Сборнику "Научные и технические библиотеки" принадлежит лидерство в изучении проблемы научных школ в библиотековедении. Первая статья, в которой специально рассматривалась данная проблема [ 1 ], появилась в 1989 г., и хотя следующей работы на аналогичную тему пришлось ждать восемь с лишним лет [ 2 ], ни одно из других периодических изданий не нарушило "монополию".

Можно назвать по меньшей мере два фактора, сдерживающих исследовательскую (а значит, и публикационную) активность специалистов на данном направлении. Во-первых, сложность изучаемого явления: науковедами выдвинут добрый десяток дефиниций научных школ, и при таком разнообразии подходов нелегко выделить наиболее отвечающий потребностям библиотековедения. Во-вторых, существуют объективные и субъективные трудности использования общих науковедческих моделей в изучении библиотечной науки. Большая часть этих моделей разрабатывалась зарубежными специалистами применительно к точным и (или) техническим дисциплинам, а отечественные библиотековеды действуют в рамках организационной парадигмы, во многом отличающейся от западной (достаточно упомянуть об особенностях порядка присуждения ученых степеней), считают свою отрасль общественной дисциплиной и до сих пор сомневаются, можно ли признавать ее полноценной наукой [ 3].

Специалисты [ 1, 2 ] идентифицировали научные школы, сосредоточившись на анализе потока авторефератов кандидатских и докторских диссертаций. Этот способ исследования правомерен, поскольку выявляет отношения "учитель — ученик", весьма важные при изучении научных школ. Он эффективен (позволяет получить конкретные результаты, основанные на данных о числе диссертаций, защищенных под руководством того или иного ученого, степени соответствия тематики этих работ диссертации лидера), понятен (и соискателям ученых степеней, и тем, кто не выходил на защиту диссертации), прост — в том смысле, что сводит задачу идентификации научных школ к установлению формальных показателей (например цитируемости трудов руководителя в диссертациях учеников) и представляется его приверженцам самодостаточным, не требующим применения других методов, скажем, логического анализа для выявления общих научных ценностей, которых придерживаются члены школы.

Достоинствами рассматриваемого способа идентификации научных школ обусловлены и его недостатки. Так, О.Б. Борисова называет "излишне формальным" утверждение О.И. Воверене, что в научной школе должно быть не менее трех докторов наук. Согласно концепции О.Б. Борисовой, главное предназначение научных школ — не "выращивание" докторов наук, а обеспечение преемственности; таковую позволяет выявить частота цитирования работ руководителя его учениками, а не мера "остепененности" членов научной школы. О.Б. Борисова возражает и против формального подхода к определению понятия крупный ученый (который должен стоять во главе школы), когда данное понятие увязывается с наличием докторской степени (при этом перечисляется ряд библиотековедов, не имеющих такой степени, но создавших фундаментальные труды) [ 2 , с. 8]. Однако О.Б. Борисова не совсем корректна в своих критических замечаниях. В трактовке О.И. Воверене доктора наук образуют "ядро научной школы", руководимой "крупным ученым — лидером группы" [ 1 , с. 15]. Понятия доктор наук и крупный ученый не рассматриваются здесь как синонимы: первое служит необходимым, но не достаточным условием для второго. Это условие никак не вытекает из логики становления научных школ, но таков избранный О.И. Воверене подход, базирующийся на идеях американского социолога науки Н. Маклинза. Если О.Б. Борисова хотела продемонстрировать недостатки этого подхода, она могла бы сосредоточиться на анализе его концептуальных основ, а не искать обходные пути, перечисляя специалистов, не имеющих докторской степени. Считая библиотековедение такой же наукой, как и все остальные, требования к этой дисциплине надо предъявлять общие, без скидок на специфику ее развития или особенности биографии тех или иных специалистов. Как правило, подобные скидки предполагают молчаливое признание слаборазвитости библиотековедения по сравнению с отраслями "большой науки".

Требование наличия трех докторов наук в научной школе действительно излишне, но по другой причине. О.И. Воверене, автоматически заимствуя определение научной школы из американской социологии, не учла различий в практике присуждения ученых степеней в нашей стране и за границей. Как отмечает Ю.Н. Столяров, отечественного кандидата наук "общепринято в мире приравнивать к зарубежному доктору, а эквивалент нашему доктору наук в большинстве стран просто отсутствует" [ 4 , с. 33]. Прямой перенос американской схемы на отечественное библиотековедение трудно признать корректным, а основанные на такой базе рассуждения — убедительными.

Вызывает сомнение попытка О.Б. Борисовой свести все функции научных школ к обеспечению преемственности, которая весьма узко трактуется как продолжение тематики диссертации учителя в диссертациях учеников. О.Б. Борисова сама признает, что развитие библиотековедения не укладывается в эту схему, научные руководители испытывают интерес ко многим темам, и в результате "их коллективы исследуют зачастую несколько проблем, порой не соприкасающихся с вопросами докторских диссертаций основателей направлений", что ведет к "дублированию и пересечению направлений" и "не способствует преемственности" [ 2 , с. 13, 14].

Однозначная увязка проблематики докторской диссертации руководителя направления с общей тематикой его собственных изысканий и работ его учеников выглядит излишне жесткой. Защита докторской диссертации — важная, но далеко не единственная и, как правило, не финальная веха в научной биографии специалиста, и было бы странным требовать от него самого или его последователей ограничиваться тематикой этой диссертации. В ином случае пришлось бы говорить не о преемственности в развитии научного направления, а о том, что оно себя исчерпало.

Пересечение или дублирование в изучении одной и той же проблемы представителями разных школ нельзя априори оценивать ни положительно, ни отрицательно. Ни у кого нет монополии на изучение конкретного вопроса, одновременное обращение к нему нескольких специалистов свидетельствует лишь о его актуальности. Науке свойствен дух соревновательности, и известны случаи, когда элементы истины содержались в конкурирующих концепциях. Например, спор сторонников волновой и корпускулярной природы света закончился синтезом двух подходов в теории дуализма микрообъектов (фотонов и т. п.), которые обладают свойствами как волн, так и частиц. Другое дело, когда неоднократное обращение к одной и той же проблеме не приносит успеха ни одной научной школе, и исследования топчутся на месте. В этом случае ситуацию действительно нужно оценивать негативно.

Использование при идентификации научных школ одного количественного метода в отрыве от других способов исследования позволяет очертить лишь отдельные контуры рассматриваемой проблемы. Вероятно, здесь необходим более широкий подход, учитывающий своеобразие и многогранность феномена научной школы. Возможности такого подхода мне бы хотелось продемонстрировать на примере идентификации школы Ю.В. Григорьева — Ю.Н. Столярова, выбранной по следующим причинам.

Во-первых, развитие и функционирование этого объединения подтверждает тезис, согласно которому школу позволительно рассматривать как "элементарную эволюционирующую единицу" науки, ее модель, выполняющую все функции научной деятельности: производство знаний (исследование), их распространение (коммуникацию) и воспроизводство — как знаний, так и самого научного сообщества [ 5 , с. 249; 6 , с. 91—92].

Во-вторых, упомянутое объединение обладает основными признаками научной школы. Согласно науковедческому подходу минимальный цикл, позволяющий фиксировать существование школы, составляют три поколения специалистов (основатель школы, его последователь-преемник и ученики преемника) [ 5 , с. 178, 253—254], и к настоящему времени школа Григорьева — Столярова такой цикл прошла. К другим характеристикам школы можно отнести: наличие лидера — крупного ученого, обладающего педагогическим мастерством и личным авторитетом; сохранение в научной школе атмосферы творчества, общей программы исследований и подхода к изучаемым проблемам; формирование и постоянное пополнение группы последователей лидера, поддерживающих с ним контакты, разделяющих ценности и традиции школы, способных к самостоятельному поиску. Научную школу можно рассматривать как неформальное творческое содружество исследователей разных поколений, сплоченных общим стилем исследовательской деятельности и добившихся значительных научных результатов [ 7 , с. 153—155].

В-третьих, идентификация научной школы требует учета различных факторов (сложившейся в школе атмосферы, особенностей научного общения лидера и его последователей и т. д.) и в идеале предполагает изучение данного феномена "изнутри". (Это требование мне соблюсти легко, поскольку на протяжении 12 лет я участвовал в деятельности указанной школы и смею относить себя к данному объединению.)

Эволюцию рассматриваемой школы можно разделить на два этапа — собственно григорьевский и современный, проходящий под руководством Ю.Н. Столярова. Первый этап подробно описан Ю.Н. Столяровым в книге о Ю.В. Григорьеве, где тезис о формировании григорьевской школы обоснован подробным анализом деятельности Ю.В. Григорьева как специалиста, внесшего вклад во все основные разделы библиотечной науки, незаурядного человека и выдающегося педагога, под руководством которого только кандидатских диссертаций защищено более 25 [ 8 ]. Проведенный анализ настолько полон, что позволяет перейти к изучению современного состояния данной школы, ограничившись несколькими комментариями об этапе ее становления.

Заметим, что до начала 1970-х гг. защита кандидатской диссертации по библиотековедению была таким же редким и значительным событием, как сейчас — защита докторской, и требование наличия в школе трех докторов наук выглядит не только избыточным с общих науковедческих позиций, но и неприемлемым в конкретном историко-научном контексте.

Можно констатировать также, что из школы Ю.В. Григорьева выросли сразу несколько объединений: школа Григорьева — Столярова, школа Григорьева — Терешина и т. п. Способность школы к подобному "ветвлению" свидетельствует о ее жизнеспособности [5, с. 310], и важно выяснить, как главные характеристики основанного Ю.В. Григорьевым объединения проявляются в деятельности рассматриваемой научной школы, как соотносятся в ней тенденции преемственности и новаторства.

При всей разности подходов к определению научной школы практически все науковеды признают ключевую роль ее руководителя. Как правило, по его имени школа и идентифицируется: например, школа генетиков Ю.А. Филипченко, физическая школа Мандельштама — Андронова, статистическая школа А.А. Чупрова.

Другим не менее распространенным (а иногда и пересекающимся с первым) способом идентификации служит указание на географическую дислокацию школы (киевская и петербургская школы историков, казанская школа химиков, московская математическая школа). В библиотековедении "географический" принцип формирования школ пока не получил развития, что, вероятно, объясняется спецификой процессов институционализации исследовательского сообщества данной дисциплины, центрами которых являются Москва и С.-Петербург. В этих городах сосредоточено наибольшее количество научных библиотековедческих центров — вузов культуры и крупнейших библиотек, где и образуются специализированные советы по присуждению ученых степеней (а защита диссертаций, как уже отмечалось, тесно связана с образованием научных школ).

Попытки О.И. Воверене и О.Б. Борисовой размежевать научные направления в библиотековедении не только по их лидерам (что было бы логичным и достаточным), но и по тематике изысканий, жестко увязываемой с проблематикой диссертации руководителя, нельзя признать рациональными.

Некоторые исследовательские объединения в отраслевой науке специализируются на решении конкретных проблем — скажем, автоматизации библиотечно-библиографических процессов или библиотечного обслуживания. Но это частный случай, вряд ли стоит распространять его на все библиотековедческие школы. Обобщая принципы их формирования, можно предположить, что чем более крупный специалист возглавляет школу, тем более разнообразны интересы лидера, его последователей и образуемой ими школы. Эволюция школы Григорьева—Столярова подтверждает данный вывод: так, для характеристики научного диапазона основателя этого объединения Ю.Н. Столяров предложил удачный термин библиотековед-энциклопедист. О разнообразии интересов самого Ю.Н. Столярова можно судить по тематике защищенных под его руководством кандидатских диссертаций (о чем речь пойдет ниже). Сейчас же в качестве примера перечислю вопросы, к которым Ю.Н. Столяров обращался при изучении наиболее близкой мне темы статуса библиотековедения: предмет библиотечной науки, ее законы, структура, место в системе других дисциплин и взаимодействие с родственными отраслями, соотношение теоретических и методологических проблем, перспективы вхождения библиотековедения в число академических наук, история библиотечной науки, биографии видных специалистов и т. д.

Проблемы статуса отраслевой науки интересовали и Ю.В. Григорьева. К активному их изучению он приступил, будучи одним из признанных лидеров советского библиотековедения (кстати говоря, по аналогичной схеме развивались взгляды и других видных специалистов — современников Ю.В. Григорьева — например О.С. Чубарьяна). Ю.В. Григорьев не сразу пришел к тезису о том, что библиотековедение обладает статусом науки, и в разные периоды характеризовал этот статус в более осторожных терминах отрасль знания и учение. Обосновав и закрепив данный тезис (в своем собственном восприятии и сознании других специалистов, что уже немало), Ю.В. Григорьев способствовал переходу исследований статуса на более высокую ступень.

Закономерным в этом плане можно считать то обстоятельство, что члены григорьевской школы обращали внимание на отдельные аспекты статуса библиотековедения уже на первых этапах своей деятельности. Так, Ю.Н. Столяров в диссертации на соискание степени кандидата педагогических наук (1968) изучал проблему соответствия библиотечного фонда интересам читателей и задачам библиотек. Исследования принципа соответствия (который Ю.В. Григорьев возводил в ранг закона) представляли значительную ценность для обоснования статуса отраслевой науки, поскольку стремление к установлению законов служит одним из признаков научного познания [ 8 , с. 33—34]. В деятельности Ю.В. Григорьева и Ю.Н. Столярова проявилась общенаучная тенденция, согласно которой каждый специалист, внесший значительный вклад в развитие своей отрасли, испытывает потребность осмыслить пройденный его наукой путь, ее статус и дальнейшие перспективы [ 3 , с. 53].

Можно привести и другие свидетельства признания научного вклада лидера рассматриваемой школы: доктор педагогических наук, профессор Ю.Н. Столяров избран академиком Международной академии информатизации, президентом отделения "Библиотековедение" этой академии, многие годы возглавляет кафедру документных ресурсов МГУК и сформированный при университете специализированный совет по присуждению ученой степени доктора наук, входит в редколлегии журнала "Библиотека" и сборника "Научные и технические библиотеки". Этот далеко не полный перечень позволяет обосновать вывод о высокой оценке деятельности Ю.Н. Столярова со стороны исследовательского сообщества и официальных инстанций и наводит на размышления о том, как изменились условия, в которых развивается анализируемое научное объединение.

Во времена Ю.В. Григорьева не только не было специализированных советов, где библиотековед мог защитить докторскую диссертацию, но и число оппонентов соискателя докторской степени измерялось единицами. Сейчас ситуация иная; библиотековедение как наука значительно продвинулось по пути институционализации, в число важнейших признаков которой входит формирование структур, ответственных за подготовку исследовательских кадров и присуждение ученых степеней [ 6 , с. 102—103].

содержание | окончание