Например, в курсе А.А. Бродского "Библиография природоведения" библиография выступила на сцену в виде двух печатных списков книг по естественным наукам. Думается, что вполне успешно можно было бы ограничиться раздачей этих списков слушателям. Лектор поставил перед собой цель дать слушателям "философское представление" о природе, но сделать это за шесть часов оказалось ему не под силу (это, вообще говоря, безнадежное предприятие), и он ограничился перечнем самых разнокалиберных и разнообразных "удивительных" фактов, не скрывая от слушателей своего похвального стремления удивить их. Он говорил и о системе Менделеева, и о чудесных открытиях в химии путем предсказаний, и о процессе распада радия, и о расстоянии между молекулами, и об открытии Нептуна "на кончике пера" Леверье, и о "чтении" организмов по их костям, и о невидимых волнах, и об успехах путей сообщения, и об удивительном американском паровозе весом в 600 тыс. пудов, и о работах Тесла, и об анилиновой краске, и о деревьях, на которых одновременно вырастают апельсины и лимоны!!!...

Несомненно, многих и многих слушателей, почти совсем незнакомых с естественными науками, лектору удалось и поразить, и удивить, и заинтересовать. Но такая цель, как пробуждение у слушателей интереса к естественным наукам, оправдывалась бы только в том случае, если бы курсы не были специально посвящены библиотечному делу. Библиотекарю часто приходится играть роль и просветителя, и руководителя читателей; и в этой роли от него требуются прежде всего знание, развитие и широкое научное миросозерцание. Если бы курсы были гораздо более продолжительными, то в них необходимо было бы включить не только общий курс естественных наук, но и не менее важных - политической экономии, истории, истории литературы и т.п. Когда же располагаешь только шестью часами, то лучше отказаться от этой задачи как невыполнимой.

Прекрасное впечатление произвел своими лекциями А.В. Чаянов. Талантливый лектор увлек и заразил слушателей своим настроением, своей верой в силу и мощь кооперации, в ее организующее и просветительное значение. Жаль только, что два часа, бывшие всего-навсего в распоряжении лектора, заставили его быть поневоле кратким. Распространенная по нашей инициативе анкета выяснила, что 42% слушателей состоят членами каких-либо кооперативов, многие даже занимают в них видные посты членов правления, председателей и т.п. В селах и деревнях библиотекарь и народный учитель зачастую до сих пор являются единственными представителями интеллигенции, и немудрено поэтому, что библиотекарь принимает близкое участие в кооперативном движении, единственной доступной для всех форме общественной деятельности. Властно поставленное жизнью перед библиотекарем требование - оказывать социальную помощь населению (требование, выполнение которого зачастую обусловливает высокие цифры читаемости и внушительные коэффициенты интенсивности деятельности библиотеки) также толкает библиотекаря на этот путь. Поэтому курсы не должны замыкаться в узкие рамки доктринерских теорий и такому интересному и крайне важному предмету, как кооперация, отвести больше и места, и времени.

Не скоро забудут слушатели и в высшей степени симпатичного А.Ф. Фортунатова. Оригинальная манера читать, своеобразные приемы и милое, теплое отношение к аудитории покорили ее сердце. Лектора проводили бурными, дружными и вполне заслуженными рукоплесканиями. Все же его лекции не лишены и существенного недостатка. Сельскохозяйственная литература, названная им, годна только для высокоразвитого городского читателя, именно такого, который как раз и не интересуется ею. Толстые объемистые университетские курсы, написанные трудным научным языком, непригодны для нашего главного потребителя сельскохозяйственной литературы - крестьянина. Лектор, очевидно, неясно понимал свою задачу и те требования, которые предъявляла к нему аудитория. Значительной экономией времени была бы раздача его лекции слушателям в напечатанной виде, как это сделали с курсами В.Я. Уланова и А.А. Бродского.

Слишком много времени отведено библиографии русской истории. Лекция А.А. Кизеветтера свелась в большей своей части к диктовке длинного списка книг, которые многие слушатели так и не успели записать, так как лектор за недостатком времени очень и очень торопился. Проще было бы напечатать эти списки или вывесить их в библиотечном музее. Время же, занятое этими лекциями, можно было использовать продуктивнее.

К голому перечню книг свелась и лекция П.А. Карасева. Целых два часа скучной диктовки названий книг только утомили слушателей, оставшихся крайне недовольными этой лекцией. Недоумение вызывает и сама тема. Почему совет курсов остановился на библиографии музыки, а не живописи, скульптуры, театра? Несравненно важней было бы дать библиографию искусства вообще. Библиотеки теперь усиленно комплектуются художественными изданиями, альбомами, гравюрами, а вопрос об украшении помещения библиотек поставлен настолько широко, что такой предмет не был бы лишним. Если прибавить к этому скучную и сухую манеру изложения Карасева, то можно смело сказать, что два часа были потрачены слушателями совершенно напрасно.

Интересный, содержательный курс А.Е. Грузинского "Библиография современной русской литературы" нуждается в переименовании. Лучше бы его озаглавить "Введение в изучение новой русской литературы", так как библиографии там в собственном смысле слова не было.

Интересны и богаты содержанием были все курсы Л.Б. Хавкиной. Лектор постепенно с каждым годом отрешается от своего увлечения Америкой и спускается с американских облаков на землю: все больше и больше внимания уделяет сельским земским библиотекам и благодаря этому лекции приобретают особенный интерес. К числу недостатков ее лекций нужно прежде всего отнести злоупотребление световыми картинами. Иной раз целая лекция сводилась к показу картин.

При чтении курса "Внутренний распорядок библиотек" Л.Б. Хавкина недостаточно подробно остановилась на сравнительных достоинствах и недостатках каждой из представленных абонементных систем и степени их пригодности для того или иного типа библиотек. Поэтому многие слушатели, особенно из числа малоискушенных в библиотечной премудрости, сбиты с толку, не поняли, какой системе следует отдать предпочтение при реорганизации библиотеки. А курсы должны быть импульсом к творческой деятельности, путеводной звездой библиотекаря - оставлять в его голове туман в столь важной области нецелесообразно. Лектору следует определенней и настойчивей рекомендовать ту или иную абонементную систему для каждого данного типа библиотек. Точно также ничего или почти ничего не услышали слушатели от Л.Б. Хавкиной о библиотечных уставах, залогах, штрафах и абонементной плате, а между тем выработка ясного, определенного взгляда на этот счет у библиотекаря имеет громадное значение.

Курсу А.И. Калишевского "Введение в библиотековедение" достаточно было бы отвести и один час, так как вся первая часть его двухчасовой лекции была повторением истин, уже известных слушателям из курсов других лекторов. (О библиотечных курсах и школах говорили и Л.Б. Хавкина, и Л.Д. Брюхатов.) Много времени и при том совершенно напрасно потратил лектор на выяснение того, какой термин шире: библиотековедение или книговедение; позже об этом же говорил Н.М. Лисовский.

С большим жаром и увлечением читал курс десятичной классификации Б.С. Боднарский, но (увы! как он сам признался) разбить лед недоверия к десятичной системе у слушателей ему не удалось. Слушатели соглашались, что, действительно, система проста, удобна, эластична и пр., но за этим признанием не скрывалось готовности применить ее на практике. Думается, что гораздо большую услугу десятичной классификации оказали в этом отношении экскурсия в Грибоедовскую библиотеку, где эта система успешно применяется не только в каталоге, но и в расстановке, и прекрасная книга Трауцкой и Покровского, которой с самого начала обзавелись почти все слушатели.

Интересны были курсы А.У. Зеленко: "Библиотечное помещение и его оборудование" и "Иллюстрации детских книг". Лектор как нельзя лучше понял свою задачу и достаточно места отвел русским библиотечным постройкам, избам-читальням, обыденной библиотечной обстановке.

Курс Н.М. Лисовского "Введение в книговедение" пострадал от чрезмерной торопливости лектора. Слушатели не успевали воспринимать мысли лектора и для многих эти четыре часа пропали даром.

Прекрасны и по содержанию, и по обработке были лекции А.А. Покровского. Чувствовалось, что лектор обладает солидной и практической, и теоретической подготовкой, что всякое его утверждение - результат долгих личных практических изысканий. Лектор в высшей степени основательно продумал и проработал свои курсы и вполне удовлетворил слушателей, поставив все вопросы на практическую жизненную почву. Продолжительная личная работа в московских библиотеках помогла лектору так гармонично сочетать практический опыт с широким теоретическим кругозором.

Величайшее зло русской библиотечной жизни, на которое библиотекарь должен обратить главным образом и прежде всего свое внимание, это малый процент читателей из демократических кругов населения. Как бы ни были великолепны абонементная система, система классификации, расстановка книг, как бы разумно ни комплектовалась библиотека, но если читатель из народа не идет в библиотеку, то все эти ее достоинства теряют свое значение. В связи с этим положением огромное и в высшей степени важное значение приобретает курс А.А. Покровского "Методы просветительной работы библиотек" в смысле "расширения и углубления ее культурного влияния". По условиям русской печальной действительности этот курс должен был бы стать одним из самых важных краеугольных камней русского библиотековедения. А ему было отведено только два часа! Разумеется, за такое короткое время лектор не успел достаточно полно осветить все затронутые им темы и у многих слушателей осталось большое количество всякого рода вопросов и сомнений. В перерывах лектору постоянно приходилось выдерживать целые атаки со стороны слушателей. Все же лектор, насколько это было возможно при таком ограниченном времени, великолепно справился с своей задачей и, что самое главное, заставил каждого слушателя подвергнуть критической оценке собственную работу, подвести ее итоги и глубже, вдумчивей взглянуть на то важное дело, которому призван служить библиотекарь. Никто так не будил мысли, не заставлял задумываться, не углублял библиотечной работы, как это делал А.А. Покровский.

Курс А.М. Калмыковой "Детская литература" оказался, как и в прежние годы, "биографическим отделом детской литературы". Таким образом, в высшей степени важного и нужного курса детской литературы и в этом году прочтено не было. Сам же курс, если не касаться несоответствия его содержания и наименования, очень интересен и очень глубок, хотя и недостаточно систематичен. Лектор перенесла центр тяжести с книги на читателя и сделала это с неподражаемым уменьем. Слушатели остались в высшей степени довольны ее захватывающими и увлекательными лекциями. Все же, повторяю, курса детской литературы А.М. Калмыкова не дала. Словно чувствуя это, она в самом конце курса перечислила лучших детских авторов. Но одни лишь фамилии писателей еще не составляют курса детской литературы.

Темы, затронутые А.М. Калмыковой, так интересны, и решение такого кардинального вопроса, как степень влияния книги на читателя, настолько важно, что является вполне своевременным введение курса по психологии читательства. В этом курсе должны быть затронуты вопросы о руководстве чтением вообще и детей в частности с его психологической стороны, о книжном влиянии, о психических процессах, сопровождающих чтение; лектор должен будет остановиться на изучении человека как читателя, на самом процессе чтения и т.п. Ведь мало сунуть читателю книгу, хотя и подходящую для него, нужно еще выяснить, что произвела эта книга в уме и душе читателя, что она ему дала, как претворилась в его сознании и до какой степени полно прошла сквозь призму его личности, его миросозерцания.

Н.А. Рубакин в "Этюдах по психологии читательства" и других работах уже доказал, что часто книга производит на читателя впечатление как раз обратное ожидаемому, что иные читатели вычитывают между строк такое, чего в книге и в помине нет, что книга при прохождении сквозь горнило читательской души претерпевает иной раз неожиданные и глубокие изменения и превращения. Если понимать роль библиотекаря как посредника между книгой и читателем не кустарно, не механически, то эти метаморфозы книжного содержания в читательской душе нужно учитывать и учитывать. В такой обстановке курс психологии читательства получает особенное значение и особенную важность. Нельзя механизировать беспредельно библиотекаря и его работу; углублению работы нужно уделять столько же, если не больше внимания, сколько и расширению. За анализом книги, которым занимались на курсах, должен следовать и анализ читателя.

Во время лекций широко практиковалась подача записок лекторам с выражением недоумений, пожеланий, с просьбами ответить на те или иные возникшие во время лекций вопросы или осветить места, оставшиеся непонятными. Некоторые лекторы отвечали на них тотчас, другие - по окончании лекции, или перед началом следующей, или в личном разговоре с авторами записок.

Для той же цели служили и беседы, которых всего было 10. Они должны были служить как для объяснения непонятых мест курса, так и для выяснения возникавших попутно у слушателей вопросов, для обмена мнениями и опытом самих слушателей. В смысле продуктивности беседы были далеко не равноценны. Элемент случайности присутствовал прежде всего в выборе тем. Например, по такому чрезвычайно важному и возбуждавшему больше всего сомнений и вопросов предмету, как комплектование, беседы не было, а по библиографии истории - целых две! А какая может быть беседа по библиографии?! Обмен мнений в этой области возможен разве только на съезде и, действительно, беседы по библиографии (А.А. Бродского, В.Я. Уланова и А.А. Кизеветтера) прошли скучно, вяло и томительно. Причина понятна. Лекторы, будучи специалистами в своей области, в то же время не были библиотечными работниками и поэтому не могли иметь с аудиторией более или менее тесных точек соприкосновения. Не могли они поэтому и быть авторитетными в области различных применений библиографии в повседневной библиотечной работе.

Совсем другой характер носила беседа А.А. Покровского. Сразу всплыло такое множество вопросов и тем для обсуждения, что отведенного для беседы времени оказалось совершенно недостаточно, да и намеченные темы были столь вместительными, что из 8 тем кое-как успели справиться только с одной! Остальные вопросы так и остались нерассмотренными, а между тем в их числе были такие интересные, как вопрос о праве библиотекаря быть руководителем читателей, о привлечении читателей к сотрудничеству в работе библиотеки, об избах-читальнях, об организации читательских кружков, о приспособлении деятельности библиотек к местным условиям и характеру местного населения, об удовлетворении читателей, просящих почитать "чего-нибудь" и т.д. и т.п.

Общая беседа всех преподавателей со слушателями превратилась в перечисление вопросов, подлежащих обсуждению. Лишь немногие темы вылились в соответствующие доклады на семинарах. Поэтому я счел бы более целесообразным заменить беседы по библиографии дополнительной беседой относительно методов просветительной работы и беседами по статистике и комплектованию.

Что касается содержания бесед, то они очень часто не оправдывали возлагавшихся на них надежд и, мне думается, многие из них можно было бы заменить совещательными часами. В эти часы слушатели, имевшие какие-либо вопросы, могли бы получить ответы на них. Сами же беседы можно было бы ограничить одним часом. Этим была бы достигнута значительная экономия времени для слушателей, и им бы не приходилось выслушивать на беседах бесчисленные вопросы, интересные только спрашивавшим.

Что касается самих слушателей, то по нашему русскому обыкновению они часто были многословны, повторялись; многим никак не удавалось ясно изложить свои мысли. Все же в освещении слушателей многие язвы библиотечной жизни принимали новую, яркую окраску. Так, подверглось обсуждению и осуждению странное и непонятное запрещение учащимся многих средних учебных заведений их непосредственным начальством посещать библиотеку или читальню, или то и другое.

Много внимания было уделено привлечению в библиотеку женской половины населения, роли чтений и бесед в библиотеках, распространению библиотечной газеты, громкой читальне, украшению помещения детской библиотеки, работе библиотек в связи с войной, организации музыкально-вокальных вечеров в библиотеке и т.д. Выяснялись и кое-какие любопытные детали: оказалось, что наиболее интенсивно работают в настоящее время исторические библиотеки; что библиотека теперь иной раз превращается в клуб; в нее сходятся женщины с рукоделием послушать сказку или газету (их привлекает сюда уютность обстановки, которой они лишены дома); что в библиотеку часто приходят "послушать" неграмотные, которые затем берутся за букварь; что иной раз библиотекарь сам идет по избам, если читатели не идут в библиотеку; что иные библиотеки служат справочными бюро для жен и матерей призванных в армию; что в них пишутся письма, продаются газеты, письменные принадлежности и т.д. Словом, волею судеб и силой обстоятельств библиотекарь принужден оказывать самую разнохарактерную помощь населению, если он не хочет, чтобы его библиотека обратилась в мертвое книжное кладбище.

Семинариям было отведено 8 часов - по 2 часа на каждый, но этого времени оказалось недостаточно и дважды они затягивались сверх расписания. Семинарии прошли очень оживленно и интересно. На них прочитаны 12 рефератов. Нередко возникали оживленные прения, принимавшие зачастую бурный характер. Так, во время прений по докладу Денисова "Кем должен быть сельский библиотекарь" был поставлен на обсуждение очень важный вопрос: в силах ли вообще современный библиотекарь удовлетворять многочисленным предъявляемым к нему требованиям, может ли он в одно и то же время и выдавать книги, и руководить чтением, и быть живым энциклопедическим словарем для своих читателей? Большинство слушателей высказалось в том смысле, что библиотекарь и может, и должен быть "разъэнциклопедистом". Если бы число семинариев было увеличено еще одним-двумя, то в этой области желать бы было уже нечего.

Для углубления лекций предназначались практические занятия. Каждой группе для них было отведено в среднем по 26 часов. Темы занятий: каталогизация - упражнения в составлении карточек алфавитного, систематического и предметного каталогов; методы просветительной работы - изготовление плакатов и анализ книги, помощь библиотекаря читателям в справках по разным пособиям, словарям, указателям; комплектование - справки по пособиям для выбора книг; классификация в небольших библиотеках (десятичная) - шифрования книг; детские библиотеки - анализ детской книги; библиотечная статистика - разбор библиотечных отчетов, вывод средних чисел: обращаемость, читаемость, коэффициенты интересов; абонементная система - упражнения в выдаче и приеме книг по разным абонементным системам; регистрация - запись книг в инвентарь; авторские таблицы; десятичная классификация.

Основательно были поставлены все практические занятия А.А. Покровского и А.И. Калишевского, несколько хуже - А.К. Покровской и А.А. Дидрихсона. Практические занятия Л.Б. Хавкиной (абонементная система) отличались излишней сутолокой и беспорядочностью, а потому и поверхностью. Руководительница слишком мало внимания уделяла каждому отдельному слушателю, вследствие чего многие так и не сделали предложенных им упражнений. Вообще на практических занятиях руководитель должен настаивать на том, чтобы каждый слушатель проделал все требуемое, не удовлетворяться только раздачей задач и упражнений, а обязательно контролировать всякую работу каждого слушателя. Только тогда практические занятия смогут успешно выполнить возложенную на них задачу и курсы в полной мере достигнут своей цели. Если библиотекарь будет уезжать с курсов, не усвоив до мелочей всей техники регистрации и расстановки книг, применение той или иной системы классификации, принципов той или иной абонементной системы вплоть до детальнейшего представления о формулярах книги и читателя, он никогда и не отважится на введение у себя каких-либо реформ или нововведений, а если и решится на них, то не избегнет множества крупных ошибок и затруднений.

Практические занятия должны быть центром тяжести курсов и фундаментом библиотечной подготовки; поэтому их нужно еще и еще усилить и углубить. Ведь все "хорошие слова" о чудесах заграничной библиотечной практики будут у нас оставаться мертвым гласом, если библиотекарь только в теории познакомится с ними, не проверив их пригодности на личном опыте. В частности важно, чтобы слушатели практически познакомились с расстановкой книг, как механической, так и систематической, а не только путем осмотра показательной библиотеки, с составлением формуляров читателя и книги; чтобы на практических занятиях по каталогизации не ограничивались одним лишь написанием разрозненных карточек на отдельные книги, а составляли бы с помощью нескольких книг примерный алфавитный, систематический и предметный каталоги, чтобы в программы практических занятий по методам просветительной работы были включены и составление списков книг на "злободневные" темы, и устройство книжных выставок. В практических занятиях по авторским таблицам и десятичной классификации центр тяжести нужно перенести с руководителей на слушателей.

Очень большую пользу принесли интересные экскурсии в Городскую бесплатную библиотеку-читальню им. А.С. Грибоедова, в типографию И.Д. Сытина, Библиотеку Румянцевского музея, библиотеку Московского Императорского университета. Экскурсии эти, как и беседы, семинарии и практические занятия, проходили в утренние часы, причем каждая группа совершала эти экскурсии отдельно от других. По недостатку времени осмотры библиотек были довольно поверхностными и беглыми, хотя руководители экскурсий очень добросовестно отнеслись к своей задаче и сделали все, что только могли, для удовлетворения любознательности экскурсантов. В типографии И.Д. Сытина многие слушатели впервые познакомились с ротационной, литографской и наборной машинами, отливкой стереотипов, сшивальной машиной, пантографом, светофильтрами и т.д. В библиотеках им показали первопечатные книги (инкунабулы) и старинные рукописные издания, книгохранилища, читальные залы, каталоги и т.д. В некоторых библиотеках всем экскурсантам были даже розданы образцы отчетности и техники.

Особенно поучителен был осмотр Грибоедовской библиотеки, руководители которой стоят на страже новых идей в области библиотековедения и стараются не отставать, насколько это от них зависит, от передовых в этом отношении стран Старого и Нового Света. В Грибоедовской библиотеке широко применяются всякого рода наглядные каталоги и плакаты, проводится в жизнь десятичная расстановка; в детской читальне дети слушают рассказы и сказки, рисуют, читают, смотрят картинки. Само помещение библиотеки подкупает своей чистотой, уютностью и удобствами для читателей, хотя библиотека крайне стеснена в средствах. 1 Мая в библиотеке состоялась вечеринка московского кружка рассказчиков, на которую была приглашена большая группа слушателей курсов. Вечеринка прошла очень весело и оживленно. Благодарные слушатели поднесли библиотеке как знак своего внимания стереоскоп с картинами.

Кроме того, отдельные группы слушателей посетили час рассказа в различных библиотеках, Благушинскую земскую библиотеку, Поленовский дом и т.д. Наконец, советом старост, избранных от каждой группы, в самом начале курсовой жизни были организованы 2 экскурсии в Третьяковскую картинную галерею, 2 экскурсии в астрономическую абсерваторию и экскурсия в зоологический сад. Вообще совет старост оказал немало услуг слушателям как посредничеством между ними и лекторским составом, так и организацией всякого рода общекурсовых начинаний и предприятий: по инициативе старост сделана общая групповая фотография слушателей с лекторами курсов, благодаря их же содействию многие слушатели смогли побывать в Художественном театре. Что касается посещения отдельными слушателями или группами слушателей музеев и картинных галерей, то следует пожелать, чтобы экскурсии в главнейшие из них (например, Городской музей учебных пособий, Третьяковскую галерею, Музей Александра III, Кремль) администрация курсов устраивала бы сама, так как все равно очень многие слушатели разновременно жертвовали для этой цели или практическими занятиями, или лекциями.

Почти все свое свободное время слушатели проводили в библиотечном музее, существующем при курсах. В самом начале курсов Л.Б. Хавкина представила музей слушателям, разделенным для этого на две группы. Но вследствие большого числа слушателей и недостаточности времени осмотр был произведен наспех и отличался крайней поверхностностью. Каждый из слушателей затем старался восполнить этот пробел неоднократным самостоятельным посещением музея, где собрано множество интересных предметов библиотечной обстановки, библиотечного обихода и образцов библиотечной техники и делопроизводства (больше сотни папок). Стены комнаты, отведенной музею, увешаны видами библиотечных зданий всех частей света, плакатами, образцами переплетов, статистическими таблицами, диаграммами и картограммами. На столах различные виды индикаторов, папки для газет и брошюр, ящики для карточных каталогов всевозможных типов; в двух шкафах помещается показательная библиотека с расстановкой по десятичной системе и таблицам Кеттера. Образцовая передвижная библиотека и внушительной величины и стоимости библиотечный стол английского образца дополняют коллекцию. Все же музей еще очень беден образцами библиотечной мебели и обстановки. Здесь проводились практические занятия, устраивались и всевозможные книжные выставки: музыкальной литературы, детских книг, пособий по библиотековедению, популярной исторической литературы и т.д.

Слушатели, однако, будучи заняты почти целые дни, не могли в полной мере воспользоваться музеем. Если бы он был доступен во всякое свободное от занятий время, а также по воскресеньям, знакомство с ним выиграло бы, несомненно, и в полноте, и в глубине. Хорошо было бы также организовать выдачу книг слушателям на дом из показательной библиотеки, хотя бы на самый короткий срок. Многие слушатели использовали бы для чтения час-два своего вечернего времени - музей же в это время все равно остается закрытым. Очень странно, что на библиотечных курсах, посвященных пропаганде приближения книги к читателю, последнюю от него прячут за семью замками.

Внимательное и отзывчивое отношение администрации ко всем нуждам и запросам слушателей произвело наилучшее впечатление. Еще за несколько дней до курсовых занятий у входа в музей были вывешены сеть московских городских железных дорог, план самой Москвы и необходимые советы приехавшим слушателям. Многим из них администрацией курсов были предоставлены койки. Расставаясь с курсами, слушатели испытывали искреннее огорчение: за полтора месяца дружной совместной работы слушатели и лекторы слились в одну тесную библиотечную семью. Сердечную благодарность выразили слушатели Л.Б. Хавкиной, не перестававшей удивлять их своей неистощимой энергией и неиссякаемой трудоспособностью (19 часов лекций, 24 часа практических занятий и обязанности секретаря курсов!).

На курсах все время ощущалась теплая и товарищеская атмосфера. С первых же дней среди слушателей завязались знакомства, обмен мнениями, разговоры: в одном углу собрались земляки одной губернии, в другом - обсуждался план похода в Художественный театр; там слушательница, заведующая библиотекой маленького уездного городка, жаловалась на равнодушие к библиотеке библиотечного совета; рядом заведующий внешкольным образованием повествовал о перипетиях борьбы между губернской и уездной земскими управами. Это живое общение слушателей между собой придавало курсам характер съезда и немало содействовало созданию бодрого, рабочего настроения.

За несколько дней до окончания курсов слушателям была роздана анкета, в которой они могли высказаться относительно замеченных ими недостатков в организации курсов и желательных улучшений и нововведений.

Больше половины слушателей записалось в число членов возникшего в Москве Русского библиотечного общества и присутствовало на его учредительном собрании 15 мая 1916 г.

В общем курсы оставили в высшей степени симпатичное впечатление как серьезностью постановки, так и широтой и разносторонностью программы. Ошибки в таком большом деле неизбежны, и не в них дело. Пробуждая в обществе интерес к библиотечному делу, углубляя и расширяя работу библиотек, курсы с полным правом заслуживают названия рассадника идейных библиотечных работников.

В заключение позволю себе выразить общее пожелание всех слушателей: земствам и другим общественным организациям настало время покончить с кустарными способами организации библиотек. Если земства признают за библиотеками такое же право на существование, как за школами, если они им не отказывают в той же, если не большей степени влияния на умственное и нравственное развитие населения, если они считают библиотеки одним из крупнейших факторов культуры и прогресса, они должны и библиотекаря поставить в условия, благоприятные для работы, позаботиться об улучшении его материального и правового положения, способствовать повышению уровня его общей и специальной подготовки. Только тогда библиотечное дело в России станет на твердую почву и семена, брошенные на ниву народного просвещения, дадут богатые и пышные всходы. Книга тогда станет действительным орудием истины, добра и красоты!..

Справка из энциклопедии "Москва"
(Большая Российская энциклопедия, 1998. С. 907-908.)

Московский городской народный университет им. А.Л. Шанявского - муниципальное учебное заведение (1908-1918). Основан по инициативе либеральной интеллигенции Москвы на средства генерал-майора в отставке А.Л. Шанявского. По уставу находился в ведении Городской думы. В попечительский совет университета входили князь В.М. Голицын, М.М. Ковалевский, Л.А. Шанявская, М.В. Сабашников и др. Занятия (только вечерние) начались в октябре 1908 г. В университете были 2 отделения: научно-популярное (4 года обучения по программам общего среднего образования) и академическое (3 года по университетским программам естественно-исторического, общественно-юридического и историко-филологического профилей). Принимались лица не моложе 16 лет. Документы об образовании не требовались. Допускалось самостоятельное комплектование учебного курса предметами по выбору. Среди слушателей университета были служащие, учителя, ремесленники, рабочие. Преподаватели могли не иметь официальной ученой степени, но условием приема на работу был опыт педагогической и научной деятельности. В университете вели занятия М.Н. Гернет, М.Н. Розанов, А.Ф. и С.Ф. Фортунатовы, Н.К. Кольцов, П.Н. Лебедев, П.П. Лазарев, М.В. Павлова, В.П. Шереметевский, Ю.И. Айхенвальд, Г.Г. Шпет и др. В семинарских занятиях и публичных диспутах принимали участие ученые из московских вузов. Окончившие курс не получали дипломов и соответствующих служебных прав, но учебная система университета привлекала молодежь, нуждавшуюся в получении или пополнении образования. Число слушателей в 1908-1916 гг. выросло на научно-популярном отделении почти в 4 раза (около 1,4 тыс.), на академическом - почти в 3 раза (около 2,4 тыс.).

При университете организовывались курсы (от 2 недель до 1 года) по кооперации, библиотечному делу, местному самоуправлению, педагогике и дошкольному воспитанию и др.

Университет закрылся в 1918 г.; академическое отделение слито с МГУ, научно-популярное - с рабфаком Коммунистического университета им. Я.М. Свердлова.

Первоначально университет располагался в помещениях правления Московского учебного округа (Волхонка, 14) и в зданиях различных учебных заведений. В 1912-1913 гг. для него построено здание на Миусской пл., 6 (архитектор А.И. Иванов-Шиц). После 1918 г. здесь размещались партийные учебные заведения. С 1991 г. здание занимает Российский государственный гуманитарный университет.

Ш а н я в с к и й А л ь ф о н с Л е о н о в и ч (1837-1905) - генерал-майор, золотопромышленник, меценат. Окончил Академию Генштаба в Петербурге (1861) и был оставлен при ней; затем служил в Сибири. После выхода в отставку (1875) занялся золотодобычей (совместно с В.Н. Сабашниковым, отцом издателей Сабашниковых) и стал директором-распорядителем Зейской и других компаний. Значительную часть доходов жертвовал на развитие учебных заведений. Инициатор создания Народного университета в Москве. В 1905 г. завещал Городской думе средства и дом на Арбате для организации университета.